он тотчас ее поднимал и укоризненно взглядывал на прохожих, словно они были виноваты в том, что голова у него не держится. К потемневшей от никотина губе лепилась мятая сигарета «Симфония», рот вздрагивал, шевелился сердито и резко, и казалось, что сигарета ругается, оттого что не может встретиться с пламенем спички.
Жолт скользнул через мостовую и, слегка наклонившись, заглянул в изрезанное морщинами лицо.
– Так вон оно что! Мы, оказывается, налакались! – сказал Жолт, уже весь наэлектризованный. – Любопытное зрелище! Голова болтается, как на ниточке. Поднимите ее, папаша, а то ниточка оборвется и вы голову нечаянно потеряете!
Голова пьяного снова качнулась и неожиданно оказалась на месте.
– Вот это другое дело! – одобрительно сказал Жолт и подошел совсем близко.
Только он собрался помочь пьяному закурить, как его опередил длинноволосый парень в джинсах.
– Прошу, сэр! – сказал парень галантно, так как был еще не в курсе дела.
– Покорно благодарю! – изумился пьяный и на всякий случай откинул голову.
– Скажите, метр, вы, очевидно, выиграли в лото, что так помпезно начинаете неделю?
– Уважаемый! Сударь! – торжественно произнес пьяный. – Вы меня не забудете!
– Никогда, метр! У меня роскошная память.
– Позвольте же в ответ на любезный… любезность… – Не в силах довести до конца изысканный монолог, пьяный с поразительной бойкостью вдруг начал ругаться.
От энергичной брани его повело слегка в сторону, но он тут же, как ванька-встанька, выпрямился, вытащил из кармана флакончик в пятьдесят граммов и протянул длинноволосому.
– Празднуем, значит, папаша? – скаля зубы, спросил длинноволосый, потом сорвал металлический колпачок и одним коротким глотком опустошил флакончик.
Жолт заметил, что пьяный пытается поймать какую-то мысль, глаза его блуждали по лицу длинноволосого, словно бы в поисках точки опоры, но останавливались лишь на миг то на мочке уха, то на пуговице джемпера. «Он не может управлять глазами…» – подумал Жолт с удивлением.
– Тс-с! Давай тихо, приятель! – пробормотал, запинаясь, пьяный. – Сказать тебе это… но чтоб секрет? А?
– Вот именно, тайна.
– Стало быть, глухо?
– Глухо. Могила.
– Тогда ладно. Вы кто? – спросил пьяный длинноволосого.
– В партикулярном платье я этимолог.
Жолт засмеялся, а пьяный посмотрел вокруг, но будто плотная завеса отгородила его от мира.
– Не видно, – сказал пьяный.
– Чего?
– Мозолей от молота на руках.
– Послушайте, папаша, я не молотобоец, а этимолог. И за это получу степень доктора.
– Понятно, – сказал без уверенности пьяный и подтянулся. – Одним словом, доктор… Прохвост!
– Ну-ну, маэстро. Полегче!
– Господин доктор! – рявкнул пьяный. – Выпьем сливянки, как все порядочные венгры. Ну как, понятливый я человек? – И он тряхнул карманом, набитым пятидесятиграммовыми флакончиками.
Они выпили.
Пустые флакончики длинноволосый ставил в ряд на панели под витриной продмага.
– Пьем, как пьют одни только венгры, – сказал длинноволосый. – Наше здоровье!
Тут Жолт с изумлением увидел, что пьяница приходит в себя: лицо его прояснилось и речь стала почти нормальной.
– Хоть я и выпил, сынок, а знаю, что говорю, – сказал он.
– Ясно! – сказал длинноволосый.
– Вы-то считаете, что я вовсе никто?
– Как же вы можете быть «никто»? – двусмысленно отозвался длинноволосый.
– Знаете, где я был в субботу?
– Не имею ни малейшего представления.
– Положение, стало быть, таково, что скоро меня назначат на высокую должность. Вот так, сынок!
– Поздравляю.
– Расспрашивали меня основательно, тут ничего не скажешь.
– О чем?
– Ну, как водится, про всякую всячину. Одного я не знаю: на кой черт им сдалась гвоздика… Что я, садовник, что ли?
– Да они, старина, вас на пушку брали.
– Черт их разберет. Они спросили, чем похожи клоп и гвоздика.
– Ага! – осклабился длинноволосый.
– И я ответил: клоп паразит и кусается, а гвоздика прекрасный душистый цветок.
– Этим они отличаются.
– Что?
– Вас ведь спросили, чем они похожи, а вы ответили, чем отличаются. Не доходит?
– А вы меня не учите!
– Если вы говорили такие глупости, не видать вам высокой должности.
– Хулиган и свинья!
Пьяный поднял кулак, но вдруг покачнулся и, потеряв равновесие, рухнул, будто подкошенный.
– Подойди, малыш, усадим дядю получше! – ласково обратился к Жолту длинноволосый.
Они аккуратно усадили пьяного у витрины и, словно бы сговорившись, двинулись вместе по мостовой к Майору.
– Ну и тип! Настоящий алкоголик. А с этой гвоздикой в вытрезвителе неплохо придумали. Ничего шутка! Они, очевидно, хотели выяснить, законченный он дурак или нет, – объяснил длинноволосый.
– Здорово он упал. Ушибся, наверное, – сказал Жолт.
– Что поделаешь – сам виноват, – беззаботно отозвался длинноволосый, закурил и простился. – Чао, малыш.
Жолту захотелось еще раз взглянуть на человека, сравнивавшего клопа и гвоздику. Он вернулся. Пьяный как раз поднимался с асфальта, и вокруг него со звоном катились бутылочки. С большим трудом он все-таки встал и пошел. Шагов десять он сделал, не выписывая восьмерок. Затем невидимая сила потянула его в сторону. Тогда, отыскивая опору, он пошарил в воздухе левой рукой и медленно выпрямился. Жолт смотрел на него неотрывно. Пьяный поднял глаза, и его разжиженный взгляд как бы растекся по Жолту и скатился на землю, а на физиономии появилось бессмысленно-блаженное выражение. Жолту вдруг захотелось узнать, чему этот пьяный радуется, когда и невооруженным глазом видно, что ему скверно, худо. Он попытался понять его состояние и для верности даже стал в его позу, но, кроме легкого головокружения, как при катании на карусели, не ощутил ничего.
– Баранья рожа, – с досадой констатировал Жолт. – И на эту свинью я убил целых полчаса!
Он снова пересек мостовую, злясь на себя за бесполезно потраченное время, так как все его наблюдения в конечном счете свелись к одному: в пьяном сидит несколько животных сразу – это сочетание свиньи, барана и крысы. Было в нем, правда, что-то еще, чего Жолт распознать уже не мог.
«Не беда! – с ожесточением решил он. – Выпью когда-нибудь граммов двести палинки и узнаю все как есть».
Прошло, однако, целых полгода, прежде чем он узнал все как есть.
ГлаваIV
ПРЕКРАСНЫЙ МИР СОБАК
Впоследствии Жолт был совершенно уверен, что девочка узнала его еще в тот момент, когда он спустился с лестницы. Во-первых, у нее смешно подпрыгнули брови; во-вторых, тот, кто сидит на скамье, сразу заметит человека, который к нему идет; в-третьих, она страшно старалась, чтоб их чудесная встреча – а она была действительно чудом – случайно не сорвалась. Для начала девочка пропела ему нехитрую песенку, которую, конечно, сто раз напевала ей мать. Но фальшивила она здорово, в искусстве притворства ей еще надо было поупражняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63