Собери все мужество, и доброго пути тебе, Жолт! Сил у тебя достаточно, и от тебя лишь зависит по дороге эти силы не растерять.
БЕЗ ДИДАКТИЧЕСКИХ ГВОЗДЕЙ
Каждый рождается дважды… Но что значит это второе, нефизическое рождение? Каков путь к нему?
Шандор Шомоди Тот, написавший светлый, сверкающий юмором роман о воспитании души подростка Жолта, не спешит сразу привести читателя к полезным и поучительным выводам.
Чудесных превращений здесь нет. Мы всерьез заинтересованы судьбой Жолта, вместе с писателем переживаем каждую ошибку юного героя и радуемся его душевному обновлению.
В прошлом педагог и воспитатель, воспитатель по призванию, Шомоди Тот любил и знал своих воспитанников, их характеры, психологию, глубоко и тонко понимал мотивы их поведения, был к ним добр и справедлив, и они платили ему безграничным доверием и любовью. Не его ли двойник в романе – доктор Амбруш!
«Самыми беззаветными моими друзьями, – сказал однажды писатель, – всегда были дети. Что бы я ни делал – преподавал или вел воспитательную работу в коллегиуме, писал учебник или роман о детях и для детей, – мой интерес к ним ни на минуту не угасал, и трудом моим были нескончаемые задушевные разговоры с детьми. Мой вечный животворный источник – дети…»
Второе рождение Жолта происходит незадолго до его четырнадцатилетия.
Жолт в семье главврача Керекеша считается трудным ребенком. Еще не познакомившись с ним непосредственно, мы наслышаны из уст дяди Тибора о том, сколько забот, неприятностей «подарил» он ближним своими «блистательными» проделками: побегом из дома, взрывом, двойками, грубостью. По мнению дяди, Жолт «неисправимый бродяга и плут».
Трудные отношения сложились у Жолта с отцом. «Каждый божий день мой сын терзает мне нервы», – жалуется доктор Керекеш жене. Не только терзает нервы, но и задает психологические, педагогические загадки. Керекеш теряется, не знает, как воспитывать сына.
В отличие от дяди Тибора, который этот трудный педагогический вопрос решал просто – нужен метод твердой руки, – доктор Керекеш не так прямолинеен и самонадеян. Автор художественно убедительно показал, что отец Жолта неплохой человек и любит сына, но от этого их отношения не менее драматичны. Он упорно ищет путь к душе Жолта, анализирует его поступки сам и вместе с женой. Мы не раз становимся участниками его педагогических размышлений и педагогических баталий, разыгрывающихся в доме. А Жолт с каждым днем задает своим родителям всё более трудные педагогические задачи.
Вот он – правда, как выясняется, ради познания – с помощью увеличительного стекла сжигает букашек… Вот он, поздно придя домой, влезает на дерево и с наслаждением наблюдает поведение встревоженных его долгим отсутствием родителей… Вот он впервые напивается пьяным…
А между этими поступками долгие разговоры с отцом, наставления, угрозы, даже затрещина (правда, единственная и никогда потом больше не повторявшаяся)… И все без пользы, без результата.
«Постепенно я начну мыслить так же, как этот Липтак, – говорит, отчаявшись, доктор Керекеш жене. – Почему некто совершает дурные поступки? Потому что он негодяй».
Как соблазнительно и легко назвать Жолта бесчувственным негодяем, гаденьким хулиганом (глава пятая «Ты просто гаденький хулиган!»). Но разве это объяснит что-нибудь в Жолте и разве поможет ему такая характеристика! Они, эти характеристики, даются отцом после каждого проступка Жолта, их много, и в результате сам Керекеш ни в одну из них не верит (в противном случае, зачем их постоянно менять?). Керекеш попадает в заколдованный педагогический круг.
Третьему наставнику Жолта, его мачехе Магде-два, дано иначе видеть Жолта. Поэтому она меньше спорит с Жолтом и больше – с мужем, доктором Керекешем, в обращении которого с сыном она находит немало изъянов. Ей, как и Жолту, не по душе метод проработок. «Магда понимала, – пишет автор, – что пристрастные расспросы и поучения отца едва ли улучшат отношения между ним и сыном». Магда даже называет Керекеша диктатором, знающим только одно: приказывать и наказывать. Но Жолт не слышит этих размышлений Магды о нем самом. Магда делится ими с мужем. С Жолтом же она ровна, приветлива, заботлива. И вовсе не потому, что ее положение в доме несколько иное, чем положение родной матери.
Шомоди Тот вовлекает нас в сложный мир отношений в семье постепенно, заставляя нас самих думать и размышлять о Жолте и его поступках. В начале романа он как бы закадровый герой. О нем много говорят дядя Тибор, отец, Магда, учителя и соседи. И вот появляется сам Жолт… «В половине десятого в квартиру ввалился Жолт, с головы до ног покрытый пылью и похожий на поседевшего в молодости негра. Он был не один. За ним на какой-то ветхой веревке ковыляла пятнистая дворняга с гремящими, как у скелета, костями и глазами, подернутыми старческой катарактой. На вид ей было лет двадцать…
Жолт рывком втащил ее в квартиру и, посмеиваясь от смущения, сказал:
– Она сирота, эта собака. Ее потеряли. Я найду хозяина, и дело с концом. А пока пускай поживет у нас. О'кэй?
Керекеш встал, молча вышел в свой кабинет и так хлопнул дверью, что она треснула, как сломанная кость».
Это одна из завязок романа. Я не случайно подробно привожу эту сцену.
Теперь мы видим все как бы двойным зрением: своим собственным и окружающих Жолта людей. С этой сцены нам приоткрываются чувства Жолта, о которых, как говорит Магда, они с отцом «почти ничего не знают».
Отец не понял Жолта. Он подумал, что сын, может быть, украл это «жалкое, отвратительное животное». И зачем? Ведь это же убогая карикатура на предмет страстных мечтаний Жолта.
Но дело ведь не в карикатуре, не во внешнем! Здесь важно понять и оценить чувства Жолта! Он, мечтавший о прекрасной собаке, вдруг трогательно заботится о бездомном существе. И мы видим, как автор тонко, неназойливо меняет мнение о Жолте как о бесчувственном мальчике. Оказывается, он любит животных, у него есть чувство жалости, сострадания. А как же быть с мухами, которых Жолт умерщвлял с помощью увеличительного стекла, рассматривая в микроскоп их предсмертные судороги? Казалось бы, эти эмоции и поступки оправдать невозможно. И тем не менее здесь есть оттенок, и очень важный: Жолт это делает не из желания насладиться страданиями насекомого, а совсем по другой причине – его привлекает наблюдение, анализ, момент познания.
Пытливость, иногда слишком обостренная, никогда не покидала Жолта, даже в самых неподходящих для нее случаях. Когда отец ругал Жолта за его проступки, сын не реагировал на его слова, а внимательно изучал его поведение, словно читал захватывающую книгу.
«Тогда ему даже и в голову не пришло считать свой поступок преступным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63