Ко всему вышесказанному, уважаемые читатели, мне остается добавить лишь одно. ОКУКЛИВАЯ Голгофу, родители и бабушка совершенно не придавали значения тому, что своим поведением они её ещё и ОЧЕЛОВЕЧИВАЛИ, то есть подавали примеры доброты, заботливости, трудолюбия: ведь сами-то они были заняты всё время! И Голгофа не могла не замечать этого, и это не могло не произвести на неё впечатления.
Короче говоря, девочка была готова на всё, чтобы стать нормальным человеком.
И сейчас, следуя за торопливо шагавшим Пантей, она весело думала о том, как здорово она всё замыслила! САМА! Теперь никто не виноват в её поведении! Только она одна!
Это Голгофа сообразила вчера ночью на сеновале перед сном. Ей было страшновато, даже – страшно, временами – очень жутко. Кругом – наитишайшая тишина, которой она не слышала ни разу в жизни, чудесно пахнет свежим сеном, но в голове тягучая, тяжелая мысль: завтра меня заберут домой и…
И проснулась Голгофа, поверьте мне, уважаемые читатели, совершенно другим человеком. Дома-то ей, честно говоря, просыпаться не хотелось. А тут она, взглянув на часики – всего около шести, – быстренько слезла с сеновала и сразу направилась к окраине посёлка.
Точного, продуманного плана действий у неё не было. Ей было важно спрятаться так, чтобы никто её не нашёл, а вдохновляло Голгофу то, что теперь никому не придётся врать из-за неё и отвечать за неё! Приедет папа, поищет-поищет-поищет дочку, уедет, а завтра она спокойненько отправится в многодневный поход. И попадёт за это только ей!
Около опушки леса Пантя остановился, оглянулся на Голгофу, задумчиво почесал затылок и спросил:
– Спрятать тебе? А дале что?
– Ничего. Хотя, впрочем, нет! – Она оживилась и заговорила весело и торопливо: – Лучше, конечно, Пантя, если ты мне поможешь! Сейчас, сейчас всё объясню! Понимаешь, за мной приедет папа, будет меня искать. Вот когда он уедет обратно, ты мне об этом и сообщишь! Согласен? Я тебе буду очень, очень, очень благодарна!
– Отец тебе ищет? – сочувственно спросил Пантя. – На машине он гоняет?
– Да, да, на жёлтенькой. Только не гоняет, а очень осторожно ездит.
– А чего он тебе ищет?
– Не «тебе», а «тебя» надо говорить, – поправила Голгофа. – У нас сложнейшие отношения в семье. Он мне не разрешает…
– Айда! – коротко бросил Пантя и шагнул в чащу леса. – Тут недалеко.
Увидев шалашик, Голгофа восторженно завизжала, нагнулась, заглянула внутрь и ещё более восторженно крикнула:
– Прелесть, прелесть какая!
– Если пить захочешь, вон там речка, – сказал довольный Пантя. – А тут у мене банка есть.
– Как я тебе благодарна! Ах, как я тебе благодарна! Если бы ты знал, милый Пантя, как я счастлива! – прижав руки к груди, Голгофа с умилением смотрела на него. – Ты же просто спас меня!
У Панти, как вчера, в груди что-то громко застучало, прямо-таки забухало, и чтобы, чего доброго, не зарыдать, как вчера, он сжал свои кулачища и зло пропищал:
– Давай мене деньги!
– Пожалуйста, пожалуйста! – Голгофа расстегнула карман на сумке, достала оттуда кошелек, высыпала на ладонь деньги, протянула Панте. – Бери, пожалуйста, бери! Здесь больше рубля.
Как-то вроде бы неохотно, даже вроде бы по принуждению Пантя подставил свою широченную ладонь. Голгофа высыпала в неё деньги, но он не сжал пальцы, стоял с протянутой рукой, будто не зная, куда эти монеты девать.
– Ты чего? – удивилась Голгофа. – Бери, бери, мы же договорились. Если ты не веришь, что здесь больше рубля, сосчитай.
Пантя почему-то пересыпал деньги в другую ладонь и, опять помедлив, опустил их в карман, спросил:
– Не забоишься… без мене?
– А чего мне бояться? Вода здесь есть. Еды у меня немного имеется. И книжка интересная. А самое главное, я ведь первый день на настоящей свободе, да ещё в лесу… Если тебе некогда, – смущенно продолжала Голгофа, – ты попроси прийти сюда Людмилочку или Германа. Только тогда, когда папа уедет.
– Никакого я Гер… мана не знаю, – пробурчал Пантя. – А к этой я не… у ей тетка злая.
– Ничего она не злая, просто строгая. Но ведь Германа-то ты знаешь! Ну, Герку!
– А-а… так бы и сказала. Сам я к тебе приду! – твёрдо пообещал Пантя. – Отец тебе не поймает. Не бойся.
– Да не «тебе», а «тебя»! – с укоризной поправила Голгофа. – Почему ты так неправильно говоришь? Такой хороший человек, а…
Пантя, возмущённо и жалобно пискнув, зашагал прочь, треща сучьями и спотыкаясь о кочки. Он шагал по полю, то замедляя шаги, словно собираясь остановиться и повернуть назад, то почти бежал, словно в посёлке его ждали неотложные дела.
Случайно сунув руку в карман, нащупав там деньги, Пантя замер на месте и с удивлением отметил, что испытывает не радость, а недоумение, смешанное с разочарованием. Деньги-то он отобрал, значит, начала исполняться его заветная мечта… Но ведь он намеревался их отбирать, а тут… а Цапля их вроде бы сама отдала, спокойненько отдала, без страха, охотно и даже вроде бы с удовольствием. Вот это никакой радости Панте и не доставило.
Да и вообще зря он у Цапли деньги просил. Ему её от отца спрятать надо, а он…
Взглянув на дорогу, Пантя издал тихий, но достаточно яростно-торжествующий вопль и рванулся вперёд: по дороге в сторону посёлка пылила машина жёлтого цвета.
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА.
Рассудит нас будущее
– Голгофы нету! – растерянно и довольно испуганно повторил дед Игнатий Савельевич. – Нету Голгофы-то!
– И тётечки с котом нет! – ещё испуганнее и ещё растеряннее крикнула эта милая Людмила. – Я проснулась, а дома ни тётечки, ни Кошмара!
– Голгофа куда-то запропастилась! – совсем испуганно и почему-то угрожающе крикнул дед Игнатий Савельевич. – А ты мне про кота!
– Так ведь вместе с котом куда-то исчезла тётечка! Вернее, тётечка куда-то исчезла вместе с котом!
– Котом! Котом! Котом! Котом! – Дед Игнатий Савельевич четыре раза возмущённо и сильно топнул правой ногой и один раз левой. – Котом! Они ведь с тётечкой твоей местные жители! Они же все чердаки и подвалы знают! Они на любой крыше устроятся!
– Тётечка… на… на… на любой крыше?! Тётечка по всем чердакам и подвалам?!
– Кот! Кот! Кот! А не тётечка! Ничего с ними не случится, а вот Голгофа… Она-то куда подевалась? И зачем?
– Может быть, она просто домой на автобусе уехала? – горестно предположила эта милая Людмила. – Испугалась встречи с папой и уехала?
– Почему-то вчера поздно вечером не испугалась, а сегодня рано утром испугалась? – насмешливо спросил дед Игнатий Савельевич. – Нет, нет, тут что-то не то! Тут что-то новое!.. Но ведь мы за Голгофу в ответе! – торжественно и сурово закончил он.
– Да, мы за неё в ответе, – печально согласилась эта милая Людмила. – Ведь сегодня приедет её папа, а что мы ему скажем?
– Скажем, что знать ничего не знаем. Но легче нам не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90