— Жюстина, как ты могла...
— Помолчи, пожалуйста. Дай мне закончить. Беда моя заключалась в том, что я действительно мучилась от чувства вины. Ты об этом не знаешь, потому что я боялась в этом признаться даже самой себе, но меня приводило в ужас, что у меня родится ребенок. И когда наша дочь умерла, мне запала в душу мысль, что мой страх каким-то образом убил ее...
Она откинула локон со лба.
— А что касается Сендзина, ты сделал то, что был вынужден сделать. Не ты меня вовлек в кровавую драму, а Сендзин. Твоя реакция на это была единственно правильной. Никто, кроме тебя, не смог бы остановить его. В этом я уверена.
Она крепко поцеловала его в губы.
— Теперь все позади. Во мне растет новая жизнь. Наше дитя, Ник. И я не боюсь этого. Я хочу его так же страстно, как я хочу тебя. И очень скоро мои желания сбудутся, и это будет чудесно.
Она положила ему голову на плечо, почувствовала силу его рук, обнимающих ее.
— Господи, как я тебя люблю, — прошептала она.
Из-за мыса вынырнула лодка Кроукера. На носу стояла Аликс. Держа руку щитком над глазами, она старалась разглядеть их на берегу. Они замахали руками, и Аликс улыбнулась, махая в ответ. Через десять минут лодка подошла к причалу. Аликс сразу же спрыгнула на доски и помчалась к ним, чтобы поскорее обнять. Лью Кроукер помогал своим клиентам с их уловом: потрясающей величины меч-рыбой.
Он прекрасно выглядел, загорелый, подтянутый. Флоридское солнце наградило его несколько пиратским прищуром глаз, и волосы он отпустил немного подлиннее, чем в бытность свою детективом в нью-йоркской полиции.
— Привет, Ник!
— Лью!
Они пожали друг другу руки, потом обнялись.
Немного позже, на борту «Капитана Сумо», Лью Кроукер предложил: — Мы уже отошли на несколько миль от берега. Как насчет того, чтобы поохотиться на меч-рыбу? Сегодня хороший день для рыбалки.
Николас покачал головой.
— Спасибо, но я бы предпочел несколько другой вид отдыха. Немного устал от охоты и убийств.
Кроукер бросил на него быстрый взгляд.
— Уж не превратился ты в своей Японии в чертова вегетарианца?
Николас засмеялся:
— Боже мой, Лью, до чего же я рад тебя видеть!
— Да. Какое-то время я думал, что нам с тобой больше не суждено увидеться на этом свете.
— Друзья слишком важны в жизни, чтобы их терять, — заметил Николас.
— Эй, дружище, смотри-ка, что я тебе сейчас покажу! — Кроукер запустил руку в большой холодильник, стоящий на палубе, и извлек оттуда две банки пива. Одну бросил Николасу, другую поднял в левой руке. Титаниево-графитовый протез, который медицинские кудесники из Токийского университета приделали к его культе, был похож отчасти на монтажные фиксаторы, отчасти на щитки какого-нибудь экзотического ракообразного. Кроукер говорил, что первое время он надевал на протез перчатку, но скоро понял, что она выглядит на руке довольно глупо, особенно в тропическом климате.
— Вот смотри!
Рука Кроукера сжалась. Раздался звук, похожий на небольшой взрыв. К небу взметнулся гейзер пенистого пива и, опускаясь вниз, изрядно окатил их обоих. Рука разжалась, и на палубу упала сплющенная банка.
Кроукер рассмеялся, заметив выражение лица Николаса.
— Пожалуй, этого даже ты не сможешь сделать, — сказал он добродушно.
Стоя за штурвалом, Аликс кивнула на них Жюстине:
— Посмотри, прямо как дети! До чего же здорово, что вы с Ником выбрались к нам! Сколько же сможете погостить?
Глядя на разыгравшихся больших детей, Жюстина сказала с грустью:
— К сожалению, не так долго, как хотелось бы.
* * *
Киллан очнулась, когда сумерки стали просачиваться сквозь открытое окно. К кисти привязана капельница, по которой в ее вену поступала питательная жидкость. На стуле рядом с кроватью темнел сгорбленный силуэт. Лица не было видно, но Киллан сразу узнала эти старые, натруженные руки, когда на них упал мягкий свет. Искривленные пальцы не потеряли былой ловкости, сгибая туда-сюда листок рисовой бумаги. Вот уже и готова фигурка поднявшегося на дыбы коня. Слегка повернув голову, Киллан увидела на подоконнике целый бумажный зверинец, сделанный ласковыми руками бабушки.
— Дай попить. — Голос хриплый, какой-то каркающий. Бабушка поднялась, поднесла к губам Киллан фарфоровую чашку. Тепловатый чай, ароматный, восхитительный. Выпила до капли. Потом опять закрыла глаза, уснула.
Когда она снова проснулась, в окно струился яркий свет дня. Бабушка сидела на том же месте, и ее пальцы работали, работали. Еще зверюшки. Разные. Оригами. Почувствовав какое-то движение подле кровати, Киллан повернула голову. Отец.
— Пить хочу. — Все то же карканье.
Бабушка поднялась было, но Кен Ороши остановил ее.
— Я сам. — Он поднес чашку, и Киллан с жадностью выпила.
— Помню, как я поил тебя холодным чаем, как сейчас, когда ты была маленькой, — сказал Кен Ороши. — Ты ужасно болела в детстве. Твоя мать просто с ума сходила, тревожась за тебя. — Он поставил чашку. — Врачи проинструктировали меня, чтобы я сказал тебе, когда ты очнешься, что прошла уже неделя, как тебя принесли сюда. Они предупредили, что, очнувшись, ты можешь быть немного дезориентирована во времени. — Его глаза изучали ее разбитое, опухшее лицо. — Полицейские мне все рассказали.
Не все, подумала она, опять закрывая глаза.
— Врачи сказали, что они напичкали тебя болеутоляющими средствами.
— Не знаю, — сказала Киллан все тем же каркающим голосом. — Я ничего не чувствую. — Интересно, почему у него такое озабоченное лицо? Наверно, все дела фирмы не дают покоя. Хоть Икуза и отправился в мир иной, но «Накано» — то не вернешь...
— Это хорошо, — успокоил ее отец. — Тебя, наверное, беспокоит, почему у тебя такой голос? Врачи говорят, что повреждены голосовые связки.
— Ничего, — ответила она. — Мне даже начинает нравиться, как он звучит.
Отец неловко откашлянулся, и Киллан подумала, чего это он хочет от нее? У нее всегда было ощущение, когда он с ней разговаривал, что он от нее что-то хочет. Например, чтобы она не водилась со своими «опасными» революционерами...
— Знаешь, мне с недавних пор не дает покоя мысль, что я не всегда относился к тебе так, как к твоим братьям. Ты моя дочь. Я никогда не имел ничего против того, чтобы иметь дочь. Женщины занимают важное место в обществе, но, конечно, не такое важное, как мужчины. Так я всегда думал.
Он неловко переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко рядом с ней.
— И еще я хочу тебе сказать, поскольку это, по-видимому, для тебя важно, что мне удалось немного уладить свои дела. Тандзан Нанги, который приобрел «Накано», надавил на «Нами». Из-за скандала с Икузой группа «Нами» понесла непоправимый урон. Император отвернулся от них, отказав в своем доверии. У них не было другого выбора, как подмахнуть контракт, который составил Нанги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164