Толик включил мягкое зеленоватое освещение. Посреди комнаты, на круглом постаменте, появилось голографическое изображение девушки в неглиже. Она изящно танцевала, заманивая в бар посетителей. И новые посетители не замедлили появиться.
Вот пришел Эдик из соседнего дома — он держит роскошную стоянку, но сейчас у парня совсем мало работы, поэтому он все чаще и чаще прикладывается к бутылке, вон — сестры Кирьяченко со своим престарелым папашей — все надеются, что папанька отдаст концы и им достанется все его немаленькое состояние. Однако у меня складывалось впечатление, что старичок переживет обеих сестер.
Потом появился неизвестный мне мужчина — темноволосый, в джинсах и легкой синей куртке. Он огляделся, выбрал место у противоположной стены, достал газету и принялся за чтение. У подошедшего официанта мужчина заказал бокал пива, уселся поудобнее и стал медленно цедить светлый пенистый «Кам-кам».
Этот тип мне не понравился сразу — быть может, из-за того, что у него хватало наглости поглощать такой восхитительный напиток как пиво из презренного пластика?
Я залпом допил рюмку (графин уже опустел наполовину), наклонился к нежному ушку Леры и прошептал:
— Я мигом, зайка.
Лерочка коротко кивнула, потягивая свой коктейль.
Твердой походкой (совсем не пьян!) я подошел к стойке и подозвал Толика. Он нехотя подошел и выжидательно уставился на меня:
— Опять наклюкался, Гера?
— Зачем же так грубо? — поинтересовался я. — У меня всего лишь один маленький вопрос к тебе, Толик.
— Ну?
— Ты видишь того парня, у противоположной стены? В синей куртке который… Знаешь его?
Толик повернул свой нос, изъеденный во время войны червем-камикадзе, в сторону незнакомца. Чужак старательно притворялся, что читает газету.
— Два евро.
— Я же по-дружески спросил, Толя…
Толик задумался:
— Тогда три.
Я выругался и отсчитал бармену трешку.
— Ну, так как?
— Впервые вижу.
Я оторопело уставился на Толика.
— И хочешь совет, Гера? — сказал он. — Совершенно бесплатно. Убирайся со Статики — у тебя начинается паранойя.
Я промолчал и вернулся за свой столик. Другой бы на моем месте врезал бы Толику по наглой роже, однако меня его слова заставили призадуматься. Я слишком хорошо знал этого мрачного парня, пережившего войну с червями — попусту он не стал бы говорить. Неужели я и впрямь в последнее время так сильно сдал? Нет, этого просто не может быть!
— Что с тобой, Гера? — спросила Лера встревожено. — Плохие новости?
— Все прекрасно, — буркнул я. — Давай пить.
Еще через час все темы для общения были исчерпаны, Лерка заскучала — в качестве следующего этапа общения стоило положить ей руку на коленку, но я помнил угрюмое лицо Леши, и это сдерживало мое разгоряченное тело. Именно поэтому я молчал и мрачно доедал своего несчастного кролика.
В баре в это время уже собралось прилично народу — кто-то танцевал, кто-то выпивал, а один прыщавый парнишка с Черемушек (все время забываю его имя) забрался на постамент и пытался обнять голографическую девицу в приступе повышенной сексуальности.
И вот в толпе началось волнение — сквозь нее, как крейсер, разрубающий океанские волны, продирался Леша. Он опоздал часа на полтора и я, на месте моей секретарши, влепил бы нахалу пощечину и остался со мной. Но у Лерочки не такой железный характер, как у меня: она тут же стала суетливо собираться, а на прощание окинула меня жалостливым взглядом и спросила:
— Вызвать тебе такси?
Я поднял лицо, которое по какой-то причине спокойно себе уткнулось в жаркое и, чувствуя как жир стекает по подбородку и дальше — на рубашку, посмотрел на часы: половина восьмого.
— У меня еще полчаса, — с трудом выговаривая слова, произнес я.
Лера покачала головой, но тут перед ней возник Леша, окинул мое бренное тело презрительным взглядом и увел невинную девочку за собой.
Мое лицо вновь неумолимо клонилось к тарелке с жарким, и я понял, что пришло время антиалкоголя. Таблетки обнаружились в левом кармане штанов — я проглотил сразу парочку, запил остатками водки и сбросил графин на пол. Ловкий официант поймал пластиковый сосуд и утащил его на кухню. Наверняка, вместо того чтобы выкинуть, помоет его и снова нальет водки. Круговорот водки в природе. В пору диссертацию писать на тему.
На стол передо мной шлепнулась стереофотка.
Я с трудом сфокусировал на ней взгляд и начал трезветь на глазах, еще до того, как подействовал непосредственно антиалкоголь.
На фотографии в легком синем платьице стояла Марина. Ее фигурка светилась в лучах заходящего солнца, она смотрела куда-то вверх, улыбаясь одними уголками губ. Она была так счастлива на этой фотке, что я был готов завыть от тоски.
Потому что Марина умерла десять лет назад. Потому что именно из-за нее я и прилетел когда-то на Статику. Тогда мне надо было хоть как-то отвлечься, забыться.
Забыть ее тонкую нежную шею и ласковые руки.
Я поднял взгляд и уставился на моего новообретенного соседа по столику — им оказался тот самый парнишка в синей куртке. Вблизи он походил на героя дешевой мыльной оперы — тонкие усики, масляный взгляд, холеное лицо.
— Ты кто такой и откуда у тебя эта фотография? — прорычал я, правой рукой дотягиваясь до станера.
— Неважно, откуда у меня эта фотография, — произнес незнакомец. — Главное то, что она сделана сегодня утром.
— Чего? — спросил я.
— Я видел, что к тебе сегодня заходил Барон, — произнес парнишка. — Будь поосторожнее с ним, хорошо?
— Ты кто такой, черт возьми?
Парень не ответил, поднялся со стула, и тут же его загородили танцующие парочки. Я попытался быстро встать, но запутался в ногах и бухнулся обратно на стул. Немного посидел, чувствуя как выветриваются остатки алкоголя. Потом снова взглянул на фотку: Марина улыбалась, глядя в небо.
* * *
В туалете я обнаружил прыщавого парнишку, который склонился над раковиной — его рвало. Я аккуратно, стараясь, чтобы не запачкаться, толкнул парня в одну из кабинок. Тот немедленно склонился над унитазом.
А я подошел к одной из раковин (той, что почище) и стал умываться.
— Снова на коне? — прохрипел кто-то.
Я сразу узнал его — Веня по кличке Ворон. Немного чокнутый парень — он вечно пропадал в баре «У Толика», причем большую часть времени — в туалете, где иногда приставал к посетителям с расспросами. Впрочем, его никто не трогал, даже Толик — те, кто остались жить на Статике — все немного сумасшедшие.
Некоторые много.
— Есть одно дельце, — неопределенно проговорил я, подставляя шею под холодные струи.
— Нормально платят?
— Много. И дело пустяковое.
— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — задумчиво проговорил Ворон и запустил руку в шевелюру. Шевелюра — самое примечательное в его маленьком тщедушном тельце, именно из-за нее да из-за острого длинного носа он и получил свою кличку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96