Ему было всего восемнадцать.
Закрыв глаза, Элейн почувствовала приступ слабости. Она больше не плакала, не плакала с тех пор, как получила горькое известие. Склоняясь над ним, Элейн поцеловала его в лоб, затем села около его ног.
Сэр Алан Дервард тоже вошел в часовню. С минуту он молча постоял рядом с Дональдом, глядя на Элейн.
– Мне жаль, что Анна так жестока, – наконец он тихо сказал Дональду. Мужчины посмотрели друг другу в глаза со скрытой враждебностью; о давней ссоре между сэром Аланом и отцом Дональда из-за графства Map оба всегда вспоминали при встрече. Но сейчас они решили забыть об этом ради Элейн. – Анна вне себя от горя. Конечно, мы всегда рады вам. И не может быть, чтобы похороны прошли без вашего присутствия.
Но жена и дочь не разделили его сочувствия. Ни Маргарет, ни Анна не разговаривали с Элейн и, к ее еще большему огорчению, не позволили увидеть внука, Дункана.
– Извини, мама. – Макдафф был бледен и с опухшими глазами. – Анна не хочет, чтобы ты видела его. – Он не знал, как сказать, что его свояченица считала, будто у Элейн дурной глаз.
– Но почему? – Элейн была возмущена и обижена.
Макдафф пожал плечами.
– Дай ей время. Это пройдет. Я побеседовал с маленьким Дунканом, как дядя с племянником. Он просил тебе передать, что тебя любит.
– А он понимает, что произошло? – спросила Элейн. Макдафф был во многом похож на своих братьев. Элейн стало безумно жаль его, когда она увидела, как сын борется с подступившими вдруг слезами.
– Он знает, что отец умер. Он знает, что он уже граф или что станет им однажды. Просто позор, что брат так и не унаследовал титул. А это стремление передавать титул старшему всегда было бедой графов Файф. Из меня бы тоже вышел неплохой граф.
– Ты им обязательно будешь. – Элейн улыбнулась, обняла сына и похлопала по плечу.
– Ты как-то сказала мне, что я буду великим воином, будто бы так сказало небо. А ты знала, что Колбан умрет?
Элейн отрицательно покачала головой.
– Не я, а Адам, чародей, предсказавший твое будущее. Он никогда не говорил мне, что произойдет с Колбаном, но я должна была сама догадаться. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Как это случилось?
– А как такое случается? Просто невезение. Птица попала под ноги лошади, а он не обратил на это внимания. Он никогда не умел ездить так, как я… – Он запнулся, хвастовство было сейчас некстати. Оно вырвалось случайно, и Элейн улыбнулась.
– Ты прав, ты всегда был лучшим наездником, даже когда вы были еще совсем детьми.
– Уже четыре года никто не носит титула графа Файф. Ты понимаешь, что теперь придется ждать совершеннолетия Дункана, прежде чем кто-то один сможет управлять Файфом? Через какое-то время король, без сомнения, отберет у нас владения.
Какое-то время назад король уже действительно отбирал земли, оставленные самому Макдаффу в наследство его отцом. Элейн согласилась.
– Когда тебе исполнится двадцать один год, я поговорю о тебе с королем. Я уверена, он назначит тебя одним из опекунов графства, а потом ты сможешь обзавестись и собственным замком. Ты нужен Файфу, мой дорогой, – улыбнулась Элейн. – И ради людей с земли твоего отца ты должен быть терпелив.
V
Май 1270
Когда Дональд через двенадцать недель после их возвращения домой снова покидал Килдрамми, чтобы присоединиться к отцу на королевском совете, Элейн поцеловала его и пожелала ему удачи. Если на то будет воля богов, он вернется домой. И он вернулся через три дня после рождения Марджори, в августе, с подарками для жены и детей и приглашением от короля.
– Он хочет видеть тебя при дворе, дорогая, – сказал Дональд, когда они вместе с Мюриэль сидели за столом в большом зале. Жена его отца очень сдружилась с Элейн. Бездетная графиня Map, хотя она и была моложе Элейн, после первого выкидыша с радостью взяла на себя роль бабушки детей Элейн и Дональда. – Король недоволен твоим столь длительным отсутствием. Как только ты оправишься после родов, мы поедем на юг.
Дональд обожал своих двух дочерей. У обеих были те же волосы и глаза, что и у матери, они обе радостно смеялись и с удовольствием играли с игрушками, которые он им приносил. Временами, когда он выходил из переполненной детской, казалось, трудно было поверить, что все эти дети его. Пятеро за четыре года. Трое сыновей, две дочери и жена, которая, как ему казалось, хорошеет год от года.
VI
Теперь Элейн прибегала к зельям и заклинаниям, которым научила ее Морна. Она ходила одна в поля и разговаривала с богами, стояла обнаженная в лунном свете, чтобы холод убрал приметы старости с ее тела. Детей у нее больше не должно быть. Это убеждение пришло к ней так же твердо и внезапно, как когда-то осознание того, что Дональд будет возвращаться после каждых ее родов. Понимая это, она чувствовала себя увереннее и раскованнее, когда они были вместе. Но такое случалось все реже, и это она тоже понимала.
Словно для того, чтобы заменить гаснущую страсть, к ней вернулись видения. Они приходили к Элейн на полях. Она чувствовала, что таинственные силы нарастали при полнолунии, поэтому теперь боялась меньше. Она предсказала, что юноша, которого полюбила Агнес, упадет с задка повозки и сломает ногу. Она знала, что сэр Дункан Комин тяжело заболеет лихорадкой, но вскоре поправится. Трижды она видела всадника, скачущего сквозь бурю, но не могла разглядеть его лица. И она открыла свое сердце мирам, лежавшим за завесой мятущейся тьмы, и снова впустила Александра в свою жизнь. При таком пособничестве со стороны Элейн, хотя и неосознанном, ему ненужен был феникс. Александр становился все сильнее.
Он вернулся в сентябре, в ночь первого полнолуния. Элейн наблюдала, как Изабелла делает свои первые нетвердые шаги от одной няньки к другой в теплом солнечном свете полудня. Все дети были в детской. Три мальчика весело играли в мяч, маленькая Марджори спала в плетеной соломенной корзинке. По какой-то причине Элейн испытывала странный подсознательный страх именно за Изабеллу, а не за Сэнди. В этот момент Элейн снова испытала его, словно ужас коснулся ее лица, тронул за руку так легко, что можно было приписать это ее воображению. Какое-то мгновение она ничего не осознавала.
– Элейн…
Она так ясно услышала свое имя, что посмотрела вокруг. Кроме детей с няньками, никого не было. Никого, кто бы мог позвать.
– Элейн…
На этот раз голос был слабее, но вдруг она поняла, кому он принадлежал. Элейн остановилась, озираясь по сторонам, сердце ее учащенно билось. Она пожертвовала феникса богам – бросила его в глубокий пруд, возле источника, где умерла леди Map. Как мог Александр снова явиться сюда? Что она сделала такого, отчего он снова оказался возле нее?
– Миледи, посмотрите!
– Мама, посмотри на Изабеллу!
– Мама, она идет сама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Закрыв глаза, Элейн почувствовала приступ слабости. Она больше не плакала, не плакала с тех пор, как получила горькое известие. Склоняясь над ним, Элейн поцеловала его в лоб, затем села около его ног.
Сэр Алан Дервард тоже вошел в часовню. С минуту он молча постоял рядом с Дональдом, глядя на Элейн.
– Мне жаль, что Анна так жестока, – наконец он тихо сказал Дональду. Мужчины посмотрели друг другу в глаза со скрытой враждебностью; о давней ссоре между сэром Аланом и отцом Дональда из-за графства Map оба всегда вспоминали при встрече. Но сейчас они решили забыть об этом ради Элейн. – Анна вне себя от горя. Конечно, мы всегда рады вам. И не может быть, чтобы похороны прошли без вашего присутствия.
Но жена и дочь не разделили его сочувствия. Ни Маргарет, ни Анна не разговаривали с Элейн и, к ее еще большему огорчению, не позволили увидеть внука, Дункана.
– Извини, мама. – Макдафф был бледен и с опухшими глазами. – Анна не хочет, чтобы ты видела его. – Он не знал, как сказать, что его свояченица считала, будто у Элейн дурной глаз.
– Но почему? – Элейн была возмущена и обижена.
Макдафф пожал плечами.
– Дай ей время. Это пройдет. Я побеседовал с маленьким Дунканом, как дядя с племянником. Он просил тебе передать, что тебя любит.
– А он понимает, что произошло? – спросила Элейн. Макдафф был во многом похож на своих братьев. Элейн стало безумно жаль его, когда она увидела, как сын борется с подступившими вдруг слезами.
– Он знает, что отец умер. Он знает, что он уже граф или что станет им однажды. Просто позор, что брат так и не унаследовал титул. А это стремление передавать титул старшему всегда было бедой графов Файф. Из меня бы тоже вышел неплохой граф.
– Ты им обязательно будешь. – Элейн улыбнулась, обняла сына и похлопала по плечу.
– Ты как-то сказала мне, что я буду великим воином, будто бы так сказало небо. А ты знала, что Колбан умрет?
Элейн отрицательно покачала головой.
– Не я, а Адам, чародей, предсказавший твое будущее. Он никогда не говорил мне, что произойдет с Колбаном, но я должна была сама догадаться. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Как это случилось?
– А как такое случается? Просто невезение. Птица попала под ноги лошади, а он не обратил на это внимания. Он никогда не умел ездить так, как я… – Он запнулся, хвастовство было сейчас некстати. Оно вырвалось случайно, и Элейн улыбнулась.
– Ты прав, ты всегда был лучшим наездником, даже когда вы были еще совсем детьми.
– Уже четыре года никто не носит титула графа Файф. Ты понимаешь, что теперь придется ждать совершеннолетия Дункана, прежде чем кто-то один сможет управлять Файфом? Через какое-то время король, без сомнения, отберет у нас владения.
Какое-то время назад король уже действительно отбирал земли, оставленные самому Макдаффу в наследство его отцом. Элейн согласилась.
– Когда тебе исполнится двадцать один год, я поговорю о тебе с королем. Я уверена, он назначит тебя одним из опекунов графства, а потом ты сможешь обзавестись и собственным замком. Ты нужен Файфу, мой дорогой, – улыбнулась Элейн. – И ради людей с земли твоего отца ты должен быть терпелив.
V
Май 1270
Когда Дональд через двенадцать недель после их возвращения домой снова покидал Килдрамми, чтобы присоединиться к отцу на королевском совете, Элейн поцеловала его и пожелала ему удачи. Если на то будет воля богов, он вернется домой. И он вернулся через три дня после рождения Марджори, в августе, с подарками для жены и детей и приглашением от короля.
– Он хочет видеть тебя при дворе, дорогая, – сказал Дональд, когда они вместе с Мюриэль сидели за столом в большом зале. Жена его отца очень сдружилась с Элейн. Бездетная графиня Map, хотя она и была моложе Элейн, после первого выкидыша с радостью взяла на себя роль бабушки детей Элейн и Дональда. – Король недоволен твоим столь длительным отсутствием. Как только ты оправишься после родов, мы поедем на юг.
Дональд обожал своих двух дочерей. У обеих были те же волосы и глаза, что и у матери, они обе радостно смеялись и с удовольствием играли с игрушками, которые он им приносил. Временами, когда он выходил из переполненной детской, казалось, трудно было поверить, что все эти дети его. Пятеро за четыре года. Трое сыновей, две дочери и жена, которая, как ему казалось, хорошеет год от года.
VI
Теперь Элейн прибегала к зельям и заклинаниям, которым научила ее Морна. Она ходила одна в поля и разговаривала с богами, стояла обнаженная в лунном свете, чтобы холод убрал приметы старости с ее тела. Детей у нее больше не должно быть. Это убеждение пришло к ней так же твердо и внезапно, как когда-то осознание того, что Дональд будет возвращаться после каждых ее родов. Понимая это, она чувствовала себя увереннее и раскованнее, когда они были вместе. Но такое случалось все реже, и это она тоже понимала.
Словно для того, чтобы заменить гаснущую страсть, к ней вернулись видения. Они приходили к Элейн на полях. Она чувствовала, что таинственные силы нарастали при полнолунии, поэтому теперь боялась меньше. Она предсказала, что юноша, которого полюбила Агнес, упадет с задка повозки и сломает ногу. Она знала, что сэр Дункан Комин тяжело заболеет лихорадкой, но вскоре поправится. Трижды она видела всадника, скачущего сквозь бурю, но не могла разглядеть его лица. И она открыла свое сердце мирам, лежавшим за завесой мятущейся тьмы, и снова впустила Александра в свою жизнь. При таком пособничестве со стороны Элейн, хотя и неосознанном, ему ненужен был феникс. Александр становился все сильнее.
Он вернулся в сентябре, в ночь первого полнолуния. Элейн наблюдала, как Изабелла делает свои первые нетвердые шаги от одной няньки к другой в теплом солнечном свете полудня. Все дети были в детской. Три мальчика весело играли в мяч, маленькая Марджори спала в плетеной соломенной корзинке. По какой-то причине Элейн испытывала странный подсознательный страх именно за Изабеллу, а не за Сэнди. В этот момент Элейн снова испытала его, словно ужас коснулся ее лица, тронул за руку так легко, что можно было приписать это ее воображению. Какое-то мгновение она ничего не осознавала.
– Элейн…
Она так ясно услышала свое имя, что посмотрела вокруг. Кроме детей с няньками, никого не было. Никого, кто бы мог позвать.
– Элейн…
На этот раз голос был слабее, но вдруг она поняла, кому он принадлежал. Элейн остановилась, озираясь по сторонам, сердце ее учащенно билось. Она пожертвовала феникса богам – бросила его в глубокий пруд, возле источника, где умерла леди Map. Как мог Александр снова явиться сюда? Что она сделала такого, отчего он снова оказался возле нее?
– Миледи, посмотрите!
– Мама, посмотри на Изабеллу!
– Мама, она идет сама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152