А ему так хотелось отвлечься от недавней ссоры с Оуэйном, а заодно похвастаться нововведенным и пожалованным самому себе очень высоким титулом «принц Уэльский»!
Ливелин думал обернуться в Англию и обратно за три дня. Но эта женщина в накрахмаленном апостольнике на голове и с резным распятием, свисающим ниже колен, держала его у входа в монастырь, не пуская внутрь, словно он был недостойный грешник. Он от души пожалел, что не прихватил с собой отряд отборных уэльских воинов. Уж они прошлись бы по всем кельям и укромным уголкам этого серого, неприступного монастыря и освободили бы всех хорошеньких монашек. Подавив улыбку, которая нарушила бы суровое выражение его лица, чего он вовсе не хотел, Ливелин предпринял еще одну попытку сговориться с настоятельницей.
– Ваше преподобие, умоляю вас, разрешите мне встретиться с ней. Я был принцессе как родной сын. Она захочет повидаться со мной, уверяю вас. – Он знал, что Изабелла простит ему эту маленькую ложь. Но что касается второй части его просьбы, тут он не кривил душой – она, конечно, захочет его видеть.
Впервые за все это время выражение лица настоятельницы смягчилось.
– Вы не сказали мне, что принадлежите к числу близких ей людей.
– Очень даже близких. – Он улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой. Ливелин никак не должен был сознаваться, в каком он родстве с Изабеллой, а то эта проклятая настоятельница тут же догадалась бы, что принимает у себя не кого-нибудь, а принца Уэльского!
Меж тем настоятельница приумолкла, очевидно, раздумывая, пропустить его к сестре Изабелле или нет.
– Пожалуй, принимая во внимание обстоятельства, я смогу разрешить вам повидаться с ней. Бедная женщина, ее так редко посещали все эти годы. Возможно, ваш визит облегчит ее последние часы…
– Ее последние часы? – повторил за ней Ливелин. – Что вы имеете в виду?
Аббатиса помрачнела.
– Мне очень жаль. Я думала, вы знаете и потому приехали. Сестра Изабелла умирает.
XXV
Изабелла лежала в лазарете на смертном одре. Ее кровать была придвинута совсем близко к очагу. На других двух кроватях лежали две дряхлые монахини – они уже не могли ходить, а еще на одной – молоденькая послушница. Но страшная ангина и жар были забыты, когда в лазарете появился молодой высокий человек, которого вел врач. Девушка выпрямилась в постели и натянула на себя одеяло до самых глаз.
Ливелин сел на край кровати, на которой лежала его тетка. Он тут же отпустил сопровождающего и, повернувшись к умирающей, взял ее худенькую, иссохшую руку в свои.
– Тетя Изабелла? Вы должны поправиться. Я приехал, чтобы забрать вас с собой в Уэльс. – Его шепот в царившей тишине разносился по всему лазарету.
Он думал, что она не слышала его, но через некоторое время она открыла глаза.
– Ливелин? – спросила она слабым голосом.
Он улыбнулся.
– Он самый.
– Ты увезешь меня к Абер?
Он легонько сжал ее руку.
– Как только ты будешь готова для долгой дороги.
– Я была готова для долгой дороги еще в прошлом году. – В ее голосе послышались прежние сварливые нотки. – И за год до прошлого года, и за год до того года. Почему ты тогда не приехал? Почему ты не отвечал на мои письма?
– Не то было время. – Он выдержал ее взгляд.
– Не то было время, – тихо повторила она его слова. – А теперь не то время настало для меня. Слишком поздно. Дорогой Ливелин, я уже никогда не попаду в Абер.
– Попадешь, почему же нет… – попытался подбодрить он ее. – Мы повезем тебя туда на носилках.
– Нет. Вы привезете домой не меня, а мой труп. – Она улыбнулась, и он увидел боль в ее глазах. – Дело не стоит таких усилий. Освобождение из неволи моих бедных костей ничуть не уязвит Генриха. Ты ведь для этого придумал меня похитить, да? – Она снова улыбнулась. – Я так и думала. Из нас вышла бы дельная парочка, я и ты, Ливелин, сын Граффида, если бы мы раньше знали друг друга получше. Мы оба с тобой знали, чего хотели.
Изабелла, морщась от боли, поудобнее устроилась в подушках. Ее племянник отметил, что постельное белье на ее кровати было чистое и из тонкого полотна, а ее соседка, старая монахиня, лежала на дерюге, сотканной так грубо, что ему было видно даже оттуда, где он сидел, небрежное сплетение нитей.
– Знаешь, а я чуть было не освободилась отсюда, – продолжала она. – Элейн согласилась взять меня к себе. – Она фыркнула. – Я одолела ее письмами, и в ней, наконец, пробудилась совесть, и она уговорила Генриха. А после этого умерла.
– Тетя Элейн не умерла.
Изабелла как будто не слышала его.
– Там был пожар. Никто мне ничего не сказал. Всем было не до меня. Просто забыли. – Она говорила жалобным голосом, с горечью. – Настоятельница откуда-то узнала. Элейн умерла. Из-за макового отвара, которым меня пичкают, у меня путаются мысли. Но я это точно помню. Элейн погибла в Сакли.
В глазах Ливелина было сострадание. Он склонился над умирающей.
– Нет. Генрих предпочел поверить, что она умерла, но это неправда. Лорд Файф увез ее в Шотландию.
Он думал, что она его не слышала. Ее глаза были закрыты. Через какое-то время Изабелла снова заговорила.
– Так она жива? – слабым голосом спросила она. – В Шотландии?
Он кивнул.
– Они с лордом Файфом поженились.
– Понятно. – Она отвернулась от него. – У них ведь есть дети?
– Двое сыновей.
– Понятно, – пробормотала она. – Разве она была уж так намного красивее меня, что мужчины стремились поскорее взять ее в жены, сражались за ее тело и старались всячески угождать и служить ей? А я должна была тут гнить, без детей и без любви?
Ливелин сквозь зубы проклял себя за то, что рассказал тетке, что было на самом деле.
– Ей ничего другого не оставалось, тетя Изабелла; она не могла тебе помочь. Я думаю, если бы она была вольна распоряжаться собой, она бы предпочла быть свободной, как вы в свое время. Во всяком случае, для всех дворов Англии она умерла навек. Все ее владения, земли, а также две дочки от де Куинси – все было отнято у нее. В английских архивах даже значится дата ее смерти – 1253 год.
Из глаз Изабеллы текли слезы.
– Если верить английским архивам, то я, вероятно, никогда не умру. Смерть монахини в английском монастыре столь ничтожное событие, что не достойно записи в анналах истории. Все мое богатство отошло церкви. Я не произвела на свет детей, которые оплакивали бы меня. Никто никогда не прочтет и не узнает, что случилось с Изабеллой де Броуз, вдовой Даффида, сына Ливелина.
– Непременно узнают. – Снова взяв ее руки в свои, Ливелин стал быстро уверять ее. – Когда ты скончаешься в глубокой старости, окруженная дюжиной внуков, весь свет прочтет хронику твоей жизни. Мои барды будут слагать о тебе такие длинные баллады, что каждую из них надо будет исполнять целый месяц, а о твоей красоте будут петь под арфы во всем Уэльсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Ливелин думал обернуться в Англию и обратно за три дня. Но эта женщина в накрахмаленном апостольнике на голове и с резным распятием, свисающим ниже колен, держала его у входа в монастырь, не пуская внутрь, словно он был недостойный грешник. Он от души пожалел, что не прихватил с собой отряд отборных уэльских воинов. Уж они прошлись бы по всем кельям и укромным уголкам этого серого, неприступного монастыря и освободили бы всех хорошеньких монашек. Подавив улыбку, которая нарушила бы суровое выражение его лица, чего он вовсе не хотел, Ливелин предпринял еще одну попытку сговориться с настоятельницей.
– Ваше преподобие, умоляю вас, разрешите мне встретиться с ней. Я был принцессе как родной сын. Она захочет повидаться со мной, уверяю вас. – Он знал, что Изабелла простит ему эту маленькую ложь. Но что касается второй части его просьбы, тут он не кривил душой – она, конечно, захочет его видеть.
Впервые за все это время выражение лица настоятельницы смягчилось.
– Вы не сказали мне, что принадлежите к числу близких ей людей.
– Очень даже близких. – Он улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой. Ливелин никак не должен был сознаваться, в каком он родстве с Изабеллой, а то эта проклятая настоятельница тут же догадалась бы, что принимает у себя не кого-нибудь, а принца Уэльского!
Меж тем настоятельница приумолкла, очевидно, раздумывая, пропустить его к сестре Изабелле или нет.
– Пожалуй, принимая во внимание обстоятельства, я смогу разрешить вам повидаться с ней. Бедная женщина, ее так редко посещали все эти годы. Возможно, ваш визит облегчит ее последние часы…
– Ее последние часы? – повторил за ней Ливелин. – Что вы имеете в виду?
Аббатиса помрачнела.
– Мне очень жаль. Я думала, вы знаете и потому приехали. Сестра Изабелла умирает.
XXV
Изабелла лежала в лазарете на смертном одре. Ее кровать была придвинута совсем близко к очагу. На других двух кроватях лежали две дряхлые монахини – они уже не могли ходить, а еще на одной – молоденькая послушница. Но страшная ангина и жар были забыты, когда в лазарете появился молодой высокий человек, которого вел врач. Девушка выпрямилась в постели и натянула на себя одеяло до самых глаз.
Ливелин сел на край кровати, на которой лежала его тетка. Он тут же отпустил сопровождающего и, повернувшись к умирающей, взял ее худенькую, иссохшую руку в свои.
– Тетя Изабелла? Вы должны поправиться. Я приехал, чтобы забрать вас с собой в Уэльс. – Его шепот в царившей тишине разносился по всему лазарету.
Он думал, что она не слышала его, но через некоторое время она открыла глаза.
– Ливелин? – спросила она слабым голосом.
Он улыбнулся.
– Он самый.
– Ты увезешь меня к Абер?
Он легонько сжал ее руку.
– Как только ты будешь готова для долгой дороги.
– Я была готова для долгой дороги еще в прошлом году. – В ее голосе послышались прежние сварливые нотки. – И за год до прошлого года, и за год до того года. Почему ты тогда не приехал? Почему ты не отвечал на мои письма?
– Не то было время. – Он выдержал ее взгляд.
– Не то было время, – тихо повторила она его слова. – А теперь не то время настало для меня. Слишком поздно. Дорогой Ливелин, я уже никогда не попаду в Абер.
– Попадешь, почему же нет… – попытался подбодрить он ее. – Мы повезем тебя туда на носилках.
– Нет. Вы привезете домой не меня, а мой труп. – Она улыбнулась, и он увидел боль в ее глазах. – Дело не стоит таких усилий. Освобождение из неволи моих бедных костей ничуть не уязвит Генриха. Ты ведь для этого придумал меня похитить, да? – Она снова улыбнулась. – Я так и думала. Из нас вышла бы дельная парочка, я и ты, Ливелин, сын Граффида, если бы мы раньше знали друг друга получше. Мы оба с тобой знали, чего хотели.
Изабелла, морщась от боли, поудобнее устроилась в подушках. Ее племянник отметил, что постельное белье на ее кровати было чистое и из тонкого полотна, а ее соседка, старая монахиня, лежала на дерюге, сотканной так грубо, что ему было видно даже оттуда, где он сидел, небрежное сплетение нитей.
– Знаешь, а я чуть было не освободилась отсюда, – продолжала она. – Элейн согласилась взять меня к себе. – Она фыркнула. – Я одолела ее письмами, и в ней, наконец, пробудилась совесть, и она уговорила Генриха. А после этого умерла.
– Тетя Элейн не умерла.
Изабелла как будто не слышала его.
– Там был пожар. Никто мне ничего не сказал. Всем было не до меня. Просто забыли. – Она говорила жалобным голосом, с горечью. – Настоятельница откуда-то узнала. Элейн умерла. Из-за макового отвара, которым меня пичкают, у меня путаются мысли. Но я это точно помню. Элейн погибла в Сакли.
В глазах Ливелина было сострадание. Он склонился над умирающей.
– Нет. Генрих предпочел поверить, что она умерла, но это неправда. Лорд Файф увез ее в Шотландию.
Он думал, что она его не слышала. Ее глаза были закрыты. Через какое-то время Изабелла снова заговорила.
– Так она жива? – слабым голосом спросила она. – В Шотландии?
Он кивнул.
– Они с лордом Файфом поженились.
– Понятно. – Она отвернулась от него. – У них ведь есть дети?
– Двое сыновей.
– Понятно, – пробормотала она. – Разве она была уж так намного красивее меня, что мужчины стремились поскорее взять ее в жены, сражались за ее тело и старались всячески угождать и служить ей? А я должна была тут гнить, без детей и без любви?
Ливелин сквозь зубы проклял себя за то, что рассказал тетке, что было на самом деле.
– Ей ничего другого не оставалось, тетя Изабелла; она не могла тебе помочь. Я думаю, если бы она была вольна распоряжаться собой, она бы предпочла быть свободной, как вы в свое время. Во всяком случае, для всех дворов Англии она умерла навек. Все ее владения, земли, а также две дочки от де Куинси – все было отнято у нее. В английских архивах даже значится дата ее смерти – 1253 год.
Из глаз Изабеллы текли слезы.
– Если верить английским архивам, то я, вероятно, никогда не умру. Смерть монахини в английском монастыре столь ничтожное событие, что не достойно записи в анналах истории. Все мое богатство отошло церкви. Я не произвела на свет детей, которые оплакивали бы меня. Никто никогда не прочтет и не узнает, что случилось с Изабеллой де Броуз, вдовой Даффида, сына Ливелина.
– Непременно узнают. – Снова взяв ее руки в свои, Ливелин стал быстро уверять ее. – Когда ты скончаешься в глубокой старости, окруженная дюжиной внуков, весь свет прочтет хронику твоей жизни. Мои барды будут слагать о тебе такие длинные баллады, что каждую из них надо будет исполнять целый месяц, а о твоей красоте будут петь под арфы во всем Уэльсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152