Колбан и Макдафф были натянуты, но вежливы, Анна вела себя враждебно; а внук Элейн, Дункан, совсем не помнил ее. В свой последний вечер в Фолкленде Элейн пошла с Колбаном в кабинет его отца, – за толстой серой стеной, с окнами на Ломондские холмы.
– Вы с Анной все еще счастливы? – Она положила руки ему на плечи, вынуждая его смотреть ей в глаза.
– Мы неплохо ладим, мама.
– А твой брат, он тоже счастлив? – После довольно радостного приветствия Макдафф исчез. Его не было на ужине и прошлым вечером.
Колбан пожал плечами.
– Думаю, да. Не беспокойся, мама, мы уже выросли. Через два года я стану совершеннолетним. Позаботься лучше о своей новой семье.
Элейн посмотрела на него еще немного, переполненная любовью к своему гордому, независимому сыну. Потом она отвернулась.
– Я люблю всех своих детей одинаково, Колбан, но в сердце матери для старшего сына всегда есть особое место. – Она улыбнулась. – Я очень горжусь тобой.
Колбан заметно смутился, но вдруг обнял мать, быстро и крепко.
Из Фолкленда они поехали в Данфермлайн, где провели некоторое время в поместье с королем. Когда они уехали, Элейн забрала письма для своего племянника, поскольку им с Дональдом предстояло ехать на юг в Уэльс.
Элейн разрывалась на части: ей ужасно хотелось вернуться к сыновьям, но возможность показать Ир-Виддфу Дональду была искушением, которое трудно было преодолеть. Однако распоряжения короля были недвусмысленны. Как и прежде его отец, он хотел, чтобы Элейн стала его посредником, королевским посланцем, и поехала на юг под предлогом посещения родных, чтобы обсудить со своим племянником кельтский союз Шотландии и Уэльса.
V
Абер. Июнь 1268
К Иванову дню Элейн снова была на родине, в Абере.
– И много ли тут нового? – Ливелин, великолепный в золотой диадеме уэльского принца, спустился с возвышения в большом зале и обнял ее.
– Ир-Виддфа – по-прежнему здесь, и пролив, и остров. Я все еще слышу запах горы; слышу пение в долине. – Она посмотрела на Ронвен, которая плакала, когда они снова пересекли границу Уэльса. Приглашение Ронвен в поездку выглядело как внезапное проявление доброты перед самым отъездом, чтобы та смогла навестить родной Гвинед еще раз. Но в действительности Элейн имела две другие причины: она не хотела оставлять старуху присматривать за детьми в Килдрамми и особенно – чтобы та была рядом с Сэнди, и, кроме того, она хотела попросить племянника или одну из сестер, Гвенлиан или Маргарет, оставить Ронвен в Уэльсе.
Ливелин улыбнулся.
– Помнится, вам нравилось здесь в детстве. Правда, я провел большую часть своего детства в заточении! – Он вздохнул.
– Расскажи мне об Изабелле.
Раньше Ливелин говорил только, что она умерла. Он пожал плечами.
– Что тут рассказывать? Она долго болела.
– И ты был с нею, когда она умерла?
Он кивнул.
– Она говорила обо мне хоть что-нибудь?
– Нет, – сказал он резко.
Элейн внимательно наблюдала за ним. Когда принц выходил, она почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по спине. Больше она не говорила с ним об этом.
VI
– Дональд. – Элейн осторожно потрясла его за плечо. – Дональд, ты спишь?
Этой ночью они занимались любовью долго и неистово, и теперь он спал тяжело, одна рука свисала с края кровати. Нежно улыбаясь, она поправила покрывало. Все слуги спали. Начинало светать.
Надев рубашку, а за ней платье и плащ, она на цыпочках прокралась к двери. Кивком приказав собакам следовать за пей, она пошла по темной лестнице. Мэг сонно открыла глаза и наблюдала за ней, соображая, надо ли вставать, но Элейн была уже на улице. Без сомнения, миледи собиралась ехать верхом. Если бы ей нужен был спутник, она разбудила бы кого-нибудь, а не пошла бы на цыпочках из комнаты, словно «любленный на тайную встречу.
Прошло много времени с тех пор, как Элейн выскользнула из дома через ворота, мимо ночной стражи, мимо холма, ограды, церкви и мельницы, через деревню. С грустной улыбкой думала она обо всех годах, которые прошли. Элейн брела вдоль реки, собаки следовали за ней. Ей не хотелось ехать на лошади после трех недель, проведенных в седле. Все, что она хотела, – спокойно идти вдоль реки, любуясь холодным бесцветным ранним утром, которое светлело все сильнее. И еще ей хотелось думать, думать о прошлом и людях, которые умерли. О своем отце и матери, Даффиде, Граффиде, похороненных рядом с отцом в Аберконви, и даже об Изабелле.
Элейн гуляла, невидимая из деревни, вдоль долины. Воздух под деревьями был холоден; плыл густой аромат гниющей древесины. Дорожка, хорошо протоптанная, была пуста.
Позади шла Ронвен, стараясь не попадаться на глаза. Она дрожала в холодном рассвете и смотрела через деревья на склоны, которые все еще были в тумане. Наконец она решила вернуться обратно.
Элейн шла медленно и мечтательно улыбнулась, увидев синюю вспышку зимородка под деревьями. Она остановилась, глядя на место, где он исчез, и впервые поняла, как холодно было в тенистой лощине. Она натянула плащ плотнее и обернулась. Туман просочился сквозь деревья, приближаясь, спускаясь на кустарник, вьющийся среди старой гниющей травы, свисающей на дорожку. Обе собаки исчезли, нетерпеливо изучая запахи утра. Птицы молчали, туман подступал ближе, и с ним шел холод, несший с собой угрозу.
Элейн заколебалась, но решительно прошла несколько шагов и остановилась снова. Она натянула плащ еще плотнее и осмотрела склон. Только что показавшиеся лучи солнечного света на высоких западных дорогах горы скрылись – все, что она могла видеть, был туман.
Внезапно ей стало трудно дышать. Туман был всюду вокруг нее, касался ее лица, пропитывая одежду. Кто-то был около нее, но она ничего не видела. Тишина замерла в ее ушах.
– Кто здесь? – Элейн отпрянула, вытянув руки перед собой. – Кто это?
Впрочем, она уже знала. Она чувствовала, что он пытается говорить, чувствовала холодный воздух, колышущийся возле ее рта, глаз и ушей.
– Эинион?
Она кружилась на месте, скользя по грязи.
– Пожалуйста, оставь меня.
Ветер возник ниоткуда. Воздух был живительным, и деревья около нее начали сгибаться и скрипеть, их ветви словно разгоняли и рассеивали туман. Элейн сбилась с пути. Она чувствовала, как ежевика цепляется за ее кожу, как крапива хлещет ее по лицу, а колючий кустарник рвет рукав ее платья, оставляя на коже длинную кровоточащую царапину. Закричав, она потеряла равновесие и упала на колени среди плоской гальки речного берега. Ветер все еще метался над ее головой. Она чувствовала, как упал капюшон ее плаща, чувствовала волосы, которые рассыпались, и мешали. В отчаянии она закрыла глаза и присела, обхватив голову руками. И тут она увидела его: он был высокий, белые волосы развевались на ветру, глаза полыхали яростью.
– Мое пророчество сбылось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Вы с Анной все еще счастливы? – Она положила руки ему на плечи, вынуждая его смотреть ей в глаза.
– Мы неплохо ладим, мама.
– А твой брат, он тоже счастлив? – После довольно радостного приветствия Макдафф исчез. Его не было на ужине и прошлым вечером.
Колбан пожал плечами.
– Думаю, да. Не беспокойся, мама, мы уже выросли. Через два года я стану совершеннолетним. Позаботься лучше о своей новой семье.
Элейн посмотрела на него еще немного, переполненная любовью к своему гордому, независимому сыну. Потом она отвернулась.
– Я люблю всех своих детей одинаково, Колбан, но в сердце матери для старшего сына всегда есть особое место. – Она улыбнулась. – Я очень горжусь тобой.
Колбан заметно смутился, но вдруг обнял мать, быстро и крепко.
Из Фолкленда они поехали в Данфермлайн, где провели некоторое время в поместье с королем. Когда они уехали, Элейн забрала письма для своего племянника, поскольку им с Дональдом предстояло ехать на юг в Уэльс.
Элейн разрывалась на части: ей ужасно хотелось вернуться к сыновьям, но возможность показать Ир-Виддфу Дональду была искушением, которое трудно было преодолеть. Однако распоряжения короля были недвусмысленны. Как и прежде его отец, он хотел, чтобы Элейн стала его посредником, королевским посланцем, и поехала на юг под предлогом посещения родных, чтобы обсудить со своим племянником кельтский союз Шотландии и Уэльса.
V
Абер. Июнь 1268
К Иванову дню Элейн снова была на родине, в Абере.
– И много ли тут нового? – Ливелин, великолепный в золотой диадеме уэльского принца, спустился с возвышения в большом зале и обнял ее.
– Ир-Виддфа – по-прежнему здесь, и пролив, и остров. Я все еще слышу запах горы; слышу пение в долине. – Она посмотрела на Ронвен, которая плакала, когда они снова пересекли границу Уэльса. Приглашение Ронвен в поездку выглядело как внезапное проявление доброты перед самым отъездом, чтобы та смогла навестить родной Гвинед еще раз. Но в действительности Элейн имела две другие причины: она не хотела оставлять старуху присматривать за детьми в Килдрамми и особенно – чтобы та была рядом с Сэнди, и, кроме того, она хотела попросить племянника или одну из сестер, Гвенлиан или Маргарет, оставить Ронвен в Уэльсе.
Ливелин улыбнулся.
– Помнится, вам нравилось здесь в детстве. Правда, я провел большую часть своего детства в заточении! – Он вздохнул.
– Расскажи мне об Изабелле.
Раньше Ливелин говорил только, что она умерла. Он пожал плечами.
– Что тут рассказывать? Она долго болела.
– И ты был с нею, когда она умерла?
Он кивнул.
– Она говорила обо мне хоть что-нибудь?
– Нет, – сказал он резко.
Элейн внимательно наблюдала за ним. Когда принц выходил, она почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по спине. Больше она не говорила с ним об этом.
VI
– Дональд. – Элейн осторожно потрясла его за плечо. – Дональд, ты спишь?
Этой ночью они занимались любовью долго и неистово, и теперь он спал тяжело, одна рука свисала с края кровати. Нежно улыбаясь, она поправила покрывало. Все слуги спали. Начинало светать.
Надев рубашку, а за ней платье и плащ, она на цыпочках прокралась к двери. Кивком приказав собакам следовать за пей, она пошла по темной лестнице. Мэг сонно открыла глаза и наблюдала за ней, соображая, надо ли вставать, но Элейн была уже на улице. Без сомнения, миледи собиралась ехать верхом. Если бы ей нужен был спутник, она разбудила бы кого-нибудь, а не пошла бы на цыпочках из комнаты, словно «любленный на тайную встречу.
Прошло много времени с тех пор, как Элейн выскользнула из дома через ворота, мимо ночной стражи, мимо холма, ограды, церкви и мельницы, через деревню. С грустной улыбкой думала она обо всех годах, которые прошли. Элейн брела вдоль реки, собаки следовали за ней. Ей не хотелось ехать на лошади после трех недель, проведенных в седле. Все, что она хотела, – спокойно идти вдоль реки, любуясь холодным бесцветным ранним утром, которое светлело все сильнее. И еще ей хотелось думать, думать о прошлом и людях, которые умерли. О своем отце и матери, Даффиде, Граффиде, похороненных рядом с отцом в Аберконви, и даже об Изабелле.
Элейн гуляла, невидимая из деревни, вдоль долины. Воздух под деревьями был холоден; плыл густой аромат гниющей древесины. Дорожка, хорошо протоптанная, была пуста.
Позади шла Ронвен, стараясь не попадаться на глаза. Она дрожала в холодном рассвете и смотрела через деревья на склоны, которые все еще были в тумане. Наконец она решила вернуться обратно.
Элейн шла медленно и мечтательно улыбнулась, увидев синюю вспышку зимородка под деревьями. Она остановилась, глядя на место, где он исчез, и впервые поняла, как холодно было в тенистой лощине. Она натянула плащ плотнее и обернулась. Туман просочился сквозь деревья, приближаясь, спускаясь на кустарник, вьющийся среди старой гниющей травы, свисающей на дорожку. Обе собаки исчезли, нетерпеливо изучая запахи утра. Птицы молчали, туман подступал ближе, и с ним шел холод, несший с собой угрозу.
Элейн заколебалась, но решительно прошла несколько шагов и остановилась снова. Она натянула плащ еще плотнее и осмотрела склон. Только что показавшиеся лучи солнечного света на высоких западных дорогах горы скрылись – все, что она могла видеть, был туман.
Внезапно ей стало трудно дышать. Туман был всюду вокруг нее, касался ее лица, пропитывая одежду. Кто-то был около нее, но она ничего не видела. Тишина замерла в ее ушах.
– Кто здесь? – Элейн отпрянула, вытянув руки перед собой. – Кто это?
Впрочем, она уже знала. Она чувствовала, что он пытается говорить, чувствовала холодный воздух, колышущийся возле ее рта, глаз и ушей.
– Эинион?
Она кружилась на месте, скользя по грязи.
– Пожалуйста, оставь меня.
Ветер возник ниоткуда. Воздух был живительным, и деревья около нее начали сгибаться и скрипеть, их ветви словно разгоняли и рассеивали туман. Элейн сбилась с пути. Она чувствовала, как ежевика цепляется за ее кожу, как крапива хлещет ее по лицу, а колючий кустарник рвет рукав ее платья, оставляя на коже длинную кровоточащую царапину. Закричав, она потеряла равновесие и упала на колени среди плоской гальки речного берега. Ветер все еще метался над ее головой. Она чувствовала, как упал капюшон ее плаща, чувствовала волосы, которые рассыпались, и мешали. В отчаянии она закрыла глаза и присела, обхватив голову руками. И тут она увидела его: он был высокий, белые волосы развевались на ветру, глаза полыхали яростью.
– Мое пророчество сбылось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152