Там лежал ее феникс. Она взяла его в руки. Цепочка была разорвана. Элейн давно хотела вызвать из Нортгемптона ювелира, но все забывала. Держа подвеску в руках, Элейн рассматривала ее. Даже с незажженными свечами видно было, как в рубиновых глазах феникса играет проникающий в комнату месяц. Она почувствовала, как наполнились слезами ее глаза.
Поцеловав подвеску, Элейн грустно положила ее обратно в ларец. Ее проняла дрожь.
– Александр!
Его имя постоянно звучало у нее в голове. Что-то было неладно… Она сейчас нужна ему, думала Элейн. Быстро накинув на рубашку шелковую шаль, она завернулась в нее. В замке было тихо. Если не было гостей, то спать здесь ложились рано. Последняя гостья, посещавшая их Изабель Брюс, уехала три недели назад. Элейн босиком сбежала вниз по лестнице. Доннет не отставал от хозяйки. Они пересекли нижнюю залу. Там, закутавшись в плащи, вокруг громадного очага с тлеющими углями спали ее слуги, десятка три человек. Похоже было, что ни один из них не слышал, как протрубил сторожевой рог.
Она подбежала к двери и, открыв ее, выглянула во двор – никакого сторожа она там не увидела. Наружные ступени были холодные как лед и мокрые от росы, но она этого не чувствовала. Спустившись во двор, она побежала по скользким булыжникам к Сторожевой башне. В тени под каменной стеной вода во рву казалась черной и застывшей; над ней парила легкая серебристая дымка. Мост надо рвом был поднят, из караульной не доносилось ни звука. Элейн вошла туда, и стражники повскакали на ноги.
– Я слышала, как протрубил рог! – закричала она. – Должно быть, это гонец! Начальник стражи смущенно выступил вперед, расправляя помятый плащ. – Не было никакого сигнала тревоги, миледи. – Он сердито посмотрел на подчиненных. – С тех пор как стемнело, никто на дороге не показывался.
– Но я слышала рог! – Элейн понимала, какое являет собой зрелище – босая, в длинной рубашке, растрепанная. – Значит, мне приснилось, – неуверенно, упавшим голосом произнесла она. Плечи ее поникли, повелительные интонации исчезли. – Извините меня.
Глядя ей вслед, начальник стражи истово перекрестился. На рассвете сон, если это в самом деле был сон, повторился. Элейн вновь услышала призывный звук рога. Она в панике соскочила с постели и подбежала к окну. Погода менялась, занималась заря, и день обещал быть жарким, с грозой. Сладковатый запах земли перемешивался с запахом сырых водорослей на холодной реке.
Вдруг она ощутила легкое прикосновение, словно чья-то рука легла ей на плечо. Она обернулась – никого не было, просто сквозняк шевелил занавески. Взгляд Элейн упал на ларец с украшениями. Он был открыт. Но Элейн точно помнила, что закрыла его. Подойдя к столу, она взяла из ларца подвеску и стала всматриваться в феникса. Рассвет отбрасывал рассеянный, бледный свет в окно спальни. Элейн сняла подвеску с цепочки и, вернув цепочку в ларец, продела в ушко подвески черную шелковую ленточку, а затем надела ее на шею. Она сразу почувствовала, какой феникс холодный, как будто сама смерть коснулась ее груди.
Элейн уже давно не ворожила у огня. Но теперь, опустившись на колени у очага, она сгребла в сторону золу и раздула угли. Ее трясло, она начинала понимать, что владевший ею смертельный страх ей не приснился.
– Александр!
Элейн потянулась к огню. У нее в глазах потемнело, и она ничего не видела. Внезапно она поняла, что отчего-то горько плачет.
– Александр!
Дверь скрипела на петлях, ветер шевелил занавеси на стенах. Ей в лицо из глубины очага дохнуло пеплом, – там, рассыпая искры, треснула пополам сухая ветка.
Она так ничего и не увидела в огне, только слышала, как в пламени кто-то рыдал.
XI
Конь Роберта де Куинси был в пене. Роберт прискакал один, без сопровождения. Элейн встретила его в большом зале, где собрались все домочадцы. Он вошел пошатываясь, и она сразу поняла, что он пьян. С тех пор как она видела его последний раз, прошло два года.
Элейн напряженно следила за ним, сидя на возвышении у стола. Рядом с ней сидела Ронвен и другие дамы ее свиты. Подойдя к ней ближе, Роберт прогрохотал:
– Разумеется, тебе известно то, что я намерен довести до твоего сведения. – Он стоял, подперев руками бока, выставив вперед ногу. Его щегольское дорожное платье было забрызгано грязью, рубаха на груди почернела от пота.
– Разумеется, нет. – Она старалась, чтобы голос не выдал ее волнения.
– Твое гадание на огне ничего тебе не подсказало? – Он говорил намеренно громко, чтобы его все слушали и молчали.
Священник, сидевший рядом с Элейн, тихонько ахнул. Она сжала кулаки:
– Что ты хочешь мне сказать?
Роберт захохотал:
– Так ты, оказывается, ничего не знаешь! Странно. Ты, как я вижу, вполне счастлива, но погоди, сейчас твоему счастью придет конец! – Он посмотрел на нее, как на больную, без всякого сострадания. – Я разобью твое сердце!
Элейн чувствовала, как внутри нее нарастает смертельный ужас.
– Ты хочешь устроить тут публичное представление? – произнесла она холодно. – Тогда поспеши, скоро позовут к ужину.
«Отвернись от него, пусть он глядит тебе в спину. Не доставляй ему такого удовольствия. Он не должен видеть, как тебе больно», – пронеслось у нее в голове.
Она знала. Она знала все уже целую неделю. И сердце ее уже давно разрывалось.
Роберт ехидно хихикал. Он шагнул к возвышению, но не попал на него ногой и, пошатнувшись, сел на край ступеньки. Он сидел там, тупо обводя глазами большой зал. Потом снова раздался его голос. Безумно хохоча, так, что слезы катились у него из глаз, Роберт произнес, словно выдавливая из себя слова:
– Он мертв, любимая моя. Твой король умер! Я был с королем Генрихом, когда ему принесли из Шотландии эту весть. Мы решили, что надлежит немедленно сообщить тебе о том, что случилось…
Его голос звучал все глуше, сливаясь с шумом, рвавшимся ей в уши, гудевшим в ее голове, ослепляющим ее. Поднявшись, она сделала шаг вперед и тут же почувствовала, как чья-то рука обвилась вокруг ее таллии. Элейн выпрямилась.
Она не заплакала. Ронвен была рядом. Элейн медленно спустилась по ступенькам и, не глядя на корчившегося от смеха мужа, проследовала через весь зал к дверям.
Войдя в часовню, она опустилась на колени, на цветные глиняные плиты пола перед алтарем. Она знала, что снаружи ее ждет Ронвен. У статуи Святой Девы горели свечи, но Элейн не видела их. Она ничего не видела перед собой. В ее душе была пустота и страшная, неописуемая боль.
Спустя несколько часов за ней пришел Роберт. Он наелся и опять выпил, но на ногах держался тверже. Наугад забредя в часовню, он увидел там Элейн. Она все еще стояла на коленях, ее глаза были закрыты, на бледном лице застыло страдание.
Схватив ее за руку, он рывком заставил ее подняться.
– Хватит молиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Поцеловав подвеску, Элейн грустно положила ее обратно в ларец. Ее проняла дрожь.
– Александр!
Его имя постоянно звучало у нее в голове. Что-то было неладно… Она сейчас нужна ему, думала Элейн. Быстро накинув на рубашку шелковую шаль, она завернулась в нее. В замке было тихо. Если не было гостей, то спать здесь ложились рано. Последняя гостья, посещавшая их Изабель Брюс, уехала три недели назад. Элейн босиком сбежала вниз по лестнице. Доннет не отставал от хозяйки. Они пересекли нижнюю залу. Там, закутавшись в плащи, вокруг громадного очага с тлеющими углями спали ее слуги, десятка три человек. Похоже было, что ни один из них не слышал, как протрубил сторожевой рог.
Она подбежала к двери и, открыв ее, выглянула во двор – никакого сторожа она там не увидела. Наружные ступени были холодные как лед и мокрые от росы, но она этого не чувствовала. Спустившись во двор, она побежала по скользким булыжникам к Сторожевой башне. В тени под каменной стеной вода во рву казалась черной и застывшей; над ней парила легкая серебристая дымка. Мост надо рвом был поднят, из караульной не доносилось ни звука. Элейн вошла туда, и стражники повскакали на ноги.
– Я слышала, как протрубил рог! – закричала она. – Должно быть, это гонец! Начальник стражи смущенно выступил вперед, расправляя помятый плащ. – Не было никакого сигнала тревоги, миледи. – Он сердито посмотрел на подчиненных. – С тех пор как стемнело, никто на дороге не показывался.
– Но я слышала рог! – Элейн понимала, какое являет собой зрелище – босая, в длинной рубашке, растрепанная. – Значит, мне приснилось, – неуверенно, упавшим голосом произнесла она. Плечи ее поникли, повелительные интонации исчезли. – Извините меня.
Глядя ей вслед, начальник стражи истово перекрестился. На рассвете сон, если это в самом деле был сон, повторился. Элейн вновь услышала призывный звук рога. Она в панике соскочила с постели и подбежала к окну. Погода менялась, занималась заря, и день обещал быть жарким, с грозой. Сладковатый запах земли перемешивался с запахом сырых водорослей на холодной реке.
Вдруг она ощутила легкое прикосновение, словно чья-то рука легла ей на плечо. Она обернулась – никого не было, просто сквозняк шевелил занавески. Взгляд Элейн упал на ларец с украшениями. Он был открыт. Но Элейн точно помнила, что закрыла его. Подойдя к столу, она взяла из ларца подвеску и стала всматриваться в феникса. Рассвет отбрасывал рассеянный, бледный свет в окно спальни. Элейн сняла подвеску с цепочки и, вернув цепочку в ларец, продела в ушко подвески черную шелковую ленточку, а затем надела ее на шею. Она сразу почувствовала, какой феникс холодный, как будто сама смерть коснулась ее груди.
Элейн уже давно не ворожила у огня. Но теперь, опустившись на колени у очага, она сгребла в сторону золу и раздула угли. Ее трясло, она начинала понимать, что владевший ею смертельный страх ей не приснился.
– Александр!
Элейн потянулась к огню. У нее в глазах потемнело, и она ничего не видела. Внезапно она поняла, что отчего-то горько плачет.
– Александр!
Дверь скрипела на петлях, ветер шевелил занавеси на стенах. Ей в лицо из глубины очага дохнуло пеплом, – там, рассыпая искры, треснула пополам сухая ветка.
Она так ничего и не увидела в огне, только слышала, как в пламени кто-то рыдал.
XI
Конь Роберта де Куинси был в пене. Роберт прискакал один, без сопровождения. Элейн встретила его в большом зале, где собрались все домочадцы. Он вошел пошатываясь, и она сразу поняла, что он пьян. С тех пор как она видела его последний раз, прошло два года.
Элейн напряженно следила за ним, сидя на возвышении у стола. Рядом с ней сидела Ронвен и другие дамы ее свиты. Подойдя к ней ближе, Роберт прогрохотал:
– Разумеется, тебе известно то, что я намерен довести до твоего сведения. – Он стоял, подперев руками бока, выставив вперед ногу. Его щегольское дорожное платье было забрызгано грязью, рубаха на груди почернела от пота.
– Разумеется, нет. – Она старалась, чтобы голос не выдал ее волнения.
– Твое гадание на огне ничего тебе не подсказало? – Он говорил намеренно громко, чтобы его все слушали и молчали.
Священник, сидевший рядом с Элейн, тихонько ахнул. Она сжала кулаки:
– Что ты хочешь мне сказать?
Роберт захохотал:
– Так ты, оказывается, ничего не знаешь! Странно. Ты, как я вижу, вполне счастлива, но погоди, сейчас твоему счастью придет конец! – Он посмотрел на нее, как на больную, без всякого сострадания. – Я разобью твое сердце!
Элейн чувствовала, как внутри нее нарастает смертельный ужас.
– Ты хочешь устроить тут публичное представление? – произнесла она холодно. – Тогда поспеши, скоро позовут к ужину.
«Отвернись от него, пусть он глядит тебе в спину. Не доставляй ему такого удовольствия. Он не должен видеть, как тебе больно», – пронеслось у нее в голове.
Она знала. Она знала все уже целую неделю. И сердце ее уже давно разрывалось.
Роберт ехидно хихикал. Он шагнул к возвышению, но не попал на него ногой и, пошатнувшись, сел на край ступеньки. Он сидел там, тупо обводя глазами большой зал. Потом снова раздался его голос. Безумно хохоча, так, что слезы катились у него из глаз, Роберт произнес, словно выдавливая из себя слова:
– Он мертв, любимая моя. Твой король умер! Я был с королем Генрихом, когда ему принесли из Шотландии эту весть. Мы решили, что надлежит немедленно сообщить тебе о том, что случилось…
Его голос звучал все глуше, сливаясь с шумом, рвавшимся ей в уши, гудевшим в ее голове, ослепляющим ее. Поднявшись, она сделала шаг вперед и тут же почувствовала, как чья-то рука обвилась вокруг ее таллии. Элейн выпрямилась.
Она не заплакала. Ронвен была рядом. Элейн медленно спустилась по ступенькам и, не глядя на корчившегося от смеха мужа, проследовала через весь зал к дверям.
Войдя в часовню, она опустилась на колени, на цветные глиняные плиты пола перед алтарем. Она знала, что снаружи ее ждет Ронвен. У статуи Святой Девы горели свечи, но Элейн не видела их. Она ничего не видела перед собой. В ее душе была пустота и страшная, неописуемая боль.
Спустя несколько часов за ней пришел Роберт. Он наелся и опять выпил, но на ногах держался тверже. Наугад забредя в часовню, он увидел там Элейн. Она все еще стояла на коленях, ее глаза были закрыты, на бледном лице застыло страдание.
Схватив ее за руку, он рывком заставил ее подняться.
– Хватит молиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152