Кое-какие предварительные работы в Таиланде я уже закончил. Но каучуковый бизнес слишком редок, слишком экзотичен, это не нефть, где слишком много соискателей и все дышат друг другу в затылок… Убрать Кудрявцева и самому заняться его бизнесом – это означает очень сильно подставиться. Ты становишься первым и самым важным подозреваемым. “Ищи, кому выгодно” – золотое правило криминалистики… И вдруг появляешься ты со своей безумной идеей мести… То есть когда мы начали вести тебя, то даже не предполагали, что у тебя может быть именно такая история. Конечно, я чувствовал некое двойное дно – тогда и родилась идея с нападением в лесу… Это был обыкновенный, не лишенный вдохновения и довольно точный психологический расчет: нападение послужит катализатором наших отношений, влюбленная женщина ничего не будет скрывать от мужчины, который только что уложил ради нее четверых бандитов. Так и получилось, правда, Ева?
– Правда, – прошелестела я пергаментными губами.
– Но то, что ты рассказала мне о себе, просто потрясло меня. Это был подарок небес, пойми меня правильно. А что, если убрать Кудрявцева твоими руками? Разве это не блестящая идея? Ты ведь сама игрок и можешь оценить красоту замысла: совместить две игры и убить двух зайцев сразу…
Александр Анатольевич хмыкнул.
– А когда ты еще сказала, что сожалеешь о том, что никто и никогда не узнает, что Кудрявцева убила именно ты, мне и пришла в голову мысль о записке. Только этого изящного штриха не хватало, хотя он родился спонтанно… И избавил нас от нескольких проблем. Конечно, мы постарались бы, чтобы ведущие следствие люди обязательно вышли бы на твоего хирурга-пластика и совместили твое новое и старое лицо. И твой почерк, которым написана записка, – обязательно нашлись бы документы, записи, рукописи, которые подтвердили бы – это действительно твой почерк, никаких сомнений. Но это длинный путь, а ты повела нас по короткому… Вот, собственно, и все. Хрупкая девушка-мстительница убивает демона, убившего всех ее друзей и разрушившего ей жизнь. А потом кончает с собой – ведь ничего другого не остается, правда? Слишком велико психологическое напряжение…
– Ничего другого не остается, – как эхо, повторила я. Спасительный выход, Боже мой, спасительный выход. Самый лучший подарок Дана, предавшего меня… Все это время он предавал и предавал меня. Единственный, кого я по-настоящему успела полюбить. Ничего другого не остается, он прав…
– Значит, теперь родился новый каучуковый король… Поздравляю, – медленно сказала я и даже не узнала своего тусклого безжизненного голоса.
– Ну… Это не просто каучук, Ева. Натуральный каучук, конечно, качествен, но не столь функционален при засилье синтетического. Но это – Таиланд, самые дешевые наркотики. Их можно вывозить в каучуке целыми партиями, у нас уже созданы несколько действительно беспроигрышных способов транспортировки, остается только применить их на практике. Ты понимаешь, каким рынком является Россия – это же золотое дно…
– Понимаю, – машинально повторила я: почему так пусто в голове, не голова, а сдувшийся воздушный шар, что он говорит мне? Боже мой, скорей бы все кончилось. А там будут все, кого я любила, они обязательно встретят меня… Что он говорит?
– ..это крупный бизнес, довольно рискованный бизнес, но мне нравится рисковать. Это единственное, что мне нравится, кроме тебя.
– Да, да. – Я смотрела на Дана невидящими глазами.
И все равно увидела, как изменилось его лицо и он на секунду стал тем, прежним, который прижимал меня к себе по ночам, который яростно любил меня, который хотел увезти меня в Испанию, в маленький дом под Аликанте… А теперь в глубине его зрачков стояла такая боль, что мне захотелось прижать к себе его бедную вероломкую голову. Но это была лишь минутная слабость – и моя, и его…
– Выйди, – попросил Дан Шинкарева, и тот беспрекословно ему подчинился, ушел в комнату с мертвыми собаками и плотно закрыл за собой дверь.
– Мне очень жаль, Ева. – Дан поднял голову и посмотрел на меня. – Ты даже представить себе не можешь, как мне жаль. Если бы мы могли встретиться по-другому, не так, как встретились… Боже мой, я бы все за это отдал. Я не врал. Я бы не задумываясь женился на тебе, потому что ты – самое лучшее, что у меня было. Я знаю, я был бы счастлив. Я и был счастлив с тобой.
…Я не знала, были ли это его слезы – или только отражение моих: мелькнувшее и сразу же исчезнувшее отражение.
– Никто не виноват, что наши пути пересеклись задолго до того, как мы с тобой познакомились. Даже если бы сейчас я решил все переиграть – а эта мысль, эта безумная надежда убивает меня, вытягивает жизнь по капле, – даже если бы все случилось именно так – ты все равно никогда не простила бы мне. Ты не прощала бы снова и снова. И я понимаю тебя. Но уже ничего не могу сделать. Слишком далеко все зашло. Слишком высоки ставки. Это очень крупная игра, и я не могу в ней проиграть.
Дан вынул холостую обойму из “браунинга” и вставил новую – я знала какую. И я сочувственно наблюдала за ним, ощущая чувство облегчения. После того, что я пережила за последний час, это казалось мне единственным утешительным событием. Теперь мне мешал только Дан, он должен уйти, обязательно должен уйти, и тогда я возьму этот маленький пистолетик, эту ласковую карманную собачку, и навсегда избавлюсь от боли.
– Уходи, – сказала я Дану.
– Да. Я понимаю. Прощай. – Он положил пистолет на стол и подтолкнул его в мою сторону.
Сгорбившись, он пересек комнату и исчез на крыльце, в темноте ночи, которой я никогда больше не увижу… Дверь за ним закрылась. Вот и все.
Теперь я буду наконец свободна. Даже любовь Дана не могла дать мне большее счастье, чем свобода. Теперь я поняла это. Бесплодная жизнь заканчивается, и в ней ты безнадежно, безнадежно проиграла. Этот последний выстрел будет самым правильным, самым честным, и это станет единственным, в чем я не промахнусь.
Я взяла “браунинг” – так, как учил меня Дан…
Женщины не кончают с собой, пустив пулю в висок, засунув дуло в рот, – это не их стиль. Но у тебя никогда не было стиля, и Бог простит тебя. И все те, кто скоро будет рядом с тобой…
Я взяла “браунинг” – так, как учил меня Дан. И поднесла к голове. И закрыла глаза.
И тотчас же легкая, как крыло птицы, рука перехватила мою руку, моментально осиротевшую без оружия.
– Успеешь еще глупостей наделать. – Этот голос, искаженный свистящим шепотом, я слышала когда-то, но успела забыть.
Чуть приоткрыв веки, я увидела Олега Васильевича. Он держал в руках мой “браунинг”, он стоял рядом, лицом к двери, широко расставив ноги, – я видела только его профиль, сосредоточенный и гневный. Через секунду, показавшуюся мне вечностью, он выстрелил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Правда, – прошелестела я пергаментными губами.
– Но то, что ты рассказала мне о себе, просто потрясло меня. Это был подарок небес, пойми меня правильно. А что, если убрать Кудрявцева твоими руками? Разве это не блестящая идея? Ты ведь сама игрок и можешь оценить красоту замысла: совместить две игры и убить двух зайцев сразу…
Александр Анатольевич хмыкнул.
– А когда ты еще сказала, что сожалеешь о том, что никто и никогда не узнает, что Кудрявцева убила именно ты, мне и пришла в голову мысль о записке. Только этого изящного штриха не хватало, хотя он родился спонтанно… И избавил нас от нескольких проблем. Конечно, мы постарались бы, чтобы ведущие следствие люди обязательно вышли бы на твоего хирурга-пластика и совместили твое новое и старое лицо. И твой почерк, которым написана записка, – обязательно нашлись бы документы, записи, рукописи, которые подтвердили бы – это действительно твой почерк, никаких сомнений. Но это длинный путь, а ты повела нас по короткому… Вот, собственно, и все. Хрупкая девушка-мстительница убивает демона, убившего всех ее друзей и разрушившего ей жизнь. А потом кончает с собой – ведь ничего другого не остается, правда? Слишком велико психологическое напряжение…
– Ничего другого не остается, – как эхо, повторила я. Спасительный выход, Боже мой, спасительный выход. Самый лучший подарок Дана, предавшего меня… Все это время он предавал и предавал меня. Единственный, кого я по-настоящему успела полюбить. Ничего другого не остается, он прав…
– Значит, теперь родился новый каучуковый король… Поздравляю, – медленно сказала я и даже не узнала своего тусклого безжизненного голоса.
– Ну… Это не просто каучук, Ева. Натуральный каучук, конечно, качествен, но не столь функционален при засилье синтетического. Но это – Таиланд, самые дешевые наркотики. Их можно вывозить в каучуке целыми партиями, у нас уже созданы несколько действительно беспроигрышных способов транспортировки, остается только применить их на практике. Ты понимаешь, каким рынком является Россия – это же золотое дно…
– Понимаю, – машинально повторила я: почему так пусто в голове, не голова, а сдувшийся воздушный шар, что он говорит мне? Боже мой, скорей бы все кончилось. А там будут все, кого я любила, они обязательно встретят меня… Что он говорит?
– ..это крупный бизнес, довольно рискованный бизнес, но мне нравится рисковать. Это единственное, что мне нравится, кроме тебя.
– Да, да. – Я смотрела на Дана невидящими глазами.
И все равно увидела, как изменилось его лицо и он на секунду стал тем, прежним, который прижимал меня к себе по ночам, который яростно любил меня, который хотел увезти меня в Испанию, в маленький дом под Аликанте… А теперь в глубине его зрачков стояла такая боль, что мне захотелось прижать к себе его бедную вероломкую голову. Но это была лишь минутная слабость – и моя, и его…
– Выйди, – попросил Дан Шинкарева, и тот беспрекословно ему подчинился, ушел в комнату с мертвыми собаками и плотно закрыл за собой дверь.
– Мне очень жаль, Ева. – Дан поднял голову и посмотрел на меня. – Ты даже представить себе не можешь, как мне жаль. Если бы мы могли встретиться по-другому, не так, как встретились… Боже мой, я бы все за это отдал. Я не врал. Я бы не задумываясь женился на тебе, потому что ты – самое лучшее, что у меня было. Я знаю, я был бы счастлив. Я и был счастлив с тобой.
…Я не знала, были ли это его слезы – или только отражение моих: мелькнувшее и сразу же исчезнувшее отражение.
– Никто не виноват, что наши пути пересеклись задолго до того, как мы с тобой познакомились. Даже если бы сейчас я решил все переиграть – а эта мысль, эта безумная надежда убивает меня, вытягивает жизнь по капле, – даже если бы все случилось именно так – ты все равно никогда не простила бы мне. Ты не прощала бы снова и снова. И я понимаю тебя. Но уже ничего не могу сделать. Слишком далеко все зашло. Слишком высоки ставки. Это очень крупная игра, и я не могу в ней проиграть.
Дан вынул холостую обойму из “браунинга” и вставил новую – я знала какую. И я сочувственно наблюдала за ним, ощущая чувство облегчения. После того, что я пережила за последний час, это казалось мне единственным утешительным событием. Теперь мне мешал только Дан, он должен уйти, обязательно должен уйти, и тогда я возьму этот маленький пистолетик, эту ласковую карманную собачку, и навсегда избавлюсь от боли.
– Уходи, – сказала я Дану.
– Да. Я понимаю. Прощай. – Он положил пистолет на стол и подтолкнул его в мою сторону.
Сгорбившись, он пересек комнату и исчез на крыльце, в темноте ночи, которой я никогда больше не увижу… Дверь за ним закрылась. Вот и все.
Теперь я буду наконец свободна. Даже любовь Дана не могла дать мне большее счастье, чем свобода. Теперь я поняла это. Бесплодная жизнь заканчивается, и в ней ты безнадежно, безнадежно проиграла. Этот последний выстрел будет самым правильным, самым честным, и это станет единственным, в чем я не промахнусь.
Я взяла “браунинг” – так, как учил меня Дан…
Женщины не кончают с собой, пустив пулю в висок, засунув дуло в рот, – это не их стиль. Но у тебя никогда не было стиля, и Бог простит тебя. И все те, кто скоро будет рядом с тобой…
Я взяла “браунинг” – так, как учил меня Дан. И поднесла к голове. И закрыла глаза.
И тотчас же легкая, как крыло птицы, рука перехватила мою руку, моментально осиротевшую без оружия.
– Успеешь еще глупостей наделать. – Этот голос, искаженный свистящим шепотом, я слышала когда-то, но успела забыть.
Чуть приоткрыв веки, я увидела Олега Васильевича. Он держал в руках мой “браунинг”, он стоял рядом, лицом к двери, широко расставив ноги, – я видела только его профиль, сосредоточенный и гневный. Через секунду, показавшуюся мне вечностью, он выстрелил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131