У деда были виноградники, он делал отличное вино; вино и виноград были его сутью – и он был счастлив. Отец занимался керамикой – он отличный гончар – и был счастлив… Я мог бы делать и то, и другое, чаши из листьев виноградных лоз, чаши из моря – и был бы более счастлив, чем они… Нигде больше нет таких звезд летом и таких ветров зимой. Но я уехал отсюда только потому, что не смог завоевать море. Оно никогда не принадлежало мне одному. Оно изменяло мне каждую весну с первым попавшимся ленивым, лысым, толстым курортником. Оно изменяло мне с матерями семейств – у них всегда был выводок детей и шестой размер лифчика. Оно изменяло мне со всеми напропалую. Потому-то я любил позднюю осень, и раннюю зиму, и все шестьдесят дней после Нового года – когда море не было нужно никому – состарившееся, серое, грязное. Никому, кроме меня, – тогда оно было настоящим. Не очень-то красивым, но настоящим. А настоящим можно быть только тогда, когда никого нет рядом – даже тебя самого… Я понимаю, это глупости: и то, что я вам сейчас говорю, и то, что я думал тогда. Я никогда и никому не говорил об этом. Да, то, что я уехал, было глупостью. Нет, есть еще масса причин, они лежали на поверхности – но эта была самой главной, самой сокровенной… Почему мне обо всем хочется сказать вам, Ева?..
Я повернулась и уткнулась в грудь Дану, спрятала лицо в его пахнущей свежестью рубашке. Сквозь этот нейтральный, настоянный на одеколоне запах пробивался совсем другой – запах его собственной кожи, похожий на море и на песок одновременно. Это был запах ребенка – маленького беззащитного Дана, который боится темноты, играет в виноградных лозах и бесстрашно давит хвостатых медведок голыми, черными от земли пятками… Это был запах мужчины, который может спасти меня от меня же самой. Хватит этой бесплодной борьбы с тенями. Хватит этой одинокой борьбы со злом, которая рождает только зло… Тебе не выстоять одной. Прими этого человека, ты же видишь, что он уже готов взять тебя собой – в ту жизнь, где не борются.
Я подняла голову – подбородок Дана навис надо мной, как свод. Под этим сводом можно укрыться от дождя, под этим сводом можно увидеть радугу и блики от далеких подземных вод. Под этим сводом можно свернуться и уснуть. И только во сне стать собой…
Дан наклонил голову и осторожно поцеловал меня в уголок губ. Это был почти невинный поцелуй, старомодный Дан не мог позволить себе большего – но я почувствовала, что теряю сознание. Если он поцелует меня по-настоящему – я просто умру, я не готова к этому.
Я не готова.
Похоже, Дан почувствовал это раньше меня. Он снова прижал мою голову к своей груди – где-то в глубине я чувствовала, как бьется его сердце. Шум сердца сливался с далеким шумом моря, а там, внизу, лежала чаша моей души.
– Знаете что, Дан?
– Что?
– Я страшно хочу есть…
Он еще крепче прижал меня к своей груди и легонько закружил по площадке.
– Знаете что, Ева?
– Что?
– Вы удивительная… Я счастлив. Я очень счастлив, Ева…
…В самолете, на обратном пути, я заснула. И проснулась только тогда, когда Дан легонько потряс меня за плечо.
– Мы приехали, девочка.
Я раскрыла глаза, чудесная ночная сказка отступила, и я увидела, что машина Дана стоит возле моего подъезда на проспекте Мира. Пробуждение было таким будничным, а мир за стеклами машины таким тусклым, что глаза мои взбухли слезами.
– А самолет? – глупо спросила я. – Неужели всего этого не было, неужели все это мне только приснилось? Не приснилось, не могло присниться – мои волосы пахли солью от близкого и покинутого моря, а в одежде ощущалась невесомая влажность – так бывает от ночного присутствия большой воды. Да и Дан был небрит, щетина уже проступила. Я протянула руку и коснулась его подбородка. Восхитительная небритость сразу же успокоила меня – это живой человек, а вовсе не ангел, перенесший меня на старый маяк.
– Похоже, что не приснилось, – успокоил меня Дан. – Полвосьмого… Мы вернулись, хоть и с маленьким опозданием. Я ведь обещал.
– А как я оказалась в машине?
– Мне просто не хотелось вас будить… Неужели я заснула так крепко, что даже не почувствовала, как Дан перенес меня?.. Это было странно, это было не похоже на Еву – ту, которая всегда настороже. Но что теперь я знала о себе? Одно-единственное: я хотела, чтобы этот человек никуда не уходил.
– Подниметесь ко мне? Я угощу вас кофе.
– Если я поднимусь, меня будет трудно выгнать.
– Обещаю, мне и в голову не придет вас выгонять.
– Увы, – Дан с сожалением развел руками. – У меня сегодня чертова масса работы. Три встречи с утра.
– Значит, праздник кончился.
– Похоже, что нет. – Он взял мою руку и нежно поцеловал ее. – Если вы не возражаете… Если вы не будете против – я приеду к вам вечером…
– Я не буду против. Что теперь вы хотите мне показать? Меня будет трудно удивить после сегодняшней ночи.
– Ну, острова Мартиника я не могу обещать. И Берега Скелетов тоже. Но если вас не разочарует частнопрактикующий верный рыцарь…
– Не разочарует.
– Тогда я позвоню вам в пять.
– Вы же не знаете моего номера телефона. – Ева определенно обладала аналитическими способностями, нужно отдать ей должное, она никогда ничего не забывала.
– Сдаюсь, сдаюсь, – Дан поднял руки. – Конечно с, я знаю ваш номер телефона. Я узнал его у Сергея. Но разу им не воспользовался…
"Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц”, – сказала бы Алена, но Алена была мертва.
– Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц, – сказала я Дану вместо Алены, наставительно подняв палец.
– Тогда вы должны знать, что маленькая ложь – это спутник влюбленных, – просто ответил Дан. – Это лишь часть признания, которое я собирался вам сделать.
Я приложила ладонь к губам Дана:
– Не сейчас…
– Хорошо. Тогда в пять. Я позвоню вам.
– Да.
, Он помог мне выбраться из машины и снова поцеловал руку на прощание.
– Это был мой лучший день рождения. Спасибо вам, Ева…
Я коснулась губами его щеки.
– Вы свозили меня на курорт, теперь я перестала завидовать толстым женам советских номенклатурных работников. А если серьезно – это было удивительное приключение. Спасибо, Дан.
…Он резко взял с места – ему нравилась скорость, я поняла это еще у моря, когда он выжимал из стареньких “Жигулей” все, на что они были способны.
Я закрыла за собой дверь подъезда – замечательно унылого, потрясающе обыкновенного, – и тут же силы оставили меня. Я присела на ступеньки и прижалась лицом к крашеным прутьям лестницы: мне хотелось спать, мне хотелось плакать, мне хотелось видеть Дана, мне хотелось долго не видеть его, чтобы при встрече сказать: “Как долго тебя не было. Я устала жить без тебя…”; мне хотелось, чтобы эта ночь повторилась, чтобы она повторялась еще и еще…
– Вам плохо, девушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Я повернулась и уткнулась в грудь Дану, спрятала лицо в его пахнущей свежестью рубашке. Сквозь этот нейтральный, настоянный на одеколоне запах пробивался совсем другой – запах его собственной кожи, похожий на море и на песок одновременно. Это был запах ребенка – маленького беззащитного Дана, который боится темноты, играет в виноградных лозах и бесстрашно давит хвостатых медведок голыми, черными от земли пятками… Это был запах мужчины, который может спасти меня от меня же самой. Хватит этой бесплодной борьбы с тенями. Хватит этой одинокой борьбы со злом, которая рождает только зло… Тебе не выстоять одной. Прими этого человека, ты же видишь, что он уже готов взять тебя собой – в ту жизнь, где не борются.
Я подняла голову – подбородок Дана навис надо мной, как свод. Под этим сводом можно укрыться от дождя, под этим сводом можно увидеть радугу и блики от далеких подземных вод. Под этим сводом можно свернуться и уснуть. И только во сне стать собой…
Дан наклонил голову и осторожно поцеловал меня в уголок губ. Это был почти невинный поцелуй, старомодный Дан не мог позволить себе большего – но я почувствовала, что теряю сознание. Если он поцелует меня по-настоящему – я просто умру, я не готова к этому.
Я не готова.
Похоже, Дан почувствовал это раньше меня. Он снова прижал мою голову к своей груди – где-то в глубине я чувствовала, как бьется его сердце. Шум сердца сливался с далеким шумом моря, а там, внизу, лежала чаша моей души.
– Знаете что, Дан?
– Что?
– Я страшно хочу есть…
Он еще крепче прижал меня к своей груди и легонько закружил по площадке.
– Знаете что, Ева?
– Что?
– Вы удивительная… Я счастлив. Я очень счастлив, Ева…
…В самолете, на обратном пути, я заснула. И проснулась только тогда, когда Дан легонько потряс меня за плечо.
– Мы приехали, девочка.
Я раскрыла глаза, чудесная ночная сказка отступила, и я увидела, что машина Дана стоит возле моего подъезда на проспекте Мира. Пробуждение было таким будничным, а мир за стеклами машины таким тусклым, что глаза мои взбухли слезами.
– А самолет? – глупо спросила я. – Неужели всего этого не было, неужели все это мне только приснилось? Не приснилось, не могло присниться – мои волосы пахли солью от близкого и покинутого моря, а в одежде ощущалась невесомая влажность – так бывает от ночного присутствия большой воды. Да и Дан был небрит, щетина уже проступила. Я протянула руку и коснулась его подбородка. Восхитительная небритость сразу же успокоила меня – это живой человек, а вовсе не ангел, перенесший меня на старый маяк.
– Похоже, что не приснилось, – успокоил меня Дан. – Полвосьмого… Мы вернулись, хоть и с маленьким опозданием. Я ведь обещал.
– А как я оказалась в машине?
– Мне просто не хотелось вас будить… Неужели я заснула так крепко, что даже не почувствовала, как Дан перенес меня?.. Это было странно, это было не похоже на Еву – ту, которая всегда настороже. Но что теперь я знала о себе? Одно-единственное: я хотела, чтобы этот человек никуда не уходил.
– Подниметесь ко мне? Я угощу вас кофе.
– Если я поднимусь, меня будет трудно выгнать.
– Обещаю, мне и в голову не придет вас выгонять.
– Увы, – Дан с сожалением развел руками. – У меня сегодня чертова масса работы. Три встречи с утра.
– Значит, праздник кончился.
– Похоже, что нет. – Он взял мою руку и нежно поцеловал ее. – Если вы не возражаете… Если вы не будете против – я приеду к вам вечером…
– Я не буду против. Что теперь вы хотите мне показать? Меня будет трудно удивить после сегодняшней ночи.
– Ну, острова Мартиника я не могу обещать. И Берега Скелетов тоже. Но если вас не разочарует частнопрактикующий верный рыцарь…
– Не разочарует.
– Тогда я позвоню вам в пять.
– Вы же не знаете моего номера телефона. – Ева определенно обладала аналитическими способностями, нужно отдать ей должное, она никогда ничего не забывала.
– Сдаюсь, сдаюсь, – Дан поднял руки. – Конечно с, я знаю ваш номер телефона. Я узнал его у Сергея. Но разу им не воспользовался…
"Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц”, – сказала бы Алена, но Алена была мертва.
– Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц, – сказала я Дану вместо Алены, наставительно подняв палец.
– Тогда вы должны знать, что маленькая ложь – это спутник влюбленных, – просто ответил Дан. – Это лишь часть признания, которое я собирался вам сделать.
Я приложила ладонь к губам Дана:
– Не сейчас…
– Хорошо. Тогда в пять. Я позвоню вам.
– Да.
, Он помог мне выбраться из машины и снова поцеловал руку на прощание.
– Это был мой лучший день рождения. Спасибо вам, Ева…
Я коснулась губами его щеки.
– Вы свозили меня на курорт, теперь я перестала завидовать толстым женам советских номенклатурных работников. А если серьезно – это было удивительное приключение. Спасибо, Дан.
…Он резко взял с места – ему нравилась скорость, я поняла это еще у моря, когда он выжимал из стареньких “Жигулей” все, на что они были способны.
Я закрыла за собой дверь подъезда – замечательно унылого, потрясающе обыкновенного, – и тут же силы оставили меня. Я присела на ступеньки и прижалась лицом к крашеным прутьям лестницы: мне хотелось спать, мне хотелось плакать, мне хотелось видеть Дана, мне хотелось долго не видеть его, чтобы при встрече сказать: “Как долго тебя не было. Я устала жить без тебя…”; мне хотелось, чтобы эта ночь повторилась, чтобы она повторялась еще и еще…
– Вам плохо, девушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131