– Мадам родила ему сына. Она так рада, что ей ни до кого нет дела. Да и к тому времени, как она вернется из родильного дома, хозяин позабудет обо всем.
Но случилось иначе. Еву с ребенком привезли домой. Их устроили в комнатах, где все уже подготовили к приезду, где имелось все, что только могло понадобиться ей или ребенку. В том числе и помещение для няни и медсестры по соседству. И вот тут Кристофер нечаянно выпустил кота из мешка.
– Нет, ты когда-нибудь видела такого красивого ребенка? – воскликнул он, склоняясь над колыбелькой сына. – Я, например, в жизни не встречал такого.
– Все родители считают своих детей самыми красивыми на свете, – ответила Ева, наслаждаясь тем, что стала матерью наследника Бингхэмов, и тем, что ее положение отныне становится непоколебимым. Она с обожанием смотрела на своего мужа – благодаря ему исполнилаcь ее давняя мечта. Она поднялась на последнюю ступеньку – ступеньку победителя в жизненных гонках. И именно Ева подарила мужу то, чего так давно требовала от Кристофера его мать – наследника рода.
– Нет, – возразил Кристофер, – ребенок красив не только с моей точки зрения. Спроси любого. Да хотя бы эту девчушку.
– Какую девчушку? – безмятежно переспросила Ева.
– Мне тут попалась одна на кухне, когда мы отмечали рождение нашего малыша. Одни глазищи и нос. Сестра Урсулы.
По его словам Ева сразу догадалась, о ком идет речь, и осторожно перевела разговор на другое:
– А ты собираешься и дальше называть сына малышом?
– Да, как и меня называли долгое время.
– Я не согласна. Пусть его называют только Кристофером.
Кристофер-старший не стал возражать.
– А когда мы сможем показать его матери?
– Как только я сама оправлюсь и смогу поехать к ней.
– Там мы его и окрестим. Как всех Бингхэмов.
– Как хочешь, дорогой, – кивнула Ева.
А вот то, что хотелось бы сделать ей, Ева определила со свойственной ей безжалостностью. Не только Урсула, но и Элен, и миссис Бюншли исчезли из жизни Алекс. Кончились путешествия на кухню, ожидание и вознаграждение за ожидание. Люди, которых Алекс полюбила, исчезли из ее жизни, как это уже было однажды. Словно существовал закон против тех, с кем она успевала сродниться. Снова она оказалась предоставленной самой себе. До тех пор, пока не явилась новая няня, Уилсон. Это была довольно живая, неглупая пятидесятилетняя женщина. Она была построже, чем Урсула, и глаза ее не светились тем мягким светом, как у миссис Бюншли. Но и не злая – главной ее заботой было то, чтобы Алекс следовала заведенным правилам. Но девочка поняла, что ее няня относится к тому типу людей, который она никогда не сможет полюбить. И так продолжалось до тех пор, пока не приехала мисс Паттерсон, которая должна была давать ей уроки. С ее появлением Алекс словно возродилась – она не только полюбила сама, но и, о счастье, полюбили наконец и ее. Няня Уилсон так и осталась для Алекс навсегда няней Уилсон. Зато Маргарет Паттерсон вскоре превратилась просто в Пэтси.
Как-то, когда Алекс устроилась на своем излюбленном месте – на подоконнике, она увидела, какая суматоха царит у дверей. Из дома к машине сновали слуги с чемоданами. Это означало одно: кто-то собирался уезжать.
– Что там такое творится? – спросила Алекс у няни Уилсон.
– Мистер Кристофер хочет отвезти сына в Америку.
– А мне тоже придется поехать с ними?
– Нет, мы останемся здесь.
– А остальные?
– Кое-кто из прислуги – кто будет готовить, стирать, убирать дом, – тоже останутся с нами.
– А мисс Паттерсон?
– Разумеется, она останется здесь.
– А госпожа когда-нибудь вернется сюда?
– Ну а как же! Ведь это ее дом.
Чуть позже няня Уилсон говорила с Маргарет Паттерсон:
– Вопросы, сплошные вопросы, и, надо сказать, я бы тоже не отказалась получить на кое-какие из них ответы. Вам отдали какие-нибудь распоряжения относительно девочки?
– Только заниматься, как и прежде. И слава Богу, потому что она занимается с большой охотой.
– Да, она совершенно не похожа на нынешних детишек. Непривычно тихая и смирная для шестилетнего ребенка.
– Но тем не менее весьма сообразительная. Мне еще не попадались дети, которые бы учились с такой жадностью и с таким интересом. Она учится с наслаждением.
– А что ей еще остается делать? У меня такое впечатление, что девочка очень одинока, вряд ли она была кому-нибудь нужна.
– Мне тоже так кажется.
Но именно ей, Пэтси, когда они сблизились, Алекс рассказала о себе всю правду. Про то, что ее отец всегда уверял, что мать Алекс умерла. А Мэри Брент – Алекс никогда не называла ее бабушкой – почему-то привезла ее сюда, на виллу, и сказала, что рыжеволосая женщина – Пэтси заметила, что даже упоминание о ней повергает Алекс в ужас, – это и есть ее мама. И она совсем не умерла, а, наоборот, очень даже жива.
– Ты ведь никому ничего не расскажешь? – спрашивала ее Алекс. – Не думаю, что я нравлюсь ей, и я боюсь, что она выгонит меня отсюда. А теперь мне этого совсем не хочется.
– Никто не собирается тебя выгонять, – успокоила ее Пэтси. – Ты будешь жить здесь, и за тобой будет присматривать няня Уилсон, а заниматься ты будешь со мной. Ни единая душа ни о чем не прознает. Это будет наша с тобой тайна.
Алекс рассказывала и про Мэри Брент.
– Никто не любит меня, – грустно призналась Алекс. – Даже Мэри. Когда папа умер, она сказала, что я – плод греха. Почему? Разве я плохая?
– Конечно же, нет. У этой Мэри Брент устаревшие представления о жизни – только и всего. Так частенько случается со старыми людьми. – Но ты ведь не старая? – с нежностью глядя на Пэтси, спросила Алекс.
– Не такая уж молодая, детка, но надеюсь, что и не очень старая.
И чудесные денечки потекли один за другим. С тех пор как умер ее отец, Алекс впервые снова почувствовала себя счастливой.
Но через четыре месяца все вернулось на круги своя – приехали хозяева. И Пэтси снова следила за тем, чтобы Алекс никому не попадалась на глаза. Они занимались с девяти до часу дня, а потом с черного хода спускались в сад, и Пэтси рассказывала, как называются цветы в саду, кустарники и деревья. Иной раз они оставались на лужайке и читали там под деревьями, играли в прятки или даже бегали наперегонки. И вдруг однажды их обеих позвали к хозяйке.
– Мадам хочет видеть девочку, – важно заявила няня Уилсон. – Переоденься в самое лучшее платье. И поторопись, нельзя заставлять мадам ждать.
Алекс, побледнев, взглянула на Пэтси широко раскрытыми от ужаса глазами.
– Ей хочется узнать, как идут твои дела, – успокоила ее Пэтси. – Посмотреть, как ты выросла и похорошела, я уверена.
– Идем со мной, – попросила Алекс… – Пожалуйста.
Маргарет Паттерсон взглянула на Уилсон – та кивнула.
– Так, наверно, будет лучше, – сказала она. – Встреча пройдет спокойнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Но случилось иначе. Еву с ребенком привезли домой. Их устроили в комнатах, где все уже подготовили к приезду, где имелось все, что только могло понадобиться ей или ребенку. В том числе и помещение для няни и медсестры по соседству. И вот тут Кристофер нечаянно выпустил кота из мешка.
– Нет, ты когда-нибудь видела такого красивого ребенка? – воскликнул он, склоняясь над колыбелькой сына. – Я, например, в жизни не встречал такого.
– Все родители считают своих детей самыми красивыми на свете, – ответила Ева, наслаждаясь тем, что стала матерью наследника Бингхэмов, и тем, что ее положение отныне становится непоколебимым. Она с обожанием смотрела на своего мужа – благодаря ему исполнилаcь ее давняя мечта. Она поднялась на последнюю ступеньку – ступеньку победителя в жизненных гонках. И именно Ева подарила мужу то, чего так давно требовала от Кристофера его мать – наследника рода.
– Нет, – возразил Кристофер, – ребенок красив не только с моей точки зрения. Спроси любого. Да хотя бы эту девчушку.
– Какую девчушку? – безмятежно переспросила Ева.
– Мне тут попалась одна на кухне, когда мы отмечали рождение нашего малыша. Одни глазищи и нос. Сестра Урсулы.
По его словам Ева сразу догадалась, о ком идет речь, и осторожно перевела разговор на другое:
– А ты собираешься и дальше называть сына малышом?
– Да, как и меня называли долгое время.
– Я не согласна. Пусть его называют только Кристофером.
Кристофер-старший не стал возражать.
– А когда мы сможем показать его матери?
– Как только я сама оправлюсь и смогу поехать к ней.
– Там мы его и окрестим. Как всех Бингхэмов.
– Как хочешь, дорогой, – кивнула Ева.
А вот то, что хотелось бы сделать ей, Ева определила со свойственной ей безжалостностью. Не только Урсула, но и Элен, и миссис Бюншли исчезли из жизни Алекс. Кончились путешествия на кухню, ожидание и вознаграждение за ожидание. Люди, которых Алекс полюбила, исчезли из ее жизни, как это уже было однажды. Словно существовал закон против тех, с кем она успевала сродниться. Снова она оказалась предоставленной самой себе. До тех пор, пока не явилась новая няня, Уилсон. Это была довольно живая, неглупая пятидесятилетняя женщина. Она была построже, чем Урсула, и глаза ее не светились тем мягким светом, как у миссис Бюншли. Но и не злая – главной ее заботой было то, чтобы Алекс следовала заведенным правилам. Но девочка поняла, что ее няня относится к тому типу людей, который она никогда не сможет полюбить. И так продолжалось до тех пор, пока не приехала мисс Паттерсон, которая должна была давать ей уроки. С ее появлением Алекс словно возродилась – она не только полюбила сама, но и, о счастье, полюбили наконец и ее. Няня Уилсон так и осталась для Алекс навсегда няней Уилсон. Зато Маргарет Паттерсон вскоре превратилась просто в Пэтси.
Как-то, когда Алекс устроилась на своем излюбленном месте – на подоконнике, она увидела, какая суматоха царит у дверей. Из дома к машине сновали слуги с чемоданами. Это означало одно: кто-то собирался уезжать.
– Что там такое творится? – спросила Алекс у няни Уилсон.
– Мистер Кристофер хочет отвезти сына в Америку.
– А мне тоже придется поехать с ними?
– Нет, мы останемся здесь.
– А остальные?
– Кое-кто из прислуги – кто будет готовить, стирать, убирать дом, – тоже останутся с нами.
– А мисс Паттерсон?
– Разумеется, она останется здесь.
– А госпожа когда-нибудь вернется сюда?
– Ну а как же! Ведь это ее дом.
Чуть позже няня Уилсон говорила с Маргарет Паттерсон:
– Вопросы, сплошные вопросы, и, надо сказать, я бы тоже не отказалась получить на кое-какие из них ответы. Вам отдали какие-нибудь распоряжения относительно девочки?
– Только заниматься, как и прежде. И слава Богу, потому что она занимается с большой охотой.
– Да, она совершенно не похожа на нынешних детишек. Непривычно тихая и смирная для шестилетнего ребенка.
– Но тем не менее весьма сообразительная. Мне еще не попадались дети, которые бы учились с такой жадностью и с таким интересом. Она учится с наслаждением.
– А что ей еще остается делать? У меня такое впечатление, что девочка очень одинока, вряд ли она была кому-нибудь нужна.
– Мне тоже так кажется.
Но именно ей, Пэтси, когда они сблизились, Алекс рассказала о себе всю правду. Про то, что ее отец всегда уверял, что мать Алекс умерла. А Мэри Брент – Алекс никогда не называла ее бабушкой – почему-то привезла ее сюда, на виллу, и сказала, что рыжеволосая женщина – Пэтси заметила, что даже упоминание о ней повергает Алекс в ужас, – это и есть ее мама. И она совсем не умерла, а, наоборот, очень даже жива.
– Ты ведь никому ничего не расскажешь? – спрашивала ее Алекс. – Не думаю, что я нравлюсь ей, и я боюсь, что она выгонит меня отсюда. А теперь мне этого совсем не хочется.
– Никто не собирается тебя выгонять, – успокоила ее Пэтси. – Ты будешь жить здесь, и за тобой будет присматривать няня Уилсон, а заниматься ты будешь со мной. Ни единая душа ни о чем не прознает. Это будет наша с тобой тайна.
Алекс рассказывала и про Мэри Брент.
– Никто не любит меня, – грустно призналась Алекс. – Даже Мэри. Когда папа умер, она сказала, что я – плод греха. Почему? Разве я плохая?
– Конечно же, нет. У этой Мэри Брент устаревшие представления о жизни – только и всего. Так частенько случается со старыми людьми. – Но ты ведь не старая? – с нежностью глядя на Пэтси, спросила Алекс.
– Не такая уж молодая, детка, но надеюсь, что и не очень старая.
И чудесные денечки потекли один за другим. С тех пор как умер ее отец, Алекс впервые снова почувствовала себя счастливой.
Но через четыре месяца все вернулось на круги своя – приехали хозяева. И Пэтси снова следила за тем, чтобы Алекс никому не попадалась на глаза. Они занимались с девяти до часу дня, а потом с черного хода спускались в сад, и Пэтси рассказывала, как называются цветы в саду, кустарники и деревья. Иной раз они оставались на лужайке и читали там под деревьями, играли в прятки или даже бегали наперегонки. И вдруг однажды их обеих позвали к хозяйке.
– Мадам хочет видеть девочку, – важно заявила няня Уилсон. – Переоденься в самое лучшее платье. И поторопись, нельзя заставлять мадам ждать.
Алекс, побледнев, взглянула на Пэтси широко раскрытыми от ужаса глазами.
– Ей хочется узнать, как идут твои дела, – успокоила ее Пэтси. – Посмотреть, как ты выросла и похорошела, я уверена.
– Идем со мной, – попросила Алекс… – Пожалуйста.
Маргарет Паттерсон взглянула на Уилсон – та кивнула.
– Так, наверно, будет лучше, – сказала она. – Встреча пройдет спокойнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125