«Небось, дрыхнет, сволочь», – думал Корнилов, всматриваясь в темноту и вслушиваясь в звуки ночи, среди которых никак не мог различить шаги Петрова. Но Петров появлялся с завидной регулярностью.
– Думал, ты заснул по дороге, – бросал он.
– И я так думал.
– Спать хочется.
– Еще бы, – отвечал Корнилов, и они вновь расходились.
На следующем круге встречались снова.
– Игорек, не знаешь, кто сегодня заступил?
– Капитан Пятаков.
Вновь разошлись.
Пятакова солдаты люто ненавидели. Тот был карьеристом до мозга костей.
Корнилов тряхнул головой и понял, что спит на ходу, его непроизвольно заносило к самой колючке. Он постоял, глубоко подышал, поглядел на звездное небо и попрыгал, бряцая автоматом.
Сделалось немного легче, но просветления в мозгу хватило лишь метров на двадцать, а потом вновь веки сами собой стали смыкаться. Он едва добрел до грибка, на котором была укреплена розетка для телефонной трубки, и стал дожидаться Петрова. Тот наконец появился из темноты. Он шатался и волочил ноги так, словно пробродил пешком километров пятьдесят. Автомат висел на груди, руки лежали на нем.
– Все, не могу больше, – прохрипел Петров. – Постоим, побазарим немного, а то засну.
Базарить было не о чем. Обо всем переговорили тысячу раз. Появления женщин сегодня не предвиделось.
– Ну и сука же Пятаков. Так меня вздрючил на прошлой неделе! – пожаловался Корнилов. – Обещал три наряда вне очереди дать. Но, наверное, забыл.
– Он не забывает. Как придет время, вспомнит. Ну и где он тебя за задницу взял?
– Курил на территории.
Напоминание о том, что существует табак, испортило настроение обоим парням. У них оставалась одна сигарета на двоих. Оба они знали, что самый тяжелый период наступает перед рассветом, когда близится смена, – тогда хоть волком вой – и берегли курево для этого случая.
– Давай я вздремну минут тридцать, а ты потопчешься, потом поменяемся, – предложил Корнилов.
Петрову это предложение не понравилось.
– Наоборот сделаем. Сперва я, потом ты.
– Жребий бросим.
Способов решить судьбу было множество – и честных, и не очень. Но поскольку оба парня любили способы эффектные, то решили воспользоваться оружием. Корнилов дважды передернул затвор, ловко поймав вылетевший патрон. Он, конечно, рисковал – патрон мог упасть в траву, тогда попробуй найди его ночью. Но чего не сделаешь ради дешевого эффекта!
– Смотри, Женька, все честно, – Корнилов продемонстрировал две ладони. На одной в лунном свете поблескивал патрон, другая оставалась пуста.
Петров, несмотря на то что буквально засыпал, внимательно следил за другом, боясь подвоха. Тот завел руки за спину, затем резко выставил перед собой два сильно сжатых кулака.
Женька прищурился, двумя руками схватил левый кулак и сказал:
– Разжимай правый.
Правая рука оказалась пустой. На всякий случай Петров проверил, есть ли патрон в левой.
Прошлый раз Корнилов его наколол, спрятав за спиной патрон за ремень, а потом по дурости признался в этой нехитрой наколке.
– Черт, все честно, – пробурчал Петров. – Тебе спать.
Корнилов посмотрел на часы и расплылся в благостной улыбке.
– Сейчас без пяти двенадцать, значит, я сплю до половины первого.
– Нет уж, на полчаса договаривались. Спишь до двадцати пяти минут.
Часы были одни на двоих. У Петрова их забрали старослужащие.
– Ты только стрелки не переводи.
– Я же не падла какая-нибудь.
В экстремальных условиях человек становится невероятно изобретательным. У солдат караульной службы существовало множество хитростей, множество уловок, о которых, естественно, знали и офицеры. Они и сами когда-то были солдатами или курсантами, ходили в караул, сами в прошлом изощрялись, как могли.
Корнилов прошелся руками по столбу грибка.
Гвоздя на месте не оказалось. Даже дырка от него была забита деревянным колышком.
– Сука Пятаков, гвоздь вырвал! Теперь на столб не подвесишься.
– Может, ребята вытащили?
– Они бы гнездо от него колком не забивали.
Корнилов полез рукой в жестяной отлив грибка, но и там вожделенного гвоздя не нашел.
– Посмотри у столба, может, мужики там спрятали.
Гвоздь был спрятан отменно: воткнут в дырку от сучка, причем так аккуратно, что шляпка была вровень с доской. Тем не менее он вынимался легко.
– Не забудь потом на место положить, а то «деды» голову отвинтят.
– Не забуду.
Колышек пришлось вырвать из столба зубами. Гвоздь на две трети длины вошел в свое привычное отверстие. Немного удлинив ремень автомата, Корнилов повесил его на гвоздь, привычно подлез под ремень, прислонился спиной к столбу, положил локти на автомат, качнулся вперед, проверяя, крепко ли держится гвоздь. Приготовления ко сну в подвешенном состоянии были закончены.
– Ну, ступай с Богом! – сказал Корнилов, немного подгибая ноги.
Он повис, голова упала на грудь. Солдат заснул мгновенно, словно внутри у парня имелся выключатель – один щелчок, и все обесточено.
«Счастливый!» – подумал Петров и побрел, тяжело переставляя ноги. Теперь главным было – не рухнуть в высокую траву, он понимал, что подняться сил у него уже не будет.
Недаром капитана Пятакова солдаты считали сволочью и мерзавцем. Он мог пожертвовать собственным сном, выходным днем лишь для того, чтобы поймать и наказать нерадивого бойца.
Сегодня же ловить нарушителей входило в его обязанности – в обязанности начальника караула. Походив по территории монастыря и записав пару фамилий пойманных им нарушителей в блокнот, Пятаков все еще злился. Три его помощника чувствовали, что капитан угомонится не скоро. Они безропотно несли службу, исполняя все его прихоти.
Пятаков посмотрел на звездное небо, затем на светящиеся цифры командирских часов.
– Значит, так, я отлучусь на пятнадцать минут, а вы пройдите еще раз по расположению.
Сержант и два ефрейтора с облегчением вздохнули. Хоть на четверть часа они избавятся от этого идиота. Куда направился начальник караула, им было неизвестно. Он имел феноменальную способность раствориться в пространстве, едва свернув за угол, и тут же материализоваться в нужном ему месте. Иногда солдатам казалось, что Пятаков, которого видели в штабе, через секунду уже оказывался в казарме, поднимая роту в ружье, заставляя надеть противогазы и устраивая кросс по территории монастыря – двадцать или тридцать кругов. Кроссы капитан Пятаков любил невероятно. Сам он был поджарый, длинный, бегал легко.
– Куда он теперь улетучился? – спросил сержант у ефрейторов.
– Главное, что нас в покое оставил. Хоть помочиться можно спокойно.
Они втроем подошли к монастырской стене и принялись дружно мочиться, глядя на звезды.
– Красота-то какая!
Пятаков же в это время бежал, придерживая кобуру, по высокой траве, мокрой от ночной росы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Думал, ты заснул по дороге, – бросал он.
– И я так думал.
– Спать хочется.
– Еще бы, – отвечал Корнилов, и они вновь расходились.
На следующем круге встречались снова.
– Игорек, не знаешь, кто сегодня заступил?
– Капитан Пятаков.
Вновь разошлись.
Пятакова солдаты люто ненавидели. Тот был карьеристом до мозга костей.
Корнилов тряхнул головой и понял, что спит на ходу, его непроизвольно заносило к самой колючке. Он постоял, глубоко подышал, поглядел на звездное небо и попрыгал, бряцая автоматом.
Сделалось немного легче, но просветления в мозгу хватило лишь метров на двадцать, а потом вновь веки сами собой стали смыкаться. Он едва добрел до грибка, на котором была укреплена розетка для телефонной трубки, и стал дожидаться Петрова. Тот наконец появился из темноты. Он шатался и волочил ноги так, словно пробродил пешком километров пятьдесят. Автомат висел на груди, руки лежали на нем.
– Все, не могу больше, – прохрипел Петров. – Постоим, побазарим немного, а то засну.
Базарить было не о чем. Обо всем переговорили тысячу раз. Появления женщин сегодня не предвиделось.
– Ну и сука же Пятаков. Так меня вздрючил на прошлой неделе! – пожаловался Корнилов. – Обещал три наряда вне очереди дать. Но, наверное, забыл.
– Он не забывает. Как придет время, вспомнит. Ну и где он тебя за задницу взял?
– Курил на территории.
Напоминание о том, что существует табак, испортило настроение обоим парням. У них оставалась одна сигарета на двоих. Оба они знали, что самый тяжелый период наступает перед рассветом, когда близится смена, – тогда хоть волком вой – и берегли курево для этого случая.
– Давай я вздремну минут тридцать, а ты потопчешься, потом поменяемся, – предложил Корнилов.
Петрову это предложение не понравилось.
– Наоборот сделаем. Сперва я, потом ты.
– Жребий бросим.
Способов решить судьбу было множество – и честных, и не очень. Но поскольку оба парня любили способы эффектные, то решили воспользоваться оружием. Корнилов дважды передернул затвор, ловко поймав вылетевший патрон. Он, конечно, рисковал – патрон мог упасть в траву, тогда попробуй найди его ночью. Но чего не сделаешь ради дешевого эффекта!
– Смотри, Женька, все честно, – Корнилов продемонстрировал две ладони. На одной в лунном свете поблескивал патрон, другая оставалась пуста.
Петров, несмотря на то что буквально засыпал, внимательно следил за другом, боясь подвоха. Тот завел руки за спину, затем резко выставил перед собой два сильно сжатых кулака.
Женька прищурился, двумя руками схватил левый кулак и сказал:
– Разжимай правый.
Правая рука оказалась пустой. На всякий случай Петров проверил, есть ли патрон в левой.
Прошлый раз Корнилов его наколол, спрятав за спиной патрон за ремень, а потом по дурости признался в этой нехитрой наколке.
– Черт, все честно, – пробурчал Петров. – Тебе спать.
Корнилов посмотрел на часы и расплылся в благостной улыбке.
– Сейчас без пяти двенадцать, значит, я сплю до половины первого.
– Нет уж, на полчаса договаривались. Спишь до двадцати пяти минут.
Часы были одни на двоих. У Петрова их забрали старослужащие.
– Ты только стрелки не переводи.
– Я же не падла какая-нибудь.
В экстремальных условиях человек становится невероятно изобретательным. У солдат караульной службы существовало множество хитростей, множество уловок, о которых, естественно, знали и офицеры. Они и сами когда-то были солдатами или курсантами, ходили в караул, сами в прошлом изощрялись, как могли.
Корнилов прошелся руками по столбу грибка.
Гвоздя на месте не оказалось. Даже дырка от него была забита деревянным колышком.
– Сука Пятаков, гвоздь вырвал! Теперь на столб не подвесишься.
– Может, ребята вытащили?
– Они бы гнездо от него колком не забивали.
Корнилов полез рукой в жестяной отлив грибка, но и там вожделенного гвоздя не нашел.
– Посмотри у столба, может, мужики там спрятали.
Гвоздь был спрятан отменно: воткнут в дырку от сучка, причем так аккуратно, что шляпка была вровень с доской. Тем не менее он вынимался легко.
– Не забудь потом на место положить, а то «деды» голову отвинтят.
– Не забуду.
Колышек пришлось вырвать из столба зубами. Гвоздь на две трети длины вошел в свое привычное отверстие. Немного удлинив ремень автомата, Корнилов повесил его на гвоздь, привычно подлез под ремень, прислонился спиной к столбу, положил локти на автомат, качнулся вперед, проверяя, крепко ли держится гвоздь. Приготовления ко сну в подвешенном состоянии были закончены.
– Ну, ступай с Богом! – сказал Корнилов, немного подгибая ноги.
Он повис, голова упала на грудь. Солдат заснул мгновенно, словно внутри у парня имелся выключатель – один щелчок, и все обесточено.
«Счастливый!» – подумал Петров и побрел, тяжело переставляя ноги. Теперь главным было – не рухнуть в высокую траву, он понимал, что подняться сил у него уже не будет.
Недаром капитана Пятакова солдаты считали сволочью и мерзавцем. Он мог пожертвовать собственным сном, выходным днем лишь для того, чтобы поймать и наказать нерадивого бойца.
Сегодня же ловить нарушителей входило в его обязанности – в обязанности начальника караула. Походив по территории монастыря и записав пару фамилий пойманных им нарушителей в блокнот, Пятаков все еще злился. Три его помощника чувствовали, что капитан угомонится не скоро. Они безропотно несли службу, исполняя все его прихоти.
Пятаков посмотрел на звездное небо, затем на светящиеся цифры командирских часов.
– Значит, так, я отлучусь на пятнадцать минут, а вы пройдите еще раз по расположению.
Сержант и два ефрейтора с облегчением вздохнули. Хоть на четверть часа они избавятся от этого идиота. Куда направился начальник караула, им было неизвестно. Он имел феноменальную способность раствориться в пространстве, едва свернув за угол, и тут же материализоваться в нужном ему месте. Иногда солдатам казалось, что Пятаков, которого видели в штабе, через секунду уже оказывался в казарме, поднимая роту в ружье, заставляя надеть противогазы и устраивая кросс по территории монастыря – двадцать или тридцать кругов. Кроссы капитан Пятаков любил невероятно. Сам он был поджарый, длинный, бегал легко.
– Куда он теперь улетучился? – спросил сержант у ефрейторов.
– Главное, что нас в покое оставил. Хоть помочиться можно спокойно.
Они втроем подошли к монастырской стене и принялись дружно мочиться, глядя на звезды.
– Красота-то какая!
Пятаков же в это время бежал, придерживая кобуру, по высокой траве, мокрой от ночной росы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66