О том, что в цивильной жизни существуют обеденные перерывы, вконец одичавшие бойцы спецназа забыли напрочь. Им казалось, что все в мире существует исключительно для их удобства, ведь они защищали страну и выжили, а значит, и рестораны, и киоски, и школа – все теперь к их услугам. В Чечне у каждого спецназовца имелись универсальные ключи-отмычки – автомат или граната. Если какая-либо дверь перед ними не открывалась сама, то следовало «постучаться» – выдернуть чеку из гранаты и бросить в окно. Дверь открывалась взрывной волной. Заходи и бери все, что уцелело.
Куницын дернул ручку стеклянной двери ресторана, по другую сторону которой красовался навесной замок.
– Постучи, – услышал он привычное слово, брошенное Сапожниковым.
Рука Куницына тут же потянулась к поясу, и он удивился, обнаружив, что там нет гранаты.
Похлопав себя по груди, он не обнаружил и бронежилета. Естественно, не было и «загрузки».
– Что делать будем?
По другую сторону стеклянной двери появилась женщина в белом халате и недовольно крикнула:
– Мы в четыре открываемся.
– Ты, мать, че, не поняла, кто пришел? – и Паша хлопнул ладонью по медалям.
Олег мягко отстранил приятеля и тыльной стороной ладони так саданул по бронзовой ручке двери, что та чудом уцелела. Толстые стекла дребезжали еще секунд пять. Женщина в халате с истошным криком «Петровна, спасай!», бросилась в ресторанный зал. Оттуда пулей выскочила раскрашенная, расфуфыренная заведующая рестораном. Она держала перед собой руки с растопыренными пальцами, словно демонстрировала, что оружия при ней нет.
– То-то, – сказал Паша.
Трясущимися руками заведующая открыла замок и, приговаривая «проходите, мальчики», впустила двух спецназовцев. Осмотрела улицу и с облегчением вздохнула: их однополчан нигде не было видно, если только те не замаскировались по привычке в близлежащих кустах.
– Проходите, – она провела их в зал ресторана, словно сержанты были самыми желанными гостями, которых ждали уже битую неделю, глаза проглядели. – Где желаете: у окна, в глубине, поближе к эстраде или у барной стойки? – заискивающе, глядя в глаза героям чеченской кампании и поблескивая золотой фиксой, лебезила заведующая.
Она прекрасно понимала, что оказывать сопротивление бесполезно. Даже если она умудрится забежать в кабинет и по телефону вызвать милицию, то подмога прибудет слишком поздно.
Паша осмотрелся:
– Непорядок, мать, – сказал он, причем «мать» прозвучало не как часть ругательства, а как дань уважения немолодой женщине.
– Что такое, мальчики?
– Мы одни гулять не привыкли, запускай народ.
– Народ, он к шести-семи подтянется. Вы как раз перекусить успеете, у нас борщ свежий, лангеты, антрекоты.
– Водка у вас есть? – спросил Сапожников, недовольно оттопырив губу.
Глаза его говорили: «Пусть только не найдется!»
– И водочка холодненькая, и коньячок, и винишко, и шампунь.
– Хорошо, нам пива для начала, – он глянул на Сапожникова. – По три бутылки?
– По четыре, – произнес тот, потирая виски. – И салатика поклевать.
– Клубнички не хотите, мальчики?
– Мы не девочки без трусиков. Не хотим, – расплылся в добродушной улыбке Куницын, уса-живаясь за ближайший к сцене столик.
Когда заведующая находилась уже у перегородки, отделяющей кухню от зала, Сапожников крикнул ей в спину – крикнул, как выстрелил (заведующая даже вздрогнула):
– Стой!
В голове у бедной женщины уже промелькнула следующая в логическом ряду фраза: «Стрелять буду, стерва!»
Она повернулась, но вместо этой.непотребщины услышала ласковое:
– И водочки сразу подай, хозяйка.
На кухне заведующая смерила взглядом молодую соблазнительную официантку и сказала:
– Ты, Маша, пока спецназовцы тут, в зал не ходи.
– Пьяные пришли?
– Пока еще нет.
– Злые?
– Я сказала не ходи, спрячься где-нибудь! Я сама их обслужу, на меня они бросаться не станут, не с моим счастьем.
– Спасибо, Петровна, – Маша хихикнула, припала глазом к щели между портьерами.
Сержанты, положив береты на белую скатерть, чинно сидели в ожидании холодного пива.
Они напоминали пингвинов, вынырнувших у белой льдины.
Петровна расстаралась. За один раз на подносе она умудрилась принести и восемь бутылок холодного пива, и две бутылки ледяной водки, и две большие тарелки с мясным салатом.
– Вы бы, ребятки, борща для начала похлебали.
– Борщом только сырость в желудке разводить, толку от него никакого. Потом чего-нибудь мясного рубанем. А пока – пивка.
И они, забыв об обещании, данном друг другу на берегу реки, чокнулись пивными бутылками и, не отрываясь, выпили по первой прямо из горлышка. Пустые бутылки тут же механически поставили под стол.
– Ой, хорошо! – сказал Куницын, доставая мятую пачку с сигаретами и бросая ее на стол. – Хозяйка, а музыка какая у тебя есть?
– Конечно, хорошая, ребята!
По вечерам в ресторане играла «живая» музыка, в другое же время для развлечения посетителей использовали три набора кассет: так называемую «военную музыку», песни для «братвы» и для гостей с Кавказа. Военные были завсегдатаями ресторана, поэтому вкусы этой публики Петровна знала как свои собственные.
Она зашла за портьеру и прошептала:
– Маша, «Комбата» ставь.
Загремела музыка, запел Коля Расторгуев.
Спецназовцы напряглись, но, лишь заслышали знакомое «Комбат, е комбат», тут же просветлели лицами.
Руки сами потянулись к водке:
– За нашего майора.
– Давай, – сказал Куницын.
На этот раз о культуре пития вспомнили вовремя: водку налили в бокалы для минералки, большие и пузатые, в них вмещалось по триста пятьдесят граммов. Чокнулись, выпили. Поклевали салат, затем принялись вымакивать хлебом сметану. Тут подоспели и мясные блюда.
– Хорошая музыка, душевная. Молодец, мать, наш человек, – сказал Паша Куницын, поглаживая медали, словно хотел, чтобы они приросли к груди и не бряцали.
Заведующая рестораном стояла у эстрады, любовно глядя на спецназовцев.
– Ты, мать, не сомневайся, деньги у нас есть. Нам за командировку заплатили на всю катушку, ты не беспокойся. Но лучше мы сразу заплатим, – Куницын сунул руку в тот карман, куда отложил мелочь, выгреб все деньги и вывалил на стол.
Петровна, откровенно говоря, не знала, сколько с них взять. На всякий случай, она взяла еще за две бутылки водки и за два антрекота. Сдачу подвинула к Куницыну. Тот взглянул на нее так, словно взглядом хотел сказать: «Ты че, мать, спецназовцев не уважаешь? Гусары сдачу не берут».
Деньги так и остались лежать на столе.
– Уважает, – сказал Сапожников, смахивая пену с усов, и глянул на улицу.
Хотелось чего-то большего, иной жизни. Ресторанный персонал уже лежал у их ног. Вроде и поели, и выпили, но на душе все равно было противно.
Куницын и Сапожников даже не заметили, как ресторан наполнился людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66