– Во дела, – сказал краснолицый прапорщик, – никогда раньше с попами не говорил. Видеть видел, а вот поговорить не доводилось.
– Ничего мужик, видный, – сказал тощий прапорщик, наконец-то закуривая сигарету.
Когда прапорщики взглянули вниз, мужчины в черном уже не было.
– Куда он свернул?
– Кто ж его знает, – сказал краснолицый, – только что был внизу, а тут раз – и нет.
– Вот дела! Туда пойдем копать?
– Ну, если священник сказал…
– Ты уверен, что он священник?
– Кто же, по-твоему?
– Да, на священника похож. И борода, и волосы… А самое главное, голос у него красивый, наверное, песни поет.
– Ладно, пошли, все разметим и прикинем.
А вы пошевеливайтесь, поскорее!
Прапорщики пошли к тому месту, на которое указал незнакомец. Минут через двадцать к ним присоединились солдаты. Работа шла быстро, как по маслу, место и впрямь оказалось сухим, песок буквально рассыпался, распадаясь на отдельные кристаллики, как крупный тростниковый сахар.
– Красота, – сказал краснолицый прапорщик. – И тихо здесь, и ветер не воет, и солнце светит. Даже тепло, как летом, да и просматривается все вокруг. Место – лучше не придумаешь.
Глава 4
Солдаты еще копали могилы, когда мужчина в черном поднимался на крыльцо мэрии. Самым удивительным было то, что его черные ботинки блестели как новые, на них не было ни песчинки, ни капельки грязи, словно он секунду назад выбрался из машины и ступил на землю, а не пешком вернулся с кладбища. В приемной Ивана Ивановича Цветкова за электрической пишущей машинкой со снятым кожухом сидела очаровательная двадцатилетняя секретарша, дальняя родственница мэра.
Мужчина вошел, посмотрел на девушку и негромко спросил:
– Иван Иванович на месте? – он даже не спросил, а сказал это утвердительно, словно сквозь двойную дверь увидел фигуру Цветкова с плотно прижатой к уху телефонной трубкой.
Девушка оторопела. Она машинально одернула юбку и одарила гостя самой приветливой улыбкой. По внешнему виду она поняла лишь одно – перед ней человек не местный, он явно из столицы, к его мнению все вынуждены прислушиваться, и, когда он говорит, все, как правило, молчат и внимательно ловят каждое слово. Она суетливо выбралась из-за стола и открыла гостю дверь, даже не спросив, назначена ли встреча и по какому вопросу мужчине нужен мэр.
Цветков приподнял голову, все еще прижимая телефонную трубку к уху. Мат, готовый сорвать ся с его полных губ в адрес начальника коммунального хозяйства, застрял в горле, как тонкая рыбья кость. Мэр закашлялся, напрочь забыв, о чем несколько секунд назад вел нелицеприятную беседу. Он положил трубку, выскочил из-за стола и представился:
– Иван Иванович Цветков, градоначальник, так сказать.
– Очень приятно, – сказал мужчина, не подавая руки, – я Андрей Алексеевич Холмогоров.
Иван Иванович Цветков тут же все вспомнил:
– Мы вас ждали на следующей неделе. Я даже, знаете ли, распорядился приготовить для вас самый лучший номер в гостинице, чтобы там все привели в порядок, подкрасили, подмазали, в общем, чтобы вам было удобно работать, – секретарша бесшумно закрыла двери. – Присаживайтесь, пожалуйста, Андрей Алексеевич.
Мужчина опустился в кресло в дальнем углу, рядом с часами, спиной к окну, так что мэр не мог разглядеть выражение лица гостя.
– Я решил не тянуть, отыскал нужные документы, все сверил, навел справки. Собрал информацию по интересующему нас вопросу, которая может помочь принять единственно верное решение.
– Ну, и какие у вас соображения?
Не вставая, Андрей Холмогоров расстегнул молнию черной кожаной папки, извлек из кармана лист бумаги, сложенный вчетверо, бережно развернул его, разгладил рукой.
– Вот, взгляните. Это ваш город, план начала девятнадцатого века. Вот, смотрите, здесь был рынок, здесь – скотобойня, здесь – казармы. Вот площадь, река, мост, монастырь. Тут стоял деревянный храм, который сгорел в восемьсот двенадцатом году, сгорел, и его не восстановили.
– Что, на этом месте строить храм?
– Да, место, кажется, хорошее, но я еще не уверен в нем, – мягко произнес Андрей Холмогоров. – Я еще немного побуду у вас в Ельске, подумаю, в архив наведаюсь. Это не идеальное место, но лучшего я пока в городе не вижу.
Мэр напрягся. Именно на этом месте он планировал построить летний амфитеатр, чтобы было где выступать приезжим певцам. Место было хорошее, на высоком берегу Липы. Даже проект амфитеатра уже был готов. А о том, что здесь когда-то стоял храм, мэр не знал ровным счетом ничего, как не помнили и остальные жители Ельска.
– Так мы же здесь хотели…
– Танцплощадку сделать? – улыбнулся гость.
– Ну да, что-то вроде этого, так сказать, место для культурного отдыха молодежи. Ну, опять же, ветеранам Великой Отечественной, ветеранам труда…
– Нет, здесь в любом случае нельзя строить увеселительное заведение, – веско произнес Холмогоров. – Нельзя строить на могилах. У стен церкви были похоронены священники, а также видные горожане Ельска.
– Да, да, на могилах нельзя строить. Мы думаем церковь на площади поставить, у реки, там все равно ничего нет, – и Цветков с трудом отыскал это место на старом плане, – Садовая улица.
– Кстати, Иван Иванович, – задумчиво произнес Холмогоров, – солдаты копали могилы.
– Да, да, я знаю, это по моему распоряжению. Я отвел самое лучшее место, все-таки наши ребята, наши дети.
– Не очень хорошее место. Я попросил перенести могилы вниз, к подошве холма.
– Как? Куда?
– Вот сюда, – указательный палец Андрея Холмогорова с аккуратным, гладким, ухоженным ногтем коснулся листа бумаги. – Вот сюда, – повторил он. – Здесь тихое место, а им нужен покой.
И странное дело, мэр тотчас согласился.
– Военных поставили в известность? Да ладно, я сам позвоню подполковнику. Вы, Андрей Алексеевич, располагайтесь. Вас сейчас проводят в гостиницу.
– Хорошо, – согласился Холмогоров.
– Может, вам командировку отметить надо?
– Нет, мне это ни к чему, – уточнил гость.
– Вы ведь по поручению самого патриарха, да?
– По благословению, – вновь уточнил Холмогоров.
Патриарх, которого мэр видел лишь по телевизору в окружении первых лиц государства, был для него величиной преогромнейшей, может, даже большей, чем действующий президент.
Президент – должность временная, а патриарх – пожизненная. Мэр пребывал в замешательстве, он никак не мог решить, как следует обращаться к гостю – то ли называть его «отец Андрей», то ли по имени и отчеству, то ли "ваше преосвященство ".
Холмогоров это почувствовал:
– Называйте меня Андрей Алексеевич, я не обижусь, – сказал он, протягивая руку.
– Должность ваша или сан как звучит?
– Должность моя – советник, духовного сана не имею. Я человек светский.
– Как же вы при Нем вопросы решаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66