Тогда начинались попытки выяснить, кто же в нем виноват. Все три группировки считали себя хозяевами в городе.
Кавказцы – потому что обладали самыми большими в Ельске деньгами, спецназовцы – потому что их часть располагалась почти в самом центре, а ракетчики – поскольку появились в городе раньше остальных, если брать во внимание принцип преемственности от кавалерии через артиллерию к ракетно-космическим войскам.
Кавказцев, хоть они и принадлежали к разным национальностям, объединяла одна общая черта – осторожность, очень уместная, когда находишься на вражеской территории. Еще днем они трезво рассудили, что сегодня появляться в ресторане не стоит. Погибли ОМОНовцы, и ясно, что их сослуживцы попытаются отыскать виновных в этом.
Разобраться, кто чеченец, кто дагестанец, кто ингуш, – задача для человека в милицейской форме такая же сложная, как решение дифференциального уравнения на пьяную голову. Поэтому, чтобы и лицо сохранить, и в драку не ввязываться, сходка кавказцев постановила исчезнуть сегодня из города.
Кавказцы, сбросившись, арендовали небольшую местную турбазу в десяти километрах от города, прихватили с собой маринованное мясо, мангалы, уголь, выпивку, девушек и в полном составе на машинах отбыли на загородную гулянку в надежде, что никто о них в этот вечер не вспомнит. Ракетчики и спецназовцы на родной земле чувствовали себя уверенно и никуда прятаться не собирались. Повод выпить был и у тех и у других.
У командира роты обеспечения из ракетной части капитана Пятакова случился юбилей. Он бы и рад был забыть о своем тридцатипятилетии, но куда денешься, если в сейфе командира части лежит твое личное дело? О юбилее сослуживцы ему напоминали давно, и капитан Пятаков заранее заказал в ресторане столики. Все старшие лейтенанты, капитаны, майоры, подполковники и полковники были приглашены в ресторан «Липа». То, что празднование пришлось на день перед похоронами, ракетчиков особо не смущало: их торжества были запланированы заранее, и кто же виноват, что ребят будут хоронить именно завтра?
Могилы, приготовленные для спецназовцев, желтели на склоне холма на другой стороне реки Липы, и их можно было видеть с любого конца Ельска, стоило выйти на открытое пространство.
А его в городе хватало. Лишь самый центр да микрорайоны были застроены каменными домами в несколько этажей. Остальная территория представляла собой однообразную деревянную застройку, лишь кое-где попадались новомодные особняки современных богатеев. Их в городе знали пофамильно и в лицо.
Ракетчики появились в ресторане первыми.
Офицеры, хоть и были мужчинами серьезными, считавшими себя «белой костью» в Российской армии, глупо ухмылялись. Четверо из них несли тяжелые вместительные саквояжи, в которых глухо, как камни, позвякивали полные бутылки.
Прошли те времена, когда офицер считал ниже своего достоинства приносить спиртное с собой; теперь даже официанты и официантки в ресторане были в курсе этого ритуала и не препятствовали ему, следя лишь за тем, чтобы для приличия было заказано хотя бы граммов по сто водки на одного посетителя.
Метрдотель, полная яркая блондинка, отвела капитана Пятакова в сторонку:
– Вы же говорили, что гостей будет восемь?
Капитан Пятаков развел руками, мол, разве такое учтешь?
– Придется неучтенным сидеть на простых стульях, – жестко сказала женщина, – посетителей у нас сегодня много.
Вариант был далеко не худшим, и капитан Пятаков согласился на него с радостью, зная наперед, что уж ему-то, имениннику, на разваливающемся гостиничном стуле сидеть точно не придется. Кресла в ресторане были добротные и настолько тяжелые, что даже во время редких потасовок никому не приходило в голову использовать их для нападения или защиты.
Ракетчики собственноручно сдвинули столы и сели, не зная, чем занять руки. Пятаков держал перед собой большой букет гвоздик и тщетно пытался ощутить несуществующий запах цветов.
– Эх, – вздохнул он, – легче два часа на жутком морозе ждать поезда, чем пять минут в тепле ста граммов водки.
Гости оживились, завидев вышедшую из-за перегородки официантку. Та умудрялась нести в руках сразу шесть тарелок с нарезанной закуской.
– Это вам.
Главное начать. И вскоре перед мужчинами уже стояли рюмки с холодной водкой – других напитков ракетчики не признавали, разве что спирт.
Первый тост, как и заведено, произнес командир части. Говорил он долго, пространно, прочувствованно и нежно, так, будто капитан Пятаков был его родным сыном. Вспомнил все – и развал великой страны, которой все боялись в мире, в первую очередь благодаря ракетам, и годы неопределенности, которые почему-то назвал «темными», и с осторожным оптимизмом перешел к дням сегодняшним, которые, по его разумению, выдвинули на первые позиции людей молодых, мыслящих и честных. Сослуживцы главного ракетчика томились в наглухо застегнутых кителях с рюмками, уже приподнятыми над столом.
– За тебя, капитан, – подытожил командир части странную смесь политинформации, исторических экскурсов и тоста.
– Ура! – негромко произнес старший лейтенант, сидевший напротив Пятакова.
– Ура! – тихо, как заговорщики, прошептали другие офицеры, и наступила минута молчания, прерываемая лишь чавканьем и позвякиванием приборов.
В этот момент в зале ресторана появился Холмогоров. Когда хотел, он умел держаться незаметно, не привлекая к себе внимание. Это раньше на человека, у которого длинные волосы, стянутые на затылке в «хвост», пялились во все глаза, теперь даже в Ельске к этому привыкли. Он осмотрелся, на ходу пересекая площадку для танцев. Выражение «лучший столик приберегли для вас» довольно неконкретно, расшифровка его зависит от того, с какой целью ты пришел в ресторан: если поглазеть на танцующих и на эстраду, – это одно, а если, наоборот, уединиться и не мозолить глаза танцорам, – другое.
Холмогоров увидел, что лишь на одном столике стоит табличка «Заказано». Этот столик от других отгораживали две довольно высокие перегородки с пластиковыми вьющимися растениями.
– Извините, но этот столик занят, – официант развернул к Холмогорову табличку.
– Да, занят мной, – усмехнулся Андрей Алексеевич.
К столику уже спешила метрдотель, лицо ее было злым и сосредоточенным. Директор предупредила ее, что в гостинице проживает важный гость и ничто не должно нарушать его покой.
По ее разумению, этому гостю было самое время пожаловать на ужин, а кто-то посторонний нагло занял зарезервированный столик. Злой взгляд женщины-метрдотеля встретился со спокойным взглядом Холмогорова, и она помимо желания улыбнулась:
– Этот столик занят.
– По-моему, произошло недоразумение, – Холмогоров поднялся, – мне сказали, что столик для меня зарезервирован, но, наверное, вас не предупредили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Кавказцы – потому что обладали самыми большими в Ельске деньгами, спецназовцы – потому что их часть располагалась почти в самом центре, а ракетчики – поскольку появились в городе раньше остальных, если брать во внимание принцип преемственности от кавалерии через артиллерию к ракетно-космическим войскам.
Кавказцев, хоть они и принадлежали к разным национальностям, объединяла одна общая черта – осторожность, очень уместная, когда находишься на вражеской территории. Еще днем они трезво рассудили, что сегодня появляться в ресторане не стоит. Погибли ОМОНовцы, и ясно, что их сослуживцы попытаются отыскать виновных в этом.
Разобраться, кто чеченец, кто дагестанец, кто ингуш, – задача для человека в милицейской форме такая же сложная, как решение дифференциального уравнения на пьяную голову. Поэтому, чтобы и лицо сохранить, и в драку не ввязываться, сходка кавказцев постановила исчезнуть сегодня из города.
Кавказцы, сбросившись, арендовали небольшую местную турбазу в десяти километрах от города, прихватили с собой маринованное мясо, мангалы, уголь, выпивку, девушек и в полном составе на машинах отбыли на загородную гулянку в надежде, что никто о них в этот вечер не вспомнит. Ракетчики и спецназовцы на родной земле чувствовали себя уверенно и никуда прятаться не собирались. Повод выпить был и у тех и у других.
У командира роты обеспечения из ракетной части капитана Пятакова случился юбилей. Он бы и рад был забыть о своем тридцатипятилетии, но куда денешься, если в сейфе командира части лежит твое личное дело? О юбилее сослуживцы ему напоминали давно, и капитан Пятаков заранее заказал в ресторане столики. Все старшие лейтенанты, капитаны, майоры, подполковники и полковники были приглашены в ресторан «Липа». То, что празднование пришлось на день перед похоронами, ракетчиков особо не смущало: их торжества были запланированы заранее, и кто же виноват, что ребят будут хоронить именно завтра?
Могилы, приготовленные для спецназовцев, желтели на склоне холма на другой стороне реки Липы, и их можно было видеть с любого конца Ельска, стоило выйти на открытое пространство.
А его в городе хватало. Лишь самый центр да микрорайоны были застроены каменными домами в несколько этажей. Остальная территория представляла собой однообразную деревянную застройку, лишь кое-где попадались новомодные особняки современных богатеев. Их в городе знали пофамильно и в лицо.
Ракетчики появились в ресторане первыми.
Офицеры, хоть и были мужчинами серьезными, считавшими себя «белой костью» в Российской армии, глупо ухмылялись. Четверо из них несли тяжелые вместительные саквояжи, в которых глухо, как камни, позвякивали полные бутылки.
Прошли те времена, когда офицер считал ниже своего достоинства приносить спиртное с собой; теперь даже официанты и официантки в ресторане были в курсе этого ритуала и не препятствовали ему, следя лишь за тем, чтобы для приличия было заказано хотя бы граммов по сто водки на одного посетителя.
Метрдотель, полная яркая блондинка, отвела капитана Пятакова в сторонку:
– Вы же говорили, что гостей будет восемь?
Капитан Пятаков развел руками, мол, разве такое учтешь?
– Придется неучтенным сидеть на простых стульях, – жестко сказала женщина, – посетителей у нас сегодня много.
Вариант был далеко не худшим, и капитан Пятаков согласился на него с радостью, зная наперед, что уж ему-то, имениннику, на разваливающемся гостиничном стуле сидеть точно не придется. Кресла в ресторане были добротные и настолько тяжелые, что даже во время редких потасовок никому не приходило в голову использовать их для нападения или защиты.
Ракетчики собственноручно сдвинули столы и сели, не зная, чем занять руки. Пятаков держал перед собой большой букет гвоздик и тщетно пытался ощутить несуществующий запах цветов.
– Эх, – вздохнул он, – легче два часа на жутком морозе ждать поезда, чем пять минут в тепле ста граммов водки.
Гости оживились, завидев вышедшую из-за перегородки официантку. Та умудрялась нести в руках сразу шесть тарелок с нарезанной закуской.
– Это вам.
Главное начать. И вскоре перед мужчинами уже стояли рюмки с холодной водкой – других напитков ракетчики не признавали, разве что спирт.
Первый тост, как и заведено, произнес командир части. Говорил он долго, пространно, прочувствованно и нежно, так, будто капитан Пятаков был его родным сыном. Вспомнил все – и развал великой страны, которой все боялись в мире, в первую очередь благодаря ракетам, и годы неопределенности, которые почему-то назвал «темными», и с осторожным оптимизмом перешел к дням сегодняшним, которые, по его разумению, выдвинули на первые позиции людей молодых, мыслящих и честных. Сослуживцы главного ракетчика томились в наглухо застегнутых кителях с рюмками, уже приподнятыми над столом.
– За тебя, капитан, – подытожил командир части странную смесь политинформации, исторических экскурсов и тоста.
– Ура! – негромко произнес старший лейтенант, сидевший напротив Пятакова.
– Ура! – тихо, как заговорщики, прошептали другие офицеры, и наступила минута молчания, прерываемая лишь чавканьем и позвякиванием приборов.
В этот момент в зале ресторана появился Холмогоров. Когда хотел, он умел держаться незаметно, не привлекая к себе внимание. Это раньше на человека, у которого длинные волосы, стянутые на затылке в «хвост», пялились во все глаза, теперь даже в Ельске к этому привыкли. Он осмотрелся, на ходу пересекая площадку для танцев. Выражение «лучший столик приберегли для вас» довольно неконкретно, расшифровка его зависит от того, с какой целью ты пришел в ресторан: если поглазеть на танцующих и на эстраду, – это одно, а если, наоборот, уединиться и не мозолить глаза танцорам, – другое.
Холмогоров увидел, что лишь на одном столике стоит табличка «Заказано». Этот столик от других отгораживали две довольно высокие перегородки с пластиковыми вьющимися растениями.
– Извините, но этот столик занят, – официант развернул к Холмогорову табличку.
– Да, занят мной, – усмехнулся Андрей Алексеевич.
К столику уже спешила метрдотель, лицо ее было злым и сосредоточенным. Директор предупредила ее, что в гостинице проживает важный гость и ничто не должно нарушать его покой.
По ее разумению, этому гостю было самое время пожаловать на ужин, а кто-то посторонний нагло занял зарезервированный столик. Злой взгляд женщины-метрдотеля встретился со спокойным взглядом Холмогорова, и она помимо желания улыбнулась:
– Этот столик занят.
– По-моему, произошло недоразумение, – Холмогоров поднялся, – мне сказали, что столик для меня зарезервирован, но, наверное, вас не предупредили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66