Второму вспорола мечом живот, а третьему удар пришёлся поперёк шеи. Последний попытался сделать выпад, и она отступила в сторону, воткнув ему под ребро нож. Он упал вперёд лицом и перед смертью закашлялся кровью. Вытащив нож, Келейос взглянула вверх.
Демон реял у неё над головой, паря на неподвижных крыльях. Его музыкальный и тихий тенор был неожиданным даже для тех, кто знал это наперёд. — Зрящая-в-Ночи.
Расправленные крылья, сложенные на груди руки и обнажённые в улыбке белые зубы. Она склонила голову, приветствуя его: — Барбаррос.
Он всколыхнул крыльями ночь, и ветер пошевелил её выбившиеся пряди.
— Так ты меня не забыла. До чего же лестно. — Я никогда не забуду тебя, Барбаррос, твоё чёрное величие, твою мастерскую руку с плетью или мечом.
Он взлетел ещё выше, гордый хвалой, и вернулся почти на её уровень.
— Зрящая-в —Ночи, простой лестью меня не проймёшь. Говорить можно только о жертве.
Она глянула в красные глаза, горящие холодным огНём. — О какой жертве говоришь ты, Барбаррос? Он попытался улыбнуться и обнажил чёрные десны и страшные клыки: — О тебе, конечно, Зрящая-в-Ночи. Она напряглась, глубоко вздохнув. Трех называли тремя именами. И какую бы защиту они ей ни давали, больше её не было. Но Зрящая-в-Ночи не было именем, данным ей при рождении, это было имя в силе, и его достаточно. Она заставила себя улыбнуться в ответ:
— Дорогой мой Барбаррос, этой жертвы я не собираюсь приносить Он придвинул голову поближе, и она ощутила густой серно-мускусный запах демона. — Лучшие жертвы — невольные. В начале. И он рассмеялся. Эхо отдалось под нависшим над ней сводом, отскочило от стен. Неожиданно и зловеще смех оборвался. Демон набрал высоту, рея над ней, как тёмный бог. — Ты боль помнишь, эльфенок? — Да, — шепнула она в ответ. После шести лет она все ещё помнила, это было частым кошмаром её снов: связанная, она лежит на животе, холодный и твёрдый пол под щекой, звук рвущейся ткани, когда обнажали её спину, и свистящая в воздухе живая плеть. Первый жалящий удар, разрывающие плоть мелкие крючки, и снова, и снова, и снова. Кровь течёт потоком, омывая спину. Острейшая боль, отдающаяся во всем теле ослепляющей кровавой волной. «Я владею собой. Он не сможет причинить мне зло». Она открыла глаза и увидела, что демон парит вровень с ней и ловит глазами её взгляд. Она постаралась не взглянуть на него второй раз. Он зашипел и взмыл вверх. — Воспоминания о боли — это не то. Свежая всегда лучше.
Келейос выбросила вокруг себя магический щит, но чувство безнадёжности не уходило. Это было простое заклинание, и в классе оно всегда получалось. Только во власти этого демона она несколько неделе была беспомощной. Уже пытаясь защитить себя, она знала, что не сможет. Сомнение лишало её сил и давало демону победу.
Он вытянул когтистую лапу и согнул пальцы. Келейос вскрикнула — шрамы, оставленные плетью, вскрылись, из них побежала кровь. Она текла потоком через кожу доспехов; кровь, потерянная ею за недели, вытекала вновь. Она бросилась на колени, вытянув руку, чтобы не упасть со ступеней. Из её горла рвался сплошной хриплый крик, и эхо под сводами передразнивало её.
Крики стали словом: «Нет!» Она взглянула вверх и крикнула: — Изыди, Барбаррос!
Красная молния силы ниоткуда ударила его в грудь. Он качнулся в воздухе назад, хлопая крыльями в попытках восстановить равновесие. В него ударила вторая молния, и чьи-то руки охватили Келейос сзади.
— Келейос, это Белленора, — сказал голос. Её подхватили под руки, но, задев вскользь спиной Белленору, Келейос вскрикнула.
Демон взвизгнул и нырнул вслед за ними, но они уже проползали в ворота. Ещё одна красная молния вонзилась в него, и он злобно зарычал в ночное небо, а за ними закрылись ворота.
Минуту она лежала на холодном каменном полу, хватая воздух ртом, и шептала: — Когда-нибудь я этого сукина сына убью. Мартин, единственный белый целитель-мужчина, которым мог похвастать замок, склонился над ней, и его квадратное чисто выбритое лицо скривилось. Он осторожно коснулся её и отнял измазанные кровью руки. — Снимите с неё доспехи. Немедленно доспехи стали расстёгивать, и она сказала:
— Аккуратнее, у меня на эти доспехи много времени ушло. Кто-то засмеялся, и Белленора подошла ближе.
— Волшебница ты там или нет, а к оружию относишься по-солдатски.
И заместительница командира собственноручно помогла Келейос снять доспехи.
Эти усилия заставили Келейос снова лечь на пол, тяжело дыша. Полотняная нижняя сорочка Прилипла к спине, и Мартин медленно её поднял. Келейос старалась не кричать. Спина была вспорота, и подмастерье, помогавший Мартину, судорожно вздохнул. Тот сделал ему замечание за столь явное отсутствие такта, но и сам тоже побледнел.
— Храни нас Сиа, Келейос, у тебя спина разорвана в клочья.
Рядом с ней оказался Лотор, и шлем заскрежетал по полу, когда он его отложил: — Эти раны лечат не так. Мартин поглядел на него с откровенным презрением:
— Ты что-нибудь знаешь про такие раны? — Я — чёрный целитель. Пусть тебе это не нравится, но мы опытны в лечении ран, нанесённых демоном.
Если в голосе Лотора и прозвучал вызов, белый целитель его не заметил.
— Мой пациент не будет страдать из-за моих предрассудков. Чем ей можно помочь?
— Раны довольно обыкновенны, но работай осторожно. Я не знаю, способны ли белые целители лечить раны, нанесённые демонами, безнаказанно. Хуже всего — потеря крови и слабость из-за этого. Это вылечить труднее.
— Я могу вылечить все, что может чёрный целитель.
Слова «и гораздо больше» не были произнесены, но угадывались безошибочно.
Лотор улыбнулся напряжённой, но вежливой улыбкой и сказал:
— Тогда действуй, белый целитель. Тебе не нужны мои советы. Снаружи бесновался и рвался демон: — На этот раз ты меня не обдуришь, Зрящая-в-Ночи! Больше не обдуришь!
Мартин наложил руки ей на спину, исследуя повреждения. Зашипев, он отшатнулся назад.
— Такая боль, такая боль, как ты её выдерживала?
Келейос ответила чужим голосом: — Это не было пыткой, как мы её понимаем. Они от меня ничего не хотели. Ни слова, ни мысли, ни действия, которое я могла бы сделать, чтобы они меня отпустили. Очень просто выдержать что бы то ни было, если выбора нет.
— Матерь всех нас, величайшая целительница из всех, помоги мне исцелить эту женщину. И он снова коснулся её.
Кровь текла, пятная его покрытую засохшей кровью белую одежду. Она пропитывала ткань, и наконец он отнял руки и погрузился в глубокую медитацию.
На лице его отразился полнейший покой — единственное, из-за чего она завидовала белым целителям. Он открыл глаза, посмотрел на свою работу и сморщился.
У них на глазах раны затягивались и становились шрамами. Шрамы исчезали, оставляя чистую и гладкую кожу, все, кроме одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Демон реял у неё над головой, паря на неподвижных крыльях. Его музыкальный и тихий тенор был неожиданным даже для тех, кто знал это наперёд. — Зрящая-в-Ночи.
Расправленные крылья, сложенные на груди руки и обнажённые в улыбке белые зубы. Она склонила голову, приветствуя его: — Барбаррос.
Он всколыхнул крыльями ночь, и ветер пошевелил её выбившиеся пряди.
— Так ты меня не забыла. До чего же лестно. — Я никогда не забуду тебя, Барбаррос, твоё чёрное величие, твою мастерскую руку с плетью или мечом.
Он взлетел ещё выше, гордый хвалой, и вернулся почти на её уровень.
— Зрящая-в —Ночи, простой лестью меня не проймёшь. Говорить можно только о жертве.
Она глянула в красные глаза, горящие холодным огНём. — О какой жертве говоришь ты, Барбаррос? Он попытался улыбнуться и обнажил чёрные десны и страшные клыки: — О тебе, конечно, Зрящая-в-Ночи. Она напряглась, глубоко вздохнув. Трех называли тремя именами. И какую бы защиту они ей ни давали, больше её не было. Но Зрящая-в-Ночи не было именем, данным ей при рождении, это было имя в силе, и его достаточно. Она заставила себя улыбнуться в ответ:
— Дорогой мой Барбаррос, этой жертвы я не собираюсь приносить Он придвинул голову поближе, и она ощутила густой серно-мускусный запах демона. — Лучшие жертвы — невольные. В начале. И он рассмеялся. Эхо отдалось под нависшим над ней сводом, отскочило от стен. Неожиданно и зловеще смех оборвался. Демон набрал высоту, рея над ней, как тёмный бог. — Ты боль помнишь, эльфенок? — Да, — шепнула она в ответ. После шести лет она все ещё помнила, это было частым кошмаром её снов: связанная, она лежит на животе, холодный и твёрдый пол под щекой, звук рвущейся ткани, когда обнажали её спину, и свистящая в воздухе живая плеть. Первый жалящий удар, разрывающие плоть мелкие крючки, и снова, и снова, и снова. Кровь течёт потоком, омывая спину. Острейшая боль, отдающаяся во всем теле ослепляющей кровавой волной. «Я владею собой. Он не сможет причинить мне зло». Она открыла глаза и увидела, что демон парит вровень с ней и ловит глазами её взгляд. Она постаралась не взглянуть на него второй раз. Он зашипел и взмыл вверх. — Воспоминания о боли — это не то. Свежая всегда лучше.
Келейос выбросила вокруг себя магический щит, но чувство безнадёжности не уходило. Это было простое заклинание, и в классе оно всегда получалось. Только во власти этого демона она несколько неделе была беспомощной. Уже пытаясь защитить себя, она знала, что не сможет. Сомнение лишало её сил и давало демону победу.
Он вытянул когтистую лапу и согнул пальцы. Келейос вскрикнула — шрамы, оставленные плетью, вскрылись, из них побежала кровь. Она текла потоком через кожу доспехов; кровь, потерянная ею за недели, вытекала вновь. Она бросилась на колени, вытянув руку, чтобы не упасть со ступеней. Из её горла рвался сплошной хриплый крик, и эхо под сводами передразнивало её.
Крики стали словом: «Нет!» Она взглянула вверх и крикнула: — Изыди, Барбаррос!
Красная молния силы ниоткуда ударила его в грудь. Он качнулся в воздухе назад, хлопая крыльями в попытках восстановить равновесие. В него ударила вторая молния, и чьи-то руки охватили Келейос сзади.
— Келейос, это Белленора, — сказал голос. Её подхватили под руки, но, задев вскользь спиной Белленору, Келейос вскрикнула.
Демон взвизгнул и нырнул вслед за ними, но они уже проползали в ворота. Ещё одна красная молния вонзилась в него, и он злобно зарычал в ночное небо, а за ними закрылись ворота.
Минуту она лежала на холодном каменном полу, хватая воздух ртом, и шептала: — Когда-нибудь я этого сукина сына убью. Мартин, единственный белый целитель-мужчина, которым мог похвастать замок, склонился над ней, и его квадратное чисто выбритое лицо скривилось. Он осторожно коснулся её и отнял измазанные кровью руки. — Снимите с неё доспехи. Немедленно доспехи стали расстёгивать, и она сказала:
— Аккуратнее, у меня на эти доспехи много времени ушло. Кто-то засмеялся, и Белленора подошла ближе.
— Волшебница ты там или нет, а к оружию относишься по-солдатски.
И заместительница командира собственноручно помогла Келейос снять доспехи.
Эти усилия заставили Келейос снова лечь на пол, тяжело дыша. Полотняная нижняя сорочка Прилипла к спине, и Мартин медленно её поднял. Келейос старалась не кричать. Спина была вспорота, и подмастерье, помогавший Мартину, судорожно вздохнул. Тот сделал ему замечание за столь явное отсутствие такта, но и сам тоже побледнел.
— Храни нас Сиа, Келейос, у тебя спина разорвана в клочья.
Рядом с ней оказался Лотор, и шлем заскрежетал по полу, когда он его отложил: — Эти раны лечат не так. Мартин поглядел на него с откровенным презрением:
— Ты что-нибудь знаешь про такие раны? — Я — чёрный целитель. Пусть тебе это не нравится, но мы опытны в лечении ран, нанесённых демоном.
Если в голосе Лотора и прозвучал вызов, белый целитель его не заметил.
— Мой пациент не будет страдать из-за моих предрассудков. Чем ей можно помочь?
— Раны довольно обыкновенны, но работай осторожно. Я не знаю, способны ли белые целители лечить раны, нанесённые демонами, безнаказанно. Хуже всего — потеря крови и слабость из-за этого. Это вылечить труднее.
— Я могу вылечить все, что может чёрный целитель.
Слова «и гораздо больше» не были произнесены, но угадывались безошибочно.
Лотор улыбнулся напряжённой, но вежливой улыбкой и сказал:
— Тогда действуй, белый целитель. Тебе не нужны мои советы. Снаружи бесновался и рвался демон: — На этот раз ты меня не обдуришь, Зрящая-в-Ночи! Больше не обдуришь!
Мартин наложил руки ей на спину, исследуя повреждения. Зашипев, он отшатнулся назад.
— Такая боль, такая боль, как ты её выдерживала?
Келейос ответила чужим голосом: — Это не было пыткой, как мы её понимаем. Они от меня ничего не хотели. Ни слова, ни мысли, ни действия, которое я могла бы сделать, чтобы они меня отпустили. Очень просто выдержать что бы то ни было, если выбора нет.
— Матерь всех нас, величайшая целительница из всех, помоги мне исцелить эту женщину. И он снова коснулся её.
Кровь текла, пятная его покрытую засохшей кровью белую одежду. Она пропитывала ткань, и наконец он отнял руки и погрузился в глубокую медитацию.
На лице его отразился полнейший покой — единственное, из-за чего она завидовала белым целителям. Он открыл глаза, посмотрел на свою работу и сморщился.
У них на глазах раны затягивались и становились шрамами. Шрамы исчезали, оставляя чистую и гладкую кожу, все, кроме одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74