Павляковская. А где и как она живёт — меня не интересует. Это была всецело идея её матери. Дела давно минувших дней, знаете ли. Если не ошибаюсь, тогда я все оформил самым достойным образом, так что ко мне никаких претензий быть не может. В настоящее время она девица совершеннолетняя и не может требовать, чтобы я заботился о ней. Так что давайте не будем…
— А ещё дети у вас имеются?
— Нет, я детей не выношу, и мне не стыдно в этом признаться. Не до такой степени, чтобы тайком душить их в тёмных закоулках или давить колёсами машины, просто я стараюсь, когда это от меня зависит, избегать деток. Раздражают они меня, понимаете? Мне и притронуться-то к детёнышу противно. Есть люди, которые не выносят пауков, другие мышей, третьи змей, а у меня отвращение к детям. Хотела тогда она рожать — её дело, я честно предупредил, только без меня! Так мы с ней договорились, так и поступили. В чем же полиция видит здесь нарушение …или даже преступление? С вас станется! Я знаю, мать моей дочери умерла, так если бы ребёнок… ну, я не знаю, от голоду помирал или ещё что, тогда я бы о ней как-то позаботился, не такая уж я распоследняя сволочь, но я знаю — дочка осталась у родных жены, они бездетные, живётся ей сносно. И привет. Больше меня ничего не колышет. Так чего вы ко мне привязались?
Бежан и Роберт чуть ли не с восхищением взирали на Павляковского. Ну артист, хоть Оскара присваивай! Так естественно, непосредственно изобразить любое чувство, гамму чувств, причём каждому своё время. Неприязнь к полиции — но не более того, никакого страха, ведь за собой не чувствует вины. Искренне признается в своих маленьких прегрешениях. Затем изображает раздражение, дескать, чего пристали. Морочат голову, сами не знают, чего хотят. При чем здесь дочь, эта проблема давным-давно решена, и он о ней и думать перестал. Неохотно говорил на эту тему — тоже понятно. А полиции из-за этого нет оснований придираться, ведь не бросил же он беспомощного ребёнка на произвол судьбы. И вообще чист, как кристалл.
Убедившись, что имеет дело с отцом Дороты, комиссар Бежан обрадовался, перестал нервничать и уверенно продолжал допрос.
— Прошу принять к сведению, — веско заметил он, — что ни прописка, ни брошенные родителями дети не входят в нашу компетенцию. Я веду расследование убийства, а пан может оказаться важным свидетелем. И надеюсь, — это слово комиссар подчеркнул особо, — надеюсь получить ответ на несколько вопросов.
Павляковский опять изумился и опять чрезвычайно естественно.
— Какого такого убийства? — подозрительно переспросил он.
— Сейчас вопросы задаю я, — твёрдо произнёс Бежан. — Итак, пан какое-то время пребывал в Соединённых Штатах?
— Да. Почти шестнадцать лет. Работал там. И ни о каком убийстве ничего не знаю.
— Отвечайте на вопросы. Где вы познакомились с Вероникой Шидлинской?
— Как раз в Штатах. Под конец моего пребывания там. Мы вместе вернулись в Польшу.
— А где вы познакомились с Вандой Паркер?
— Что за Паркер? — опять психанул Павляковский, но взял себя в руки и спокойнее продолжал: — Послушайте, пан комиссар, раз речь идёт об убийстве, я готов ответить на все ваши вопросы, только кончайте морочить мне голову неизвестными бабами. Может, это опять из тех, что сдают комнаты, откуда мне знать их фамилии? С меня достаточно и тех, с которыми я имел дело. А Ванды Паркер я не знаю.
Вздохнув, Бежан извлёк из кармана две фотографии и сунул их под нос Павляковскому.
— Теперь узнаете?
— Себя узнаю, факт. Вот это мои знакомые, в Америке познакомился. Снято во время поездки на природу, кактусы посмотреть, они меня пригласили. Как же их фамилия? Давно это было… Гизлеры, Гилеры… Что-то в этом роде. Точно не помню, давно потерял их из виду.
— А женщина, которую вы под руку держите?
— Это их знакомая. Кто такая — не знаю, да кажется, и тогда не знал.
— Она и есть Ванда Паркер.
— Что вы говорите! Выходит, я знал Ванду Паркер, никуда не денешься, хотя вряд ли это можно назвать знакомством. После этой загородной поездки я больше не встречался с Вандой Паркер. И если бы вы подсунули мне сейчас её фотографию без меня, наверняка отрёкся бы от знакомства с ней.
— При каких обстоятельствах вы познакомились с пани Шидлинской?
— Через знакомых, её родственников. Она приехала в Штаты к этим родственникам, а я как раз работал вместе с её двоюродным братом.
— Фамилия брата?
— Хубек. Миколай Хубек.
Бежану удалось скрыть волнение. Его голос не дрогнул, когда он задал следующий вопрос:
— А где сейчас этот Хубек?
— Откуда мне знать? Должно быть, там, где и раньше был. Во всяком случае ещё полгода назад по-прежнему ошивался в Бостоне. Работа у него хорошая, вряд ли стал бы менять. Послушайте, пан комиссар, я честно отвечаю на все ваши вопросы, как вы потребовали, но признаюсь — никак не пойму, к чему вы клоните. Странные какие-то вопросы.
— Сейчас услышите ещё более странный. Где вы были в позапрошлую пятницу? Не в последнюю, а ещё на той неделе?
Пожав плечами, Павляковский достал записную книжку и принялся листать страницы. Нашёл нужную запись и спокойно сообщил:
— В Седльцах. Там под моим присмотром проводили электропроводку на вилле одного местного богатея. Ага, ведь опять потребуете фамилию? Пожалуйста, Грабовский, ветеринар, неплохо заплатил.
— Во сколько вы вернулись в Варшаву?
— В два часа ночи, только это была уже не пятница, а суббота.
— Сколько же дней вы провели в Седльцах?
— Если быть точным, одни сутки. Электропроводкой занимались электрики, я им заранее все показал, поехал принимать работу. Явился утром и собирался вернуться засветло, но электрики напартачили, заставил их переделывать. Ветеринар просил все закончить к уик-энду, на субботу уже пригласил гостей, вот и пришлось вкалывать вместе с рабочими всю ночь. К утру закончили, я часа два вздремнул и отправился в Варшаву. К двум, то есть к четырнадцати, уже вернулся. Но стоило потрудиться, говорю, хозяин виллы заплатил щедро. Адрес нужен?
— Да, назовите.
В этот момент в замке заскрежетал ключ — кто-то отпирал входную дверь. Послышались шаги. Полицейские замерли. В дверях комнаты появилась молодая и очень красивая женщина в непромокаемой куртке и брюках, заправленных в сапоги. Большая сумка на длинном ремне свисала с плеча. От неожиданности женщина замерла в дверях. И тут кто-то позвонил в дверь. Женщина дёрнулась, но Роберт опередил её.
— Позвольте, я сам открою.
— Вы Вероника Павляковская? — одновременно спросил Бежан.
Не отвечая, женщина недовольно поинтересовалась, неизвестно к кому обращаясь:
— Что все это значит?
Встав со стула, Павляковский подошёл к жене, помог ей снять куртку. Вероника выглянула в прихожую.
— У нас гости? Ты меня не предупредил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— А ещё дети у вас имеются?
— Нет, я детей не выношу, и мне не стыдно в этом признаться. Не до такой степени, чтобы тайком душить их в тёмных закоулках или давить колёсами машины, просто я стараюсь, когда это от меня зависит, избегать деток. Раздражают они меня, понимаете? Мне и притронуться-то к детёнышу противно. Есть люди, которые не выносят пауков, другие мышей, третьи змей, а у меня отвращение к детям. Хотела тогда она рожать — её дело, я честно предупредил, только без меня! Так мы с ней договорились, так и поступили. В чем же полиция видит здесь нарушение …или даже преступление? С вас станется! Я знаю, мать моей дочери умерла, так если бы ребёнок… ну, я не знаю, от голоду помирал или ещё что, тогда я бы о ней как-то позаботился, не такая уж я распоследняя сволочь, но я знаю — дочка осталась у родных жены, они бездетные, живётся ей сносно. И привет. Больше меня ничего не колышет. Так чего вы ко мне привязались?
Бежан и Роберт чуть ли не с восхищением взирали на Павляковского. Ну артист, хоть Оскара присваивай! Так естественно, непосредственно изобразить любое чувство, гамму чувств, причём каждому своё время. Неприязнь к полиции — но не более того, никакого страха, ведь за собой не чувствует вины. Искренне признается в своих маленьких прегрешениях. Затем изображает раздражение, дескать, чего пристали. Морочат голову, сами не знают, чего хотят. При чем здесь дочь, эта проблема давным-давно решена, и он о ней и думать перестал. Неохотно говорил на эту тему — тоже понятно. А полиции из-за этого нет оснований придираться, ведь не бросил же он беспомощного ребёнка на произвол судьбы. И вообще чист, как кристалл.
Убедившись, что имеет дело с отцом Дороты, комиссар Бежан обрадовался, перестал нервничать и уверенно продолжал допрос.
— Прошу принять к сведению, — веско заметил он, — что ни прописка, ни брошенные родителями дети не входят в нашу компетенцию. Я веду расследование убийства, а пан может оказаться важным свидетелем. И надеюсь, — это слово комиссар подчеркнул особо, — надеюсь получить ответ на несколько вопросов.
Павляковский опять изумился и опять чрезвычайно естественно.
— Какого такого убийства? — подозрительно переспросил он.
— Сейчас вопросы задаю я, — твёрдо произнёс Бежан. — Итак, пан какое-то время пребывал в Соединённых Штатах?
— Да. Почти шестнадцать лет. Работал там. И ни о каком убийстве ничего не знаю.
— Отвечайте на вопросы. Где вы познакомились с Вероникой Шидлинской?
— Как раз в Штатах. Под конец моего пребывания там. Мы вместе вернулись в Польшу.
— А где вы познакомились с Вандой Паркер?
— Что за Паркер? — опять психанул Павляковский, но взял себя в руки и спокойнее продолжал: — Послушайте, пан комиссар, раз речь идёт об убийстве, я готов ответить на все ваши вопросы, только кончайте морочить мне голову неизвестными бабами. Может, это опять из тех, что сдают комнаты, откуда мне знать их фамилии? С меня достаточно и тех, с которыми я имел дело. А Ванды Паркер я не знаю.
Вздохнув, Бежан извлёк из кармана две фотографии и сунул их под нос Павляковскому.
— Теперь узнаете?
— Себя узнаю, факт. Вот это мои знакомые, в Америке познакомился. Снято во время поездки на природу, кактусы посмотреть, они меня пригласили. Как же их фамилия? Давно это было… Гизлеры, Гилеры… Что-то в этом роде. Точно не помню, давно потерял их из виду.
— А женщина, которую вы под руку держите?
— Это их знакомая. Кто такая — не знаю, да кажется, и тогда не знал.
— Она и есть Ванда Паркер.
— Что вы говорите! Выходит, я знал Ванду Паркер, никуда не денешься, хотя вряд ли это можно назвать знакомством. После этой загородной поездки я больше не встречался с Вандой Паркер. И если бы вы подсунули мне сейчас её фотографию без меня, наверняка отрёкся бы от знакомства с ней.
— При каких обстоятельствах вы познакомились с пани Шидлинской?
— Через знакомых, её родственников. Она приехала в Штаты к этим родственникам, а я как раз работал вместе с её двоюродным братом.
— Фамилия брата?
— Хубек. Миколай Хубек.
Бежану удалось скрыть волнение. Его голос не дрогнул, когда он задал следующий вопрос:
— А где сейчас этот Хубек?
— Откуда мне знать? Должно быть, там, где и раньше был. Во всяком случае ещё полгода назад по-прежнему ошивался в Бостоне. Работа у него хорошая, вряд ли стал бы менять. Послушайте, пан комиссар, я честно отвечаю на все ваши вопросы, как вы потребовали, но признаюсь — никак не пойму, к чему вы клоните. Странные какие-то вопросы.
— Сейчас услышите ещё более странный. Где вы были в позапрошлую пятницу? Не в последнюю, а ещё на той неделе?
Пожав плечами, Павляковский достал записную книжку и принялся листать страницы. Нашёл нужную запись и спокойно сообщил:
— В Седльцах. Там под моим присмотром проводили электропроводку на вилле одного местного богатея. Ага, ведь опять потребуете фамилию? Пожалуйста, Грабовский, ветеринар, неплохо заплатил.
— Во сколько вы вернулись в Варшаву?
— В два часа ночи, только это была уже не пятница, а суббота.
— Сколько же дней вы провели в Седльцах?
— Если быть точным, одни сутки. Электропроводкой занимались электрики, я им заранее все показал, поехал принимать работу. Явился утром и собирался вернуться засветло, но электрики напартачили, заставил их переделывать. Ветеринар просил все закончить к уик-энду, на субботу уже пригласил гостей, вот и пришлось вкалывать вместе с рабочими всю ночь. К утру закончили, я часа два вздремнул и отправился в Варшаву. К двум, то есть к четырнадцати, уже вернулся. Но стоило потрудиться, говорю, хозяин виллы заплатил щедро. Адрес нужен?
— Да, назовите.
В этот момент в замке заскрежетал ключ — кто-то отпирал входную дверь. Послышались шаги. Полицейские замерли. В дверях комнаты появилась молодая и очень красивая женщина в непромокаемой куртке и брюках, заправленных в сапоги. Большая сумка на длинном ремне свисала с плеча. От неожиданности женщина замерла в дверях. И тут кто-то позвонил в дверь. Женщина дёрнулась, но Роберт опередил её.
— Позвольте, я сам открою.
— Вы Вероника Павляковская? — одновременно спросил Бежан.
Не отвечая, женщина недовольно поинтересовалась, неизвестно к кому обращаясь:
— Что все это значит?
Встав со стула, Павляковский подошёл к жене, помог ей снять куртку. Вероника выглянула в прихожую.
— У нас гости? Ты меня не предупредил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100