Скорее, скорее, пока не завалили кладовку прибывшим фрахтом!
— В комнате все поместится! — пробормотала дна. — Тем более, если я тоже оттуда уберусь…
— …и тоже в морг? — ехидно поинтересовалась Меланья.
— Только не в морг, только не в морг! — по привычке поправлять сестру тут же возразила Фелиция. — Вандзя лежит не в морге, а в прозекторской!
— Нет, в кладовку! — не поняв тёткиного юмора, информировала Доротка. — Пошли, Яцек, займёмся вещами.
И тут Эдик Бежан решил изменить тактику. Хватит слушать и впитывать информацию. Раз уж ему так сказочно повезло и он оказался на месте… скажем пока, происшествия, надо воспользоваться счастливым случаем и осмотреть комнату покойной до того, как её завалят багажом. Скорее, скорее, пока не переставили там все, мало ли, а вдруг пригодится?
Он вскочил со стула.
— Я бы подключился… если пани позволят… если не возражают.
И он вопросительно глянул на Фелицию, уже поняв, кто тут главный. Яцек тоже взглянул на неё. Фелиция только плечами пожала и махнула рукой — мол, поступайте, как знаете. Снизу доносился стук кованых каблуков истомившихся носильщиков. Яцек поспешил к ним.
— Давайте разгружать. Все наверх!
А наверху Бежан, деликатно отстранив Доротку, первым вошёл в комнату, где скончалась гостья, и огляделся. Комната по форме напоминала букву «Г». Большая кровать, изголовьем приставленная к стене, постель смята. У кровати тумбочка. Столик у окна. В углу комнаты небольшая кушетка, при ней тоже столик. У стены большой шкаф, комод, над комодом красивое зеркало, рядом нечто вроде сервантика, забитого книгами, под окном тоже книжные полки. Рядом что-то большое, плоское прислонено к стене. Кресло. В углу свалены частично распакованные сумки. Полно бумаг, книг, журналов. На тумбочке и столиках множество мелких предметов. Термос, стаканы, чашка с блюдцем, косметика, ручное зеркальце…
Доротка сочла необходимым дать пояснения:
— Это была комната тётки Сильвии и моя, а потом мы её уступили крёстной бабуле. А когда жили здесь с тёткой, я от неё отгораживалась ширмой, вон, сложена и прислонена к стенке, а спала на той кушетке и работала за столиком, а тётка рано укладывалась спать. Теперь я могла бы спать в чулане, на раскладушке, и если забрать отсюда столик… я проверила, он в чулане поместится, тогда я там и работать смогу, а здесь освободится место для бабулиного фрахта. Но и без того на полу ещё места много, правда? И на мою кушетку можно навалить, вот только прибрать здесь немного…
Бежан сам не заметил, как задал профессиональный вопрос:
— А что за одежда навалена на вашей кушетке?
— А это бабуля распаковала свои сумки, а в шкаф мы ещё не успели повесить. Но я сейчас быстренько повешу, и сюда тоже можно будет много чего положить. А если кровать немного сдвинуть с середины комнаты, к стенке придвинуть, наверняка весь багаж поместится.
Девушка явно страстно мечтала завалить комнату вновь пришедшим багажом. С чего бы это?
— Но тогда вы тут никак не поместитесь вместе с вашей тётушкой.
— Вот именно! — горячо подхватила Доротка. — И мне разрешат поселиться в чулане! О Боже, я уже столько лет мечтаю об этом! Наконец-то свой угол в доме, пусть и крохотный, да я там буду одна! А ведь меня, проше пана, по всему дому гоняют с места на место, некуда мне вещи и бумаги сложить, все теряется, тётка Сильвия недавно записала кулинарные рецепты на обороте моей норвежской редактуры, тётка Фелиция и вовсе куда-то задевала мои испанские поговорки, ну да она все теряет и сама не помнит, куда сунет…
Тут на лестнице послышался топот и кряхтенье носильщиков. Спохватившись, Доротка на полуслове прервала свои жалобы, набросилась на кресло и откатила его в угол, лихорадочно принялась бросать в шкаф одежду с кушетки, перенесла на подоконник кипу какой-то макулатуры. Бежан включился в эту лихорадочную перестановку и даже сделал попытку в соответствии с пожеланиями девушки передвинуть кровать к стене, но та даже не шелохнулась, хотя комиссар был мужик крепкий. Приросла к полу, что ли? Комиссар огляделся, что бы тут такое ещё потеснить, но в дверь уже протискивались Яцек с носильщиком, внося первый ящик.
Доротка оказалась права — и в самом деле, все отлично поместилось. Два деревянных ящика и шесть огромных коробок, аккуратно оклеенных разноцветными клейкими лентами. Правда, свободного места на полу, считай, совсем не осталось, пробираться по комнате приходилось по стеночке. Фургон уехал, Доротка и Бежан вернулись в гостиную.
— Вот видишь, все прекрасно поместилось, — съехидничала Меланья, обратясь к старшей сестре, — ничего не пришлось привязывать к трубе на крыше.
Фелиция всегда оставляла последнее слово за собой.
— Вот только где они теперь будут спать?
Вошёл Яцек. Отправив таможенников и вручив их бригадиру солидные чаевые из собственного кармана, он хотел все-таки понять, что же случилось с его престарелой клиенткой, столь скоропостижно скончавшейся. А сердце его щемила тревога за Доротку, хотя в этом он пока не отдавал себе отчёта.
У Доротки же легче стало на душе — Яцек не уехал! — в чем она тоже пока не отдавала себе отчёта.
Мартинек активно участвовал в переносе тяжестей: указывал, какие именно коробки кому нести, забегал на лестнице вперёд и заботливо проверял, пройдут ли носильщики с их габаритным грузом и т.п. И теперь, наработавшись, парень с чистой совестью рассчитывал на сытный ужин. И не ошибся в своих ожиданиях. Сильвия спохватилась — ведь пропадёт же наготовленная еда. Она бросилась в кухню, крикнув, чтобы никто не уходил из столовой.
Бежан взглянул на часы, автоматически сравнил их показания со стенными, никакой разницы не обнаружил, подумал о жене на дежурстве и не знал, на что решиться. Если бы в этом доме произошло убийство, он бы не сомневался — надо торчать здесь до упора, наблюдать, слушать, присматриваться к людям, отмечая малейшие детали взаимоотношений. В данном же случае забежал сюда просто по дороге, так, на всякий случай, не зная ещё результатов экспертизы. И застрял надолго. Неприятно беспокоила какая-то необычная атмосфера, царящая в этом доме. Нетипичная какая-то, нет, наверняка не преступная, это он своим полицейским нюхом понял сразу, но вот… никакого сожаления о только что скончавшейся родственнице. Ладно, пускай не родственнице, но близком человеке, и вот такое ощущение, что о ней все эти люди просто забыли, хотя из-за неё весь сыр-бор загорелся.
На него никто не обращал внимания, никто не обхаживал, всем явно было на полицию наплевать! Нет на свете такого преступника, которому было бы наплевать на полицию, которого бы она так совершенно не волновала. А тут… И было ещё одно обстоятельство. Бежан не мог отделаться от ощущения — он о чем-то забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— В комнате все поместится! — пробормотала дна. — Тем более, если я тоже оттуда уберусь…
— …и тоже в морг? — ехидно поинтересовалась Меланья.
— Только не в морг, только не в морг! — по привычке поправлять сестру тут же возразила Фелиция. — Вандзя лежит не в морге, а в прозекторской!
— Нет, в кладовку! — не поняв тёткиного юмора, информировала Доротка. — Пошли, Яцек, займёмся вещами.
И тут Эдик Бежан решил изменить тактику. Хватит слушать и впитывать информацию. Раз уж ему так сказочно повезло и он оказался на месте… скажем пока, происшествия, надо воспользоваться счастливым случаем и осмотреть комнату покойной до того, как её завалят багажом. Скорее, скорее, пока не переставили там все, мало ли, а вдруг пригодится?
Он вскочил со стула.
— Я бы подключился… если пани позволят… если не возражают.
И он вопросительно глянул на Фелицию, уже поняв, кто тут главный. Яцек тоже взглянул на неё. Фелиция только плечами пожала и махнула рукой — мол, поступайте, как знаете. Снизу доносился стук кованых каблуков истомившихся носильщиков. Яцек поспешил к ним.
— Давайте разгружать. Все наверх!
А наверху Бежан, деликатно отстранив Доротку, первым вошёл в комнату, где скончалась гостья, и огляделся. Комната по форме напоминала букву «Г». Большая кровать, изголовьем приставленная к стене, постель смята. У кровати тумбочка. Столик у окна. В углу комнаты небольшая кушетка, при ней тоже столик. У стены большой шкаф, комод, над комодом красивое зеркало, рядом нечто вроде сервантика, забитого книгами, под окном тоже книжные полки. Рядом что-то большое, плоское прислонено к стене. Кресло. В углу свалены частично распакованные сумки. Полно бумаг, книг, журналов. На тумбочке и столиках множество мелких предметов. Термос, стаканы, чашка с блюдцем, косметика, ручное зеркальце…
Доротка сочла необходимым дать пояснения:
— Это была комната тётки Сильвии и моя, а потом мы её уступили крёстной бабуле. А когда жили здесь с тёткой, я от неё отгораживалась ширмой, вон, сложена и прислонена к стенке, а спала на той кушетке и работала за столиком, а тётка рано укладывалась спать. Теперь я могла бы спать в чулане, на раскладушке, и если забрать отсюда столик… я проверила, он в чулане поместится, тогда я там и работать смогу, а здесь освободится место для бабулиного фрахта. Но и без того на полу ещё места много, правда? И на мою кушетку можно навалить, вот только прибрать здесь немного…
Бежан сам не заметил, как задал профессиональный вопрос:
— А что за одежда навалена на вашей кушетке?
— А это бабуля распаковала свои сумки, а в шкаф мы ещё не успели повесить. Но я сейчас быстренько повешу, и сюда тоже можно будет много чего положить. А если кровать немного сдвинуть с середины комнаты, к стенке придвинуть, наверняка весь багаж поместится.
Девушка явно страстно мечтала завалить комнату вновь пришедшим багажом. С чего бы это?
— Но тогда вы тут никак не поместитесь вместе с вашей тётушкой.
— Вот именно! — горячо подхватила Доротка. — И мне разрешат поселиться в чулане! О Боже, я уже столько лет мечтаю об этом! Наконец-то свой угол в доме, пусть и крохотный, да я там буду одна! А ведь меня, проше пана, по всему дому гоняют с места на место, некуда мне вещи и бумаги сложить, все теряется, тётка Сильвия недавно записала кулинарные рецепты на обороте моей норвежской редактуры, тётка Фелиция и вовсе куда-то задевала мои испанские поговорки, ну да она все теряет и сама не помнит, куда сунет…
Тут на лестнице послышался топот и кряхтенье носильщиков. Спохватившись, Доротка на полуслове прервала свои жалобы, набросилась на кресло и откатила его в угол, лихорадочно принялась бросать в шкаф одежду с кушетки, перенесла на подоконник кипу какой-то макулатуры. Бежан включился в эту лихорадочную перестановку и даже сделал попытку в соответствии с пожеланиями девушки передвинуть кровать к стене, но та даже не шелохнулась, хотя комиссар был мужик крепкий. Приросла к полу, что ли? Комиссар огляделся, что бы тут такое ещё потеснить, но в дверь уже протискивались Яцек с носильщиком, внося первый ящик.
Доротка оказалась права — и в самом деле, все отлично поместилось. Два деревянных ящика и шесть огромных коробок, аккуратно оклеенных разноцветными клейкими лентами. Правда, свободного места на полу, считай, совсем не осталось, пробираться по комнате приходилось по стеночке. Фургон уехал, Доротка и Бежан вернулись в гостиную.
— Вот видишь, все прекрасно поместилось, — съехидничала Меланья, обратясь к старшей сестре, — ничего не пришлось привязывать к трубе на крыше.
Фелиция всегда оставляла последнее слово за собой.
— Вот только где они теперь будут спать?
Вошёл Яцек. Отправив таможенников и вручив их бригадиру солидные чаевые из собственного кармана, он хотел все-таки понять, что же случилось с его престарелой клиенткой, столь скоропостижно скончавшейся. А сердце его щемила тревога за Доротку, хотя в этом он пока не отдавал себе отчёта.
У Доротки же легче стало на душе — Яцек не уехал! — в чем она тоже пока не отдавала себе отчёта.
Мартинек активно участвовал в переносе тяжестей: указывал, какие именно коробки кому нести, забегал на лестнице вперёд и заботливо проверял, пройдут ли носильщики с их габаритным грузом и т.п. И теперь, наработавшись, парень с чистой совестью рассчитывал на сытный ужин. И не ошибся в своих ожиданиях. Сильвия спохватилась — ведь пропадёт же наготовленная еда. Она бросилась в кухню, крикнув, чтобы никто не уходил из столовой.
Бежан взглянул на часы, автоматически сравнил их показания со стенными, никакой разницы не обнаружил, подумал о жене на дежурстве и не знал, на что решиться. Если бы в этом доме произошло убийство, он бы не сомневался — надо торчать здесь до упора, наблюдать, слушать, присматриваться к людям, отмечая малейшие детали взаимоотношений. В данном же случае забежал сюда просто по дороге, так, на всякий случай, не зная ещё результатов экспертизы. И застрял надолго. Неприятно беспокоила какая-то необычная атмосфера, царящая в этом доме. Нетипичная какая-то, нет, наверняка не преступная, это он своим полицейским нюхом понял сразу, но вот… никакого сожаления о только что скончавшейся родственнице. Ладно, пускай не родственнице, но близком человеке, и вот такое ощущение, что о ней все эти люди просто забыли, хотя из-за неё весь сыр-бор загорелся.
На него никто не обращал внимания, никто не обхаживал, всем явно было на полицию наплевать! Нет на свете такого преступника, которому было бы наплевать на полицию, которого бы она так совершенно не волновала. А тут… И было ещё одно обстоятельство. Бежан не мог отделаться от ощущения — он о чем-то забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100