В третий раз я сказал — да, пани Паркер приехала, и мы даже условились с ней о встрече в моей конторе…
Эдик Бежан все ещё воздерживался от поспешных выводов, хотя некоторые просто нахально лезли в голову. Надо будет обстоятельно переговорить с нью-йоркским Войцеховским, пока же ещё раз пообщаться с подозрительной семейкой. Он уже вспомнил, что именно забыл уточнить в прошлый раз. Да и как не вспомнить, если в протоколе вскрытия чёрным по белому написано — старушку стукнули по голове тупым тяжёлым предметом. Куда же подевался проклятый крокетный молоток, о котором ему все уши прожужжали? Что-то он там никакого молотка не приметил…
* * *
А за два дня до описываемых событий, в пятницу вечером, некая Ханя Выстшик, надомная уборщица, делилась с хозяйкой квартиры своими проблемами:
— Уж я так вам благодарна, пани Вероника, так благодарна, что вы мне этого адвоката посоветовали, то есть нотариуса, хороший нотариус, мне в его конторе все сказали. И если он правильную бумагу напишет, моё дело мигом решат, так что получу я свой клочок земли. И знаете что, проше пани, вот ведь везёт некоторым, там аккурат одна старушка была, оформляла завещание, в другой комнате, да так уж кричала, так на все помещение разорялась, все слышали, ну и я тоже, все своим наследникам записала, как есть все, и теперь никто не придерётся, все честь-честью оформила, не то что моя дура тётка, теперь вот сколько сил и денежек потратишь, пока своё кровное получишь, уж такая дурёха, да будет ей земля пухом… А уж эта старушка аж с самой Америки приехала и столько отстегнула своей родне, даже язык не поворачивается назвать, а что удивительно, если она американка, американцы все миллионеры…
— Американская миллионерша? — переспросила пани Вероника. — Была и у нас в родне одна такая, может, она и есть. Приехала, говорите?
— Приехала. Ванда Паркер её зовут.
— А, нет, это не наша родня. И что же?
Ханя Выстшик так была разобижена на свою глупую усопшую тётку, не составившую нормального завещания, что все дела о завещаниях её живо интересовали, особенно некой Ванды Паркер, проявившей столь похвальную заботу о наследниках.
— Ну и она, Ванда Паркер, какие-то свои бешеные миллионы так поделила, чтобы никого не обидеть, а половину заставила приписать своей крёстной внученьке. Говорю же, проше пани, слушала и горючими слезами заливалась, есть ведь такие порядочные родственники, не то, что моя тётка. И не отпиши эта миллионерша правильного завещания, шиш бы её крёстная внученька получила, уж вы извините, но вышло бы точь-в-точь, как со мной. Мало что человек обещал, все должно быть на бумаге у адвоката прописано, тогда никто не придерётся. Мне даже потом, проше пани, ни о чем не пришлось своего адвоката выспрашивать, я пока эту американку слушала, так сама по себе всему научилась, такие уж они американцы башковитые. И по гроб жизни буду признательна пани за то, что пани меня аккурат к этому адвокату направила, правильно пани посоветовала. Но сдаётся мне, одну глупость эта башковитая американка все-таки отколола. Все своё движущееся имущество она…
— Движимое! — автоматически поправила свою домработницу пани Вероника.
— Правильно, они так и говорили — движимое, что значит пани женщина учёная, так вот своё движимое имущество, я так поняла — личные вещи, она не стала записывать в завещание, пусть, кричит, они сами между собой поделят, это ведь одна семья, кричит, не подерутся, чать. А я скажу — непременно подерутся, как это можно не подраться и по… полюбовно поделить, когда там такие брильянты и прочие драгоценности? Нешто такое возможно? Хотя, может, как миллионы цапнут, на камешки и не позарятся? Там ведь такие миллионы, такие миллионы, сказать страшно…
— Ну, бывает, драгоценности и миллионы перетянут, — заметила хозяйка. — Все зависит от того, что за драгоценности.
— А этого я не слышала, — с искренним сожалением призналась пани Ханя. — Мне и самой было интересно, уж я так прислушивалась, но тут меня вызвал в свой кабинет мой адвокат, что мне его пани посоветовала, и пришлось прямо разрываться. И о своём деле говорить, и про те миллионы хотелось дослушать, а у американской старушки адвокат все ж таки похуже моего будет, спасибо пани, так он не давал той подробно обо всем рассказать, все велел к завещанию возвращаться, ну и я одно поняла твёрдо — её крёстная внученька… хотя, скажите на милость, кто слышал о каких-то крёстных внучках? Выдумают же иностранцы! Так вот, её крёстная внученька получит большую половину, и это, почитай, уже у внученьки в кармане, никто не оттяпает…
Пани Вероника, секретарша проектного бюро, в каменном спокойствии выслушала взволнованную речь чрезвычайно разговорчивой Хани Выстшик о какой-то неизвестной американской миллионерше и её миллионах, к ней, Веронике, никакого отношения не имеющих…
* * *
— Так куда же она, черт побери, подевалась? — допытывалась разъярённая Фелиция. — Кому она могла понадобиться? Или мешала кому? Да признавайтесь же!
Стоявшие полукругом Сильвия, Меланья и Мартинек молчали. Им и самим хотелось знать, куда могла подеваться грубо сработанная деревянная лестница, обычно прислонённая к торцовой стене дома. Ведь не иголка же, довольно крупный предмет — и с концами. Исчезла как мираж в пустыне, и даже следов не осталось. Следы смыл ночной дождь.
Дождь лил все воскресенье, как зарядил в полдень, так до ночи и лил. Льющаяся с крыши вода успела вырыть порядочную канаву под домом. Водосточная труба не действовала, и все знали почему.
Какая-то птичка ещё весной свила в ней себе гнёздышко. Птичка, похоже, была не маленькая. Гнёзд не ликвидировали в зародыше, сначала из-за яичек, потом из-за птенчиков, а потом о нем все забыли. Вспоминали лишь во время очередного дождя, когда карабкаться на крышу по приставной лестнице представлялось невозможным, ибо почему-то никогда не оказывалось в подходящий момент под рукой ни Доротки, ни даже Мартинека, а немолодым женщинам ликвидировать пробку под проливным дождём — это, знаете ли… Но на сей раз Фелиция решительно взялась за дело и уже утром в понедельник поручила Мартинеку во что бы то ни было проткнуть трубу. И вот нате вам, исчезла лестница!
Никто из присутствующих не признавался, что пользовался лестницей. Более того, Меланья тут же намекнула, что пользовалась ею сама Фелиция, которая по склеротичности затащила её потом в несусветное место и, естественно, забыла куда именно. Фелиция разъярилась ещё сильнее и распорядилась немедленно обыскать весь садик.
Присутствующие не успели и шагу ступить, как в садике появилась Доротка, а за ней следовал комиссар Бежан. Им не пришлось ни звонить, ни стучать, ибо калитка была распахнута настежь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Эдик Бежан все ещё воздерживался от поспешных выводов, хотя некоторые просто нахально лезли в голову. Надо будет обстоятельно переговорить с нью-йоркским Войцеховским, пока же ещё раз пообщаться с подозрительной семейкой. Он уже вспомнил, что именно забыл уточнить в прошлый раз. Да и как не вспомнить, если в протоколе вскрытия чёрным по белому написано — старушку стукнули по голове тупым тяжёлым предметом. Куда же подевался проклятый крокетный молоток, о котором ему все уши прожужжали? Что-то он там никакого молотка не приметил…
* * *
А за два дня до описываемых событий, в пятницу вечером, некая Ханя Выстшик, надомная уборщица, делилась с хозяйкой квартиры своими проблемами:
— Уж я так вам благодарна, пани Вероника, так благодарна, что вы мне этого адвоката посоветовали, то есть нотариуса, хороший нотариус, мне в его конторе все сказали. И если он правильную бумагу напишет, моё дело мигом решат, так что получу я свой клочок земли. И знаете что, проше пани, вот ведь везёт некоторым, там аккурат одна старушка была, оформляла завещание, в другой комнате, да так уж кричала, так на все помещение разорялась, все слышали, ну и я тоже, все своим наследникам записала, как есть все, и теперь никто не придерётся, все честь-честью оформила, не то что моя дура тётка, теперь вот сколько сил и денежек потратишь, пока своё кровное получишь, уж такая дурёха, да будет ей земля пухом… А уж эта старушка аж с самой Америки приехала и столько отстегнула своей родне, даже язык не поворачивается назвать, а что удивительно, если она американка, американцы все миллионеры…
— Американская миллионерша? — переспросила пани Вероника. — Была и у нас в родне одна такая, может, она и есть. Приехала, говорите?
— Приехала. Ванда Паркер её зовут.
— А, нет, это не наша родня. И что же?
Ханя Выстшик так была разобижена на свою глупую усопшую тётку, не составившую нормального завещания, что все дела о завещаниях её живо интересовали, особенно некой Ванды Паркер, проявившей столь похвальную заботу о наследниках.
— Ну и она, Ванда Паркер, какие-то свои бешеные миллионы так поделила, чтобы никого не обидеть, а половину заставила приписать своей крёстной внученьке. Говорю же, проше пани, слушала и горючими слезами заливалась, есть ведь такие порядочные родственники, не то, что моя тётка. И не отпиши эта миллионерша правильного завещания, шиш бы её крёстная внученька получила, уж вы извините, но вышло бы точь-в-точь, как со мной. Мало что человек обещал, все должно быть на бумаге у адвоката прописано, тогда никто не придерётся. Мне даже потом, проше пани, ни о чем не пришлось своего адвоката выспрашивать, я пока эту американку слушала, так сама по себе всему научилась, такие уж они американцы башковитые. И по гроб жизни буду признательна пани за то, что пани меня аккурат к этому адвокату направила, правильно пани посоветовала. Но сдаётся мне, одну глупость эта башковитая американка все-таки отколола. Все своё движущееся имущество она…
— Движимое! — автоматически поправила свою домработницу пани Вероника.
— Правильно, они так и говорили — движимое, что значит пани женщина учёная, так вот своё движимое имущество, я так поняла — личные вещи, она не стала записывать в завещание, пусть, кричит, они сами между собой поделят, это ведь одна семья, кричит, не подерутся, чать. А я скажу — непременно подерутся, как это можно не подраться и по… полюбовно поделить, когда там такие брильянты и прочие драгоценности? Нешто такое возможно? Хотя, может, как миллионы цапнут, на камешки и не позарятся? Там ведь такие миллионы, такие миллионы, сказать страшно…
— Ну, бывает, драгоценности и миллионы перетянут, — заметила хозяйка. — Все зависит от того, что за драгоценности.
— А этого я не слышала, — с искренним сожалением призналась пани Ханя. — Мне и самой было интересно, уж я так прислушивалась, но тут меня вызвал в свой кабинет мой адвокат, что мне его пани посоветовала, и пришлось прямо разрываться. И о своём деле говорить, и про те миллионы хотелось дослушать, а у американской старушки адвокат все ж таки похуже моего будет, спасибо пани, так он не давал той подробно обо всем рассказать, все велел к завещанию возвращаться, ну и я одно поняла твёрдо — её крёстная внученька… хотя, скажите на милость, кто слышал о каких-то крёстных внучках? Выдумают же иностранцы! Так вот, её крёстная внученька получит большую половину, и это, почитай, уже у внученьки в кармане, никто не оттяпает…
Пани Вероника, секретарша проектного бюро, в каменном спокойствии выслушала взволнованную речь чрезвычайно разговорчивой Хани Выстшик о какой-то неизвестной американской миллионерше и её миллионах, к ней, Веронике, никакого отношения не имеющих…
* * *
— Так куда же она, черт побери, подевалась? — допытывалась разъярённая Фелиция. — Кому она могла понадобиться? Или мешала кому? Да признавайтесь же!
Стоявшие полукругом Сильвия, Меланья и Мартинек молчали. Им и самим хотелось знать, куда могла подеваться грубо сработанная деревянная лестница, обычно прислонённая к торцовой стене дома. Ведь не иголка же, довольно крупный предмет — и с концами. Исчезла как мираж в пустыне, и даже следов не осталось. Следы смыл ночной дождь.
Дождь лил все воскресенье, как зарядил в полдень, так до ночи и лил. Льющаяся с крыши вода успела вырыть порядочную канаву под домом. Водосточная труба не действовала, и все знали почему.
Какая-то птичка ещё весной свила в ней себе гнёздышко. Птичка, похоже, была не маленькая. Гнёзд не ликвидировали в зародыше, сначала из-за яичек, потом из-за птенчиков, а потом о нем все забыли. Вспоминали лишь во время очередного дождя, когда карабкаться на крышу по приставной лестнице представлялось невозможным, ибо почему-то никогда не оказывалось в подходящий момент под рукой ни Доротки, ни даже Мартинека, а немолодым женщинам ликвидировать пробку под проливным дождём — это, знаете ли… Но на сей раз Фелиция решительно взялась за дело и уже утром в понедельник поручила Мартинеку во что бы то ни было проткнуть трубу. И вот нате вам, исчезла лестница!
Никто из присутствующих не признавался, что пользовался лестницей. Более того, Меланья тут же намекнула, что пользовалась ею сама Фелиция, которая по склеротичности затащила её потом в несусветное место и, естественно, забыла куда именно. Фелиция разъярилась ещё сильнее и распорядилась немедленно обыскать весь садик.
Присутствующие не успели и шагу ступить, как в садике появилась Доротка, а за ней следовал комиссар Бежан. Им не пришлось ни звонить, ни стучать, ибо калитка была распахнута настежь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100