Совсем его не знаю, кажется, был порядочный человек, не проходимец какой-нибудь. Нет у меня к нему и претензий насчёт того, что не взял меня к себе. Ведь не исключено, он женился, а мне ещё не хватало мачехи-мегеры, может, давно сжила бы меня со свету. Так что, если надо подумать над проблемой, пожалуйста, я тоже могу. Итак, выяснилось, мой отец знал крёстную бабулю в Штатах. В Штаты каждый имеет право поехать, у каждого есть, вернее, была возможность встретиться там с бабулей. И что?
Тётки, онемев от неожиданности, молча уставились на такую новую, такую деловую Доротку, к тому же согнувшуюся под тяжестью упаковочного мусора.
— Ишь, нашлась мыслительница, — проворчала Меланья, первой приходя в себя. Но на этом её ирония выдохлась, больше она ничего не добавила.
— И что? — подхватила Сильвия. — До чего ты додумалась?
— Чаю хочется! — закончила Фелиция.
Чай — дело обычное, Доротка привыкла к этой обязанности и в данном случае тоже не протестовала. Вот только обе руки заняты… Автоматически сложив на колени Меланье всю кучу мусора, причём Меланья так же автоматически обхватила его обеими руками, Доротка повернулась и ушла в кухню.
Меланья опомнилась.
— Она что, спятила? Чего это мне мусор сунула?
— Чтобы ты вынесла его на помойку, — предположила Фелиция.
Меланья в ярости раскрыла рот, чтобы призвать к порядку эту обнаглевшую племянницу, но раздумала. Сердито фыркнув, она вышла из дому с охапкой мусора. В конце концов, ей сунули мусор приличный, не вонючий и не липкий, ладно, так уж и быть.
Дождь уже прекратился, но дул сильный ветер и в воздухе чувствовалась промозглая сырость. Неприятная погодка! Меланья бегом пробежала по дорожке к калитке, где стоял мусорный бак, бросила в него свою ношу и бегом вернулась к дому. Горела лишь лампа над входной дверью, освещая вход и дорожку к калитке, весь остальной участок был погружён во тьму. И все же Меланье вдруг показалось, что перед освещённым окном гостиной что-то шевельнулось. Притормозив у двери, Меланья всмотрелась внимательней, даже сделала шаг назад. Штора в окне была задёрнута, оставалась лишь узкая щель яркого света, в которой и мелькнула чья-то тень. Нет, наверное показалось, ничего там не шевелится. Меланья минуту подождала, холод пробирал до костей, ведь выскочила, как была, в халате.
И все-таки сделала назад ещё два шага. И в этот момент кто-то прильнувший к стене дома отскочил в темноту и свернул за угол. Меланья не стала поднимать крик, опрометью кинулась в дом и нажала за вешалкой на выключатели ламп наружного света. При этом с вешалки на неё свалилось её собственное манто, кем-то просто наброшенное на другие пальто. Когда, накинув его, она выскочила в садик, там уже никого не было.
— Холера! — раздражённо буркнула она, повыключала яркие лампы, оставив лишь одну над входной дверью, попыталась повесить шубку, обнаружила, что у неё оторвана вешалка и вернулась в гостиную.
Ни Доротка в кухне, занятая заваркой чая, ни Сильвия с Фелицией, занятые обсуждением насущной проблемы в гостиной, не заметили яркого света за окнами.
— Меланья в чем-то права, — рассуждала Фелиция. — Если Вандзя была знакома с Анджеем, что-то же она должна была знать. Жаль, раньше не знали, теперь уж её не расспросишь.
— А что если расспросить Войцеховского? — предложила Сильвия и зевнула во весь рот. — Ну, я пошла спать, пусть Доротка принесёт мне чай наверх. А вы можете позвонить ему и прямо спросить.
— Разорюсь я на этих международных разговорах!
— Вандзя заплатит, — сухо напомнила Меланья, усаживаясь за стол. — Ведь ты же получишь наследство.
— Ты тоже.
— Можем заплатить все поровну. А Сильвия права, давай позвоним Антосю, что нам стоит? Надо же все выяснить.
— Звони, кто тебе мешает.
Тут вошла Доротка с чаем. И сразу услышала два распоряжения:
Меланья:
— Принцесса, извольте позвонить Войцеховскому.
Фелиция:
— Отнеси наверх чай для Сильвии.
У Доротки не было сил ссориться с тётками.
Этот кошмарно длинный день оказался для неё очень тяжёлым. Девушка поставила поднос на стол и молча взглянула на Фелицию. Не выдержав её укоризненного взгляда, тётка сдалась:
— Ну ладно, сначала Сильвия, потом Войцеховский, ведь с ним дело может затянуться.
— А если она ещё чего попросит, скажи, что занята, — прибавила Меланья.
Сильвия, разумеется, попросила. Правда, постельное бельё после Ванды она сменила сама, но забыла внизу книжку. Никакого сомнения — читать её она все равно не будет, заснёт сразу же, как голова коснётся подушки, но тем не менее потребовала книгу принести. И кое-что из нижней ванной, зубную щётку с пастой непременно, да ещё крем для лица. И куда-то задевался дополнительный плед.
Плед Доротка молча извлекла из-под одежды, наваленной на её кровати, а что касается остальных просьб, то оставила их без внимания.
Внизу Меланья встретила её упрёками:
— Копаешься ты по-страшному! Удивляюсь, что на работе как-то справляешься. А ещё Мартинека ругаешь за медлительность. Давай-ка быстрее садись и вызванивай Войцеховского!
Доротка так же угрюмо принялась дозваниваться до Войцеховского. Рот раскрыла лишь для того, чтобы, услышав мужской голос по ту сторону трубки, спросить, он ли у телефона. Меланья вырвала у неё трубку из рук. Фелиция поспешила в свою комнату, чтобы взять трубку параллельного телефона и тоже участвовать в беседе. Доротка имела возможность подключиться к ней, подняв трубку в комнате Меланьи, но возможностью не воспользовалась. Села за стол и взяла в руки свой стакан с чаем, надеясь на минутку покоя.
Войцеховский был чрезвычайно удивлён, услышав о знакомстве Вандзи с Анджеем Павляковским.
— Нет, я ничего об этом не знал. К тому же фамилия… Павляковский! Когда я сообщил Вандзе, что фамилия Доротки Павляковская, у Ванды никаких ассоциаций не возникло. Нет, точно, эта фамилия ей ни о чем не напоминала. А что за снимок, где сделана фотография?
— Точно мы не знаем, но наверняка у вас, в Америке. Может, переснять и выслать вам копию?
— Нет, высылайте факсом! Там скорее придёт. Знаете, вы меня удивили. Господи, сколько же я тогда намучился, устанавливая фамилию дочери покойной пани Кристины!
— Но фотография цветная…
— Ну и что? У меня факс цветной. Разумеется, Вандзя могла знать людей, о которых я и понятия не имел, конечно, все это были поляки, с американцами она мало общалась, но это было давно. В последние годы она редко с кем встречалась, ведь большинство польских эмигрантов перемёрло, а молодые уже стали американцами. Вот Вандзя и почувствовала себя одинокой. Не исключаю того, что пан Павляковский даже мог гостить у неё десять лет назад. Когда пришлёте фотографию, я тут порасспрашиваю людей. Признаюсь, после отъезда Ванды у меня такое ощущение, что абсолютно нечего делать…
Положив трубку, Меланья рассмеялась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Тётки, онемев от неожиданности, молча уставились на такую новую, такую деловую Доротку, к тому же согнувшуюся под тяжестью упаковочного мусора.
— Ишь, нашлась мыслительница, — проворчала Меланья, первой приходя в себя. Но на этом её ирония выдохлась, больше она ничего не добавила.
— И что? — подхватила Сильвия. — До чего ты додумалась?
— Чаю хочется! — закончила Фелиция.
Чай — дело обычное, Доротка привыкла к этой обязанности и в данном случае тоже не протестовала. Вот только обе руки заняты… Автоматически сложив на колени Меланье всю кучу мусора, причём Меланья так же автоматически обхватила его обеими руками, Доротка повернулась и ушла в кухню.
Меланья опомнилась.
— Она что, спятила? Чего это мне мусор сунула?
— Чтобы ты вынесла его на помойку, — предположила Фелиция.
Меланья в ярости раскрыла рот, чтобы призвать к порядку эту обнаглевшую племянницу, но раздумала. Сердито фыркнув, она вышла из дому с охапкой мусора. В конце концов, ей сунули мусор приличный, не вонючий и не липкий, ладно, так уж и быть.
Дождь уже прекратился, но дул сильный ветер и в воздухе чувствовалась промозглая сырость. Неприятная погодка! Меланья бегом пробежала по дорожке к калитке, где стоял мусорный бак, бросила в него свою ношу и бегом вернулась к дому. Горела лишь лампа над входной дверью, освещая вход и дорожку к калитке, весь остальной участок был погружён во тьму. И все же Меланье вдруг показалось, что перед освещённым окном гостиной что-то шевельнулось. Притормозив у двери, Меланья всмотрелась внимательней, даже сделала шаг назад. Штора в окне была задёрнута, оставалась лишь узкая щель яркого света, в которой и мелькнула чья-то тень. Нет, наверное показалось, ничего там не шевелится. Меланья минуту подождала, холод пробирал до костей, ведь выскочила, как была, в халате.
И все-таки сделала назад ещё два шага. И в этот момент кто-то прильнувший к стене дома отскочил в темноту и свернул за угол. Меланья не стала поднимать крик, опрометью кинулась в дом и нажала за вешалкой на выключатели ламп наружного света. При этом с вешалки на неё свалилось её собственное манто, кем-то просто наброшенное на другие пальто. Когда, накинув его, она выскочила в садик, там уже никого не было.
— Холера! — раздражённо буркнула она, повыключала яркие лампы, оставив лишь одну над входной дверью, попыталась повесить шубку, обнаружила, что у неё оторвана вешалка и вернулась в гостиную.
Ни Доротка в кухне, занятая заваркой чая, ни Сильвия с Фелицией, занятые обсуждением насущной проблемы в гостиной, не заметили яркого света за окнами.
— Меланья в чем-то права, — рассуждала Фелиция. — Если Вандзя была знакома с Анджеем, что-то же она должна была знать. Жаль, раньше не знали, теперь уж её не расспросишь.
— А что если расспросить Войцеховского? — предложила Сильвия и зевнула во весь рот. — Ну, я пошла спать, пусть Доротка принесёт мне чай наверх. А вы можете позвонить ему и прямо спросить.
— Разорюсь я на этих международных разговорах!
— Вандзя заплатит, — сухо напомнила Меланья, усаживаясь за стол. — Ведь ты же получишь наследство.
— Ты тоже.
— Можем заплатить все поровну. А Сильвия права, давай позвоним Антосю, что нам стоит? Надо же все выяснить.
— Звони, кто тебе мешает.
Тут вошла Доротка с чаем. И сразу услышала два распоряжения:
Меланья:
— Принцесса, извольте позвонить Войцеховскому.
Фелиция:
— Отнеси наверх чай для Сильвии.
У Доротки не было сил ссориться с тётками.
Этот кошмарно длинный день оказался для неё очень тяжёлым. Девушка поставила поднос на стол и молча взглянула на Фелицию. Не выдержав её укоризненного взгляда, тётка сдалась:
— Ну ладно, сначала Сильвия, потом Войцеховский, ведь с ним дело может затянуться.
— А если она ещё чего попросит, скажи, что занята, — прибавила Меланья.
Сильвия, разумеется, попросила. Правда, постельное бельё после Ванды она сменила сама, но забыла внизу книжку. Никакого сомнения — читать её она все равно не будет, заснёт сразу же, как голова коснётся подушки, но тем не менее потребовала книгу принести. И кое-что из нижней ванной, зубную щётку с пастой непременно, да ещё крем для лица. И куда-то задевался дополнительный плед.
Плед Доротка молча извлекла из-под одежды, наваленной на её кровати, а что касается остальных просьб, то оставила их без внимания.
Внизу Меланья встретила её упрёками:
— Копаешься ты по-страшному! Удивляюсь, что на работе как-то справляешься. А ещё Мартинека ругаешь за медлительность. Давай-ка быстрее садись и вызванивай Войцеховского!
Доротка так же угрюмо принялась дозваниваться до Войцеховского. Рот раскрыла лишь для того, чтобы, услышав мужской голос по ту сторону трубки, спросить, он ли у телефона. Меланья вырвала у неё трубку из рук. Фелиция поспешила в свою комнату, чтобы взять трубку параллельного телефона и тоже участвовать в беседе. Доротка имела возможность подключиться к ней, подняв трубку в комнате Меланьи, но возможностью не воспользовалась. Села за стол и взяла в руки свой стакан с чаем, надеясь на минутку покоя.
Войцеховский был чрезвычайно удивлён, услышав о знакомстве Вандзи с Анджеем Павляковским.
— Нет, я ничего об этом не знал. К тому же фамилия… Павляковский! Когда я сообщил Вандзе, что фамилия Доротки Павляковская, у Ванды никаких ассоциаций не возникло. Нет, точно, эта фамилия ей ни о чем не напоминала. А что за снимок, где сделана фотография?
— Точно мы не знаем, но наверняка у вас, в Америке. Может, переснять и выслать вам копию?
— Нет, высылайте факсом! Там скорее придёт. Знаете, вы меня удивили. Господи, сколько же я тогда намучился, устанавливая фамилию дочери покойной пани Кристины!
— Но фотография цветная…
— Ну и что? У меня факс цветной. Разумеется, Вандзя могла знать людей, о которых я и понятия не имел, конечно, все это были поляки, с американцами она мало общалась, но это было давно. В последние годы она редко с кем встречалась, ведь большинство польских эмигрантов перемёрло, а молодые уже стали американцами. Вот Вандзя и почувствовала себя одинокой. Не исключаю того, что пан Павляковский даже мог гостить у неё десять лет назад. Когда пришлёте фотографию, я тут порасспрашиваю людей. Признаюсь, после отъезда Ванды у меня такое ощущение, что абсолютно нечего делать…
Положив трубку, Меланья рассмеялась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100