— подхватил Бежан. — Расскажите подробнее, что вы слышали.
— …а уж эта старушка, такая рассудительная, такая предусмотрительная, — не могла остановиться пани Ханна, и сразу стало понятно — запомнила, потому что тема для неё животрепещущая. — Нотариус ей пишет документ, и никто не придерётся, а мне приходится с родной сестрой судиться, проше пана, и ещё с двоюродной, та тоже претендует, а какое, спрашивается, её собачье дело? И ещё кузен, племянник вернее, тот уже и вовсе не родня, а туда же, ну как клоп какой в щель пролезает, наследства тёткиного ему захотелось! И вот что я вам скажу, пан полицейский, если бы не нотариус, фиг бы я получила из тёткиного имущества, эти гиены все бы по кускам разнесли, а он, дай бог ему здоровья, пообещал взять мою сторону и бумагу написал, и сестра уже видит — придётся со мной делиться, никуда не денешься. Хорошо, что я на такого попала, это мне судьба за все мои муки тяжкие его послала…
Бежан попытался направить показания свидетельницы в требуемое русло:
— И будучи там, пани поняла, как следует оформлять завещания? Как должны поступать порядочные люди.
— А вы что же, думаете, моя тётка непорядочная? Какая-нибудь лахудра? Да нет, она порядочная, только глупая, да будет ей земля пухом.
— Что вы, что вы, я хотел сказать — предусмотрительные люди, — спохватился Бежан. — Вижу ведь, как близко к сердцу вы принимаете такие вещи, вон, до сих пор нервничаете, как вспомните.
— На моем месте любая нервничала бы! Да, мне было интересно, как та старая американка оформляет своё завещание, а тут и подслушивать не надо было, она на всю контору кричала, такой у неё голос пронзительный. И все в подробностях расписала, кому сколько, тут уж никакой суд не придерётся. Моя тётка тоже много часто говорила, да на словах все и кончилось, нет, чтобы у нотариуса бумагу составить, — с горечью произнесла пани Выстшик.
— А та американская старушка…
— А та старушка поумнее моей тётки, все велела записать, кому сколько, а больше всего своей внучке оставила, только и слышалось «моей внученьке, моей внученьке».
— Вы кому-нибудь рассказывали об этом?
— О чем конкретно?
— Ну, о том, как у нотариуса какая-то бабушка, американка польского происхождения, завещание составляла?
— Зачем? Кому это нужно? Мне интересно было, потому как сама связана делом о наследстве, а другим ни к чему. Каждого только он сам и интересует, до других ему дела нет. Взять меня к примеру.
— Что вы говорите? Так ни одного человека и не заинтересовало? Никто вам не помог?
— Нет, грех было бы жаловаться, нашлась добрая душа, посоветовала мне именно к этому нотариусу обратиться. И эта женщина иногда спрашивает меня, как дела, а больше никто, больше никому дела нет. Ох нет, есть ещё одна, тоже спрашивает, но та по злобе. Боится, если я выиграю дело, перестану ходить к ней убирать квартиру, прямо так и говорит, без стеснения. А того не понимает, что не разбогатею я от куска земли и половины хаты. Да и втянулась я, без дела не сумею сидеть, даже если и не надо будет зарабатывать на кусок хлеба. Люблю я чистоту наводить…
Пришлось опять приложить усилия, чтобы направить мысли собеседницы в нужном направлении.
— А о рассудительной американской бабушке пани тоже рассказывала той доброй душе, что посоветовала к нотариусу обратиться?
Ханна Выстшик бросила быстрый взгляд на комиссара.
— Так и хочется опять спросить — а что, законом запрещается? А вообще-то не думайте, пан полицейский, что я болтушка какая-нибудь, обычно я молчу. Когда прибираюсь, не до болтовни. А часто к тому же приходится прибираться в пустых квартирах, я многие годы хожу к одним и тем же, мне люди доверяют. Но за работой не поговоришь. А сейчас я отдыхаю, вот и разговорилась. К тому же пан так хорошо слушает, язык сам мелет. Я ведь вижу, вам интересно, что я говорю. И в тюрьму вы не собираетесь меня сажать…
— Какая тюрьма, Бог с вами! Нет у полиции к пани никаких претензий, вот только если бы вы могли, наоборот, помочь полиции. Для меня ясно, что если вы кому и рассказали о старушке из нотариальной конторы, то только там, где работаете. Можете вы назвать мне дома, куда ходите убирать квартиры?
— Мочь могу, но не хочу.
— Почему же? — искренне изумился Бежан.
— Вы что, совсем меня дурой считаете? Я вам все назову, а вы в свои бумаги запишите, и потом придёт ко мне инспектор, напустите, значит, на меня, и налог с меня стребует. И опять мне потом судиться, доказывать, что я так, для удовольствия хожу к знакомым прибираться у них.
— Ничего я не запишу! — торжественно пообещал комиссар. — Я сам недолюбливаю налоговую инспекцию, слишком эти люди односторонне действуют, дерут налоги с честных тружеников и не замечают криминальных миллионеров. И не обязательно называть абсолютно всех, назовите лишь тех людей, кому вы могли рассказать об американской старушке с её завещанием. Думаю, вы помните, ведь и недели не прошло.
Пани Выстшик задумалась, откровенно решая, признаваться или нет. Поглядела на старшего полицейского — похоже, мужик правильный и вежливый, и вон как слушает, по крайней мере есть кому пожаловаться. И молодой полицейский тоже симпатяга, сидит, мило улыбается и видно — всей душой сочувствует. Нет, не веет от них пакостью, это Ханя бы сразу почувствовала, уж с очень многими людьми пришлось в своей жизни повстречаться.
Пожалуй, стоит признаться.
— Ладно, скажу. Сестре рассказала, когда у неё ночевала. Пусть знает, какие бывают правильные старушки. И той пани рассказала, которая мне нотариуса посоветовала.
Роберт действительно все время молчал, но слушал внимательно и раскидывал мозгами. Если смерть завещательницы связана с составлением ею завещания, а то и другое произошло в один день, разница всего несколько часов, если одно тесно связано со вторым, то убийца действовал сразу, как только узнал о завещании. В таком случае их должен заинтересовать человек, с которым пани Выстшик говорила сразу же по возвращении от нотариуса, с сестрой же она виделась лишь вчера, сестра отпадает…
Старший комиссар должен прийти к такому же заключению, если не пришёл уже. Прямо спрашивать свидетельницу он не станет, осторожно подведёт её к нужному человеку. А то ведь бывает и так, что назовёшь, а свидетель и позвонит ему тут же, предупредит по-дружески.
Бежан сочувственно вздохнул.
— Тяжёлая выдалась у пани та пятница. Неужели после нотариуса вы все-таки пошли на работу?
— А то как же? Пошла, ясное дело. И как раз к той пани, что мне хорошего нотариуса посоветовала, и одна, почитай, расспрашивала меня, как идут дела с тёткиным наследством. Говорю, пани, не все люди эгоисты, эта за меня переживала, вот я и хотела ей сказать, наконец-то назначили день суда, такая уж эта отзывчивая женщина…
— Как её зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— …а уж эта старушка, такая рассудительная, такая предусмотрительная, — не могла остановиться пани Ханна, и сразу стало понятно — запомнила, потому что тема для неё животрепещущая. — Нотариус ей пишет документ, и никто не придерётся, а мне приходится с родной сестрой судиться, проше пана, и ещё с двоюродной, та тоже претендует, а какое, спрашивается, её собачье дело? И ещё кузен, племянник вернее, тот уже и вовсе не родня, а туда же, ну как клоп какой в щель пролезает, наследства тёткиного ему захотелось! И вот что я вам скажу, пан полицейский, если бы не нотариус, фиг бы я получила из тёткиного имущества, эти гиены все бы по кускам разнесли, а он, дай бог ему здоровья, пообещал взять мою сторону и бумагу написал, и сестра уже видит — придётся со мной делиться, никуда не денешься. Хорошо, что я на такого попала, это мне судьба за все мои муки тяжкие его послала…
Бежан попытался направить показания свидетельницы в требуемое русло:
— И будучи там, пани поняла, как следует оформлять завещания? Как должны поступать порядочные люди.
— А вы что же, думаете, моя тётка непорядочная? Какая-нибудь лахудра? Да нет, она порядочная, только глупая, да будет ей земля пухом.
— Что вы, что вы, я хотел сказать — предусмотрительные люди, — спохватился Бежан. — Вижу ведь, как близко к сердцу вы принимаете такие вещи, вон, до сих пор нервничаете, как вспомните.
— На моем месте любая нервничала бы! Да, мне было интересно, как та старая американка оформляет своё завещание, а тут и подслушивать не надо было, она на всю контору кричала, такой у неё голос пронзительный. И все в подробностях расписала, кому сколько, тут уж никакой суд не придерётся. Моя тётка тоже много часто говорила, да на словах все и кончилось, нет, чтобы у нотариуса бумагу составить, — с горечью произнесла пани Выстшик.
— А та американская старушка…
— А та старушка поумнее моей тётки, все велела записать, кому сколько, а больше всего своей внучке оставила, только и слышалось «моей внученьке, моей внученьке».
— Вы кому-нибудь рассказывали об этом?
— О чем конкретно?
— Ну, о том, как у нотариуса какая-то бабушка, американка польского происхождения, завещание составляла?
— Зачем? Кому это нужно? Мне интересно было, потому как сама связана делом о наследстве, а другим ни к чему. Каждого только он сам и интересует, до других ему дела нет. Взять меня к примеру.
— Что вы говорите? Так ни одного человека и не заинтересовало? Никто вам не помог?
— Нет, грех было бы жаловаться, нашлась добрая душа, посоветовала мне именно к этому нотариусу обратиться. И эта женщина иногда спрашивает меня, как дела, а больше никто, больше никому дела нет. Ох нет, есть ещё одна, тоже спрашивает, но та по злобе. Боится, если я выиграю дело, перестану ходить к ней убирать квартиру, прямо так и говорит, без стеснения. А того не понимает, что не разбогатею я от куска земли и половины хаты. Да и втянулась я, без дела не сумею сидеть, даже если и не надо будет зарабатывать на кусок хлеба. Люблю я чистоту наводить…
Пришлось опять приложить усилия, чтобы направить мысли собеседницы в нужном направлении.
— А о рассудительной американской бабушке пани тоже рассказывала той доброй душе, что посоветовала к нотариусу обратиться?
Ханна Выстшик бросила быстрый взгляд на комиссара.
— Так и хочется опять спросить — а что, законом запрещается? А вообще-то не думайте, пан полицейский, что я болтушка какая-нибудь, обычно я молчу. Когда прибираюсь, не до болтовни. А часто к тому же приходится прибираться в пустых квартирах, я многие годы хожу к одним и тем же, мне люди доверяют. Но за работой не поговоришь. А сейчас я отдыхаю, вот и разговорилась. К тому же пан так хорошо слушает, язык сам мелет. Я ведь вижу, вам интересно, что я говорю. И в тюрьму вы не собираетесь меня сажать…
— Какая тюрьма, Бог с вами! Нет у полиции к пани никаких претензий, вот только если бы вы могли, наоборот, помочь полиции. Для меня ясно, что если вы кому и рассказали о старушке из нотариальной конторы, то только там, где работаете. Можете вы назвать мне дома, куда ходите убирать квартиры?
— Мочь могу, но не хочу.
— Почему же? — искренне изумился Бежан.
— Вы что, совсем меня дурой считаете? Я вам все назову, а вы в свои бумаги запишите, и потом придёт ко мне инспектор, напустите, значит, на меня, и налог с меня стребует. И опять мне потом судиться, доказывать, что я так, для удовольствия хожу к знакомым прибираться у них.
— Ничего я не запишу! — торжественно пообещал комиссар. — Я сам недолюбливаю налоговую инспекцию, слишком эти люди односторонне действуют, дерут налоги с честных тружеников и не замечают криминальных миллионеров. И не обязательно называть абсолютно всех, назовите лишь тех людей, кому вы могли рассказать об американской старушке с её завещанием. Думаю, вы помните, ведь и недели не прошло.
Пани Выстшик задумалась, откровенно решая, признаваться или нет. Поглядела на старшего полицейского — похоже, мужик правильный и вежливый, и вон как слушает, по крайней мере есть кому пожаловаться. И молодой полицейский тоже симпатяга, сидит, мило улыбается и видно — всей душой сочувствует. Нет, не веет от них пакостью, это Ханя бы сразу почувствовала, уж с очень многими людьми пришлось в своей жизни повстречаться.
Пожалуй, стоит признаться.
— Ладно, скажу. Сестре рассказала, когда у неё ночевала. Пусть знает, какие бывают правильные старушки. И той пани рассказала, которая мне нотариуса посоветовала.
Роберт действительно все время молчал, но слушал внимательно и раскидывал мозгами. Если смерть завещательницы связана с составлением ею завещания, а то и другое произошло в один день, разница всего несколько часов, если одно тесно связано со вторым, то убийца действовал сразу, как только узнал о завещании. В таком случае их должен заинтересовать человек, с которым пани Выстшик говорила сразу же по возвращении от нотариуса, с сестрой же она виделась лишь вчера, сестра отпадает…
Старший комиссар должен прийти к такому же заключению, если не пришёл уже. Прямо спрашивать свидетельницу он не станет, осторожно подведёт её к нужному человеку. А то ведь бывает и так, что назовёшь, а свидетель и позвонит ему тут же, предупредит по-дружески.
Бежан сочувственно вздохнул.
— Тяжёлая выдалась у пани та пятница. Неужели после нотариуса вы все-таки пошли на работу?
— А то как же? Пошла, ясное дело. И как раз к той пани, что мне хорошего нотариуса посоветовала, и одна, почитай, расспрашивала меня, как идут дела с тёткиным наследством. Говорю, пани, не все люди эгоисты, эта за меня переживала, вот я и хотела ей сказать, наконец-то назначили день суда, такая уж эта отзывчивая женщина…
— Как её зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100