О чем-то очень важном, чего-то не сделал, или проглядел, или не успел проверить. Как ни старался припомнить — не получалось.
Бежан уже открыл рот, чтобы попрощаться, — не хватало ещё оставаться нахально на ужин! — как раздался голос Мартинека. Парня так вдохновила перспектива сытно поесть, что он по собственной инициативе проявил трудовой энтузиазм.
— А не надо ли распаковать вещички? — спросил Мартинек. — Чего им запакованными лежать. А я мог бы… хоть завтра…
— Завтра! — проворчала Фелиция. — А мойка так и останется незаконченной?
— Нельзя мойкой заниматься в воскресенье, — солидно, как знающий себе цену мастер, возразил Мартинек. — Вдруг понадобится чего прикупить? А ящики распаковывать и в выходные можно.
— Тогда я бы смогла свой столик вытащить из комнаты, — размечталась Доротка. — А сейчас он из-за горы ящиков не пролезет…
Бежан закрыл рот и решил остаться.
— А вот я так не уверена, что мы имеем право распаковывать Вандины вещи, — заявила вдруг Меланья. — Пока ещё нам никто официально не объявил последнюю волю усопшей, — ехидно прибавила она. — Кто знает, вдруг Вандзя демонстрировала нам лишь часть своих драгоценностей, а остальные отправила малой скоростью?
У вошедшей с хлебом и приборами Сильвии ножи и вилки с бряканьем рассыпались по полу, у остальных тоже от столь блестящей перспективы перехватило дыхание. В одной лишь Фелиции верх взяла застарелая привычка поступать наперекор Меланье.
— Плевать я хотела на драгоценности! — крикнула она. — Не позволю, чтобы мой дом превратился в таможню! Впрочем, пусть распаковывает Доротка, она ведь законная наследница.
— Ну, не скажи, пока неизвестно…
— А ты вот лучше скажи, куда подевались вчерашние драгоценности? Куда она могла их запрятать? В этом доме все теряется!
— Теряется лишь то, что к тебе в руки попадает!
— Идиотка! Надо было вчера подглядеть! Доротка!…
— Нет, проше тёти, я не подсматривала, извините.
— По крайней мере, хоть колье осталось, поскольку принцесса получила его в подарок и сама спрятала. Доротка!…
— Доротка!!! — одновременно донёсся из кухни призыв Сильвии.
Уже несколько минут Эдик Бежан, навостривший свои полицейские уши при слове «драгоценности», безуспешно пытался задать вопрос. Над столом гремела и бушевала перепалка, которую обе сестры вели с блеском и наслаждением. Полицейский благоразумно отказался от мысли вмешиваться, решив слушать. И ещё чисто по-человечески пожалел Доротку. Как она терпит все это? На её месте он бы давно сбежал из дому. Понятным стало стремление девушки заполучить для себя хотя бы чуланчик.
Доротка встала и направилась в кухню. Проходя мимо Фелиции, бросила:
— На буфете, в вазочке.
— Мартинек! — распорядилась Фелиция.
Реакция Мартинека была хоть и не молниеносной, но в принципе правильной. Не торопясь поднялся, не торопясь подошёл к старинному буфету, не торопясь принялся осматривать наваленные на его верхней крышке предметы. Под определение «вазочка» здесь подходили лишь высокая, узкая и прозрачная ваза и низкий пузатый кувшин с отбитым горлышком. Однако обстоятельный молодой человек не пропустил ничего: ни шляпной коробки, ни цветочного горшка с цветком, ни подсвечника на три свечи, ни маленького глобуса на высокой подставке, ни декоративной резной штучки, невесть что изображавшего болгарского сувенира, ни проволочного скелета абажура. Сжав зубы, Бежан молча переждал все!
Наконец Мартинек снял с буфета пузатый кувшин, заглянул в него и опрокинул перед Фелицией вверх дном. И сразу на столе засверкало и заискрилось. Бежан с трудом сдержал восхищённый возглас.
— Надо же, не свистнули! — скривилась Меланья. — И удивительное дело, не затерялось.
— Возможно, — отозвалась Фелиция с сомнением, в данном случае явно неуместным. — А где же остальное? Я не очень разбираюсь в наследствах, но возможно, нам велят все собрать в одном месте…
— Ах, бедняжка, она не разбирается!
— Да, не разбираюсь. Где остальное?
Бежану удалось наконец спросить:
— Если я правильно понял, эту вещь панна Дорота получила в подарок от покойной пани Паркер?
Меланья с готовностью переключилась на гостя:
— Да, вчера вечером. В присутствии многочисленных свидетелей.
— И вчера таких драгоценностей была прорва! — горячо подтвердил Мартинек, вроде бы непосредственно к драгоценностям не причастный. — Пани Ванда показывала нам. Блеск! Экстра-класс! И она уверяла — настоящие.
— А где остальные? — заладила своё Фелиция.
Меланья не упустила возможности вцепиться в сестрицу.
— Что ты твердишь «где остальное, где остальное»? Откуда нам, черт возьми, знать, где остальное? Может, если хорошо попросишь, Вандзя тебе с того света и ответит.
Тут в столовую вплыла Сильвия с кастрюлей сосисок в укропном соусе, за ней Доротка с чаем и фруктовым рулетом.
Эдик Бежан плотно поужинал, внимательно проследил за тем, как невероятной ценности бриллиантовое колье опять запрятали в треснувший старый кувшин и поставили на верх буфета, после чего распрощался и покинул этот необыкновенный дом.
Вернувшуюся с дежурства жену порадовало сообщение, что муж не голоден, — очень уж она уставала в своей больнице. Супруги посидели немного перед телевизором и рано легли. Комиссар не мог заснуть, мешало неприятное ощущение — что-то он забыл сделать, но как ни старался, так и не вспомнил.
Яцек пересидел всех и добился своего: удалось перекинуться парой слов с Дороткой, незаметно забравшись в машину.
* * *
Без четверти двенадцать в понедельник Бежан уже мог ознакомиться с полученным от патологоанатома документом. Он на всякий случай позвонил коллеге.
— Хотел бы окончательно уточнить, — извинился он. — В переводе на человеческий язык её стукнули неким тупым предметом по правому виску, что могло лишить её сознания… могло, но не обязательно лишило…
— Я и не сомневался, что ты позвонишь, — перебил комиссара доктор, знакомство с которым уже насчитывало добрый десяток лет. — Женщине было восемьдесят восемь лет. Когда достигнешь такого возраста, поймёшь, что для твоего здоровья вредно, если даже помашут перед носом тряпкой. Но все равно от этого не помрёшь. А она померла. Организм у неё был на редкость здоровый. Одно лишь исключение: в начальной стадии рак матки, она бы продержалась максимум два года, разве что удачная операция…
— Но ведь не от того же…
— Я тебе написал ясно: убить её удар не мог. Яд выбей из своей дурацкой башки, содержимому желудка старушки любой из нас мог бы позавидовать. Отличные деликатесы, обильно политые отличным же вином. Помолчи, и без того знаю, о чем спросишь. Так вот, другой возможности, как удушение подушкой, я не вижу. А говорю тебе об этом по дружески, в частном порядке, исходя из личного многолетнего опыта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Бежан уже открыл рот, чтобы попрощаться, — не хватало ещё оставаться нахально на ужин! — как раздался голос Мартинека. Парня так вдохновила перспектива сытно поесть, что он по собственной инициативе проявил трудовой энтузиазм.
— А не надо ли распаковать вещички? — спросил Мартинек. — Чего им запакованными лежать. А я мог бы… хоть завтра…
— Завтра! — проворчала Фелиция. — А мойка так и останется незаконченной?
— Нельзя мойкой заниматься в воскресенье, — солидно, как знающий себе цену мастер, возразил Мартинек. — Вдруг понадобится чего прикупить? А ящики распаковывать и в выходные можно.
— Тогда я бы смогла свой столик вытащить из комнаты, — размечталась Доротка. — А сейчас он из-за горы ящиков не пролезет…
Бежан закрыл рот и решил остаться.
— А вот я так не уверена, что мы имеем право распаковывать Вандины вещи, — заявила вдруг Меланья. — Пока ещё нам никто официально не объявил последнюю волю усопшей, — ехидно прибавила она. — Кто знает, вдруг Вандзя демонстрировала нам лишь часть своих драгоценностей, а остальные отправила малой скоростью?
У вошедшей с хлебом и приборами Сильвии ножи и вилки с бряканьем рассыпались по полу, у остальных тоже от столь блестящей перспективы перехватило дыхание. В одной лишь Фелиции верх взяла застарелая привычка поступать наперекор Меланье.
— Плевать я хотела на драгоценности! — крикнула она. — Не позволю, чтобы мой дом превратился в таможню! Впрочем, пусть распаковывает Доротка, она ведь законная наследница.
— Ну, не скажи, пока неизвестно…
— А ты вот лучше скажи, куда подевались вчерашние драгоценности? Куда она могла их запрятать? В этом доме все теряется!
— Теряется лишь то, что к тебе в руки попадает!
— Идиотка! Надо было вчера подглядеть! Доротка!…
— Нет, проше тёти, я не подсматривала, извините.
— По крайней мере, хоть колье осталось, поскольку принцесса получила его в подарок и сама спрятала. Доротка!…
— Доротка!!! — одновременно донёсся из кухни призыв Сильвии.
Уже несколько минут Эдик Бежан, навостривший свои полицейские уши при слове «драгоценности», безуспешно пытался задать вопрос. Над столом гремела и бушевала перепалка, которую обе сестры вели с блеском и наслаждением. Полицейский благоразумно отказался от мысли вмешиваться, решив слушать. И ещё чисто по-человечески пожалел Доротку. Как она терпит все это? На её месте он бы давно сбежал из дому. Понятным стало стремление девушки заполучить для себя хотя бы чуланчик.
Доротка встала и направилась в кухню. Проходя мимо Фелиции, бросила:
— На буфете, в вазочке.
— Мартинек! — распорядилась Фелиция.
Реакция Мартинека была хоть и не молниеносной, но в принципе правильной. Не торопясь поднялся, не торопясь подошёл к старинному буфету, не торопясь принялся осматривать наваленные на его верхней крышке предметы. Под определение «вазочка» здесь подходили лишь высокая, узкая и прозрачная ваза и низкий пузатый кувшин с отбитым горлышком. Однако обстоятельный молодой человек не пропустил ничего: ни шляпной коробки, ни цветочного горшка с цветком, ни подсвечника на три свечи, ни маленького глобуса на высокой подставке, ни декоративной резной штучки, невесть что изображавшего болгарского сувенира, ни проволочного скелета абажура. Сжав зубы, Бежан молча переждал все!
Наконец Мартинек снял с буфета пузатый кувшин, заглянул в него и опрокинул перед Фелицией вверх дном. И сразу на столе засверкало и заискрилось. Бежан с трудом сдержал восхищённый возглас.
— Надо же, не свистнули! — скривилась Меланья. — И удивительное дело, не затерялось.
— Возможно, — отозвалась Фелиция с сомнением, в данном случае явно неуместным. — А где же остальное? Я не очень разбираюсь в наследствах, но возможно, нам велят все собрать в одном месте…
— Ах, бедняжка, она не разбирается!
— Да, не разбираюсь. Где остальное?
Бежану удалось наконец спросить:
— Если я правильно понял, эту вещь панна Дорота получила в подарок от покойной пани Паркер?
Меланья с готовностью переключилась на гостя:
— Да, вчера вечером. В присутствии многочисленных свидетелей.
— И вчера таких драгоценностей была прорва! — горячо подтвердил Мартинек, вроде бы непосредственно к драгоценностям не причастный. — Пани Ванда показывала нам. Блеск! Экстра-класс! И она уверяла — настоящие.
— А где остальные? — заладила своё Фелиция.
Меланья не упустила возможности вцепиться в сестрицу.
— Что ты твердишь «где остальное, где остальное»? Откуда нам, черт возьми, знать, где остальное? Может, если хорошо попросишь, Вандзя тебе с того света и ответит.
Тут в столовую вплыла Сильвия с кастрюлей сосисок в укропном соусе, за ней Доротка с чаем и фруктовым рулетом.
Эдик Бежан плотно поужинал, внимательно проследил за тем, как невероятной ценности бриллиантовое колье опять запрятали в треснувший старый кувшин и поставили на верх буфета, после чего распрощался и покинул этот необыкновенный дом.
Вернувшуюся с дежурства жену порадовало сообщение, что муж не голоден, — очень уж она уставала в своей больнице. Супруги посидели немного перед телевизором и рано легли. Комиссар не мог заснуть, мешало неприятное ощущение — что-то он забыл сделать, но как ни старался, так и не вспомнил.
Яцек пересидел всех и добился своего: удалось перекинуться парой слов с Дороткой, незаметно забравшись в машину.
* * *
Без четверти двенадцать в понедельник Бежан уже мог ознакомиться с полученным от патологоанатома документом. Он на всякий случай позвонил коллеге.
— Хотел бы окончательно уточнить, — извинился он. — В переводе на человеческий язык её стукнули неким тупым предметом по правому виску, что могло лишить её сознания… могло, но не обязательно лишило…
— Я и не сомневался, что ты позвонишь, — перебил комиссара доктор, знакомство с которым уже насчитывало добрый десяток лет. — Женщине было восемьдесят восемь лет. Когда достигнешь такого возраста, поймёшь, что для твоего здоровья вредно, если даже помашут перед носом тряпкой. Но все равно от этого не помрёшь. А она померла. Организм у неё был на редкость здоровый. Одно лишь исключение: в начальной стадии рак матки, она бы продержалась максимум два года, разве что удачная операция…
— Но ведь не от того же…
— Я тебе написал ясно: убить её удар не мог. Яд выбей из своей дурацкой башки, содержимому желудка старушки любой из нас мог бы позавидовать. Отличные деликатесы, обильно политые отличным же вином. Помолчи, и без того знаю, о чем спросишь. Так вот, другой возможности, как удушение подушкой, я не вижу. А говорю тебе об этом по дружески, в частном порядке, исходя из личного многолетнего опыта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100