Есть хочется, да и Сильвия психует, обед перестоится.
Меланья не упустила случая съехидничать:
— А бедный Мартинек помрёт с голода. Ты права, с нас и одного трупа достаточно. А как ты думаешь, отчего она умерла? Сердце? Лицо у неё какое-то странное.
— И вовсе не странное, мне таким не кажется.
— Цвет! Я же сразу сказала — цвет какой-то неестественный. Приглядись получше — вот здесь вроде бы желтоватое, а тут синюшное…
— Если даже и жёлтое, то может быть печень, хотя мне оно кажется скорее кремовым. Синего почти и не нет, это ты придумала. А что, у неё было больное сердце?
— Откуда мне знать? Ты разговаривала с Войцеховским, надо было спросить.
— Представь себе, когда я разговаривала с Войцеховским, Вандзя ещё не была в таком состоянии.
— А может, летаргический сон?
— Ну, Малик разберётся. Не зароем же мы её ещё сегодня вечером.
— Особенно, если копать могилу примется Мартинек…
— И что привязалась к парню? Он сейчас занимается раковиной в ванной, работы хватает. Хотя теперь вроде бы уже и торопиться не к чему…
Снизу донёсся раздражённый вопль Сильвии, у которой переварились макароны. Это решило проблему. Вандзя, в отличие от макарон, могла и подождать. Закрыв дверь в её комнату, сестры пустились в столовую. Обе жутко проголодалась, ведь сегодня обед задержался, а сделанное открытие как-то не сказалось на аппетите.
Мартинек живо интересовался пани Вандой — с чего бы это? Его вывели из заблуждения: нет, пани Ванда не уехала по делам, она просто ещё спит.
Мартинек немного удивился, но ему объяснили, что таково воздействие шампанского на организм пожилых людей.
— Так мне потом придётся для неё специально разогревать обед? — возмутилась Сильвия. — И без того перестоялся. Ну да ладно, на пару разогрею. Надеюсь, она проснётся лишь к ужину, тогда покормлю их с Дороткой вместе. А если до Дороткиного возвращения пробудится, устрою для неё лёгкий завтрак. А если проспит целые сутки…
Сутки исключались. После обеда заловили доктора Малика, и он прибыл в знакомый дом через пять минут. Тут ему сообщили о появлении в доме престарелой родственницы и о её подозрительном состоянии, только что обнаруженном. Доктор Малик поднялся наверх, его сопровождали Фелиция и Меланья. Сильвия, уже информированная о случившемся, осталась за столом, не проявляя особого желания взглянуть на бедную Вандзю. Мартинек — тем более, ведь сегодня никто не мешал ему прикончить все блюда, что остались на столе.
Доктор Малик был доктором не только опытным, но и старомодным, с хорошими манерами.
— Я очень сожалею, — прочувствованно сказал он, — но ваша родственница, уважаемые дамы, скончалась уже несколько часов назад. Окно в комнате было открыто?
— Приоткрыто, — ответила Фелиция. — Она любила спать на свежем воздухе.
— В таком случае я бы предположил, что кончина наступила ещё вчера вечером, скажем, между десятью часами и часом ночи. Она болела?
— Да нет…
— А хронические заболевания?
— О них нам ничего не известно. Видите ли, пан доктор, Ванда приехала к нам совсем недавно, и недели не прошло. Казалась вполне здоровой. Вернулась из Штатов насовсем…
— Пожилые люди, особенно приехавшие из западных стран, обычно располагают подробнейшей медицинской документацией и возят её с собой. Судя по внешнему виду покойной, мне трудно назвать причину смерти, так что я не могу дать свидетельства о смерти. Вы видели у неё какие-нибудь бумаги?
— Бумаги-то у неё есть, — со вздохом сказала Фелиция. — Целая папка. Доротка ей подавала каждый вечер перед сном или утром.
— Да, я слышала из своей комнаты, — подтвердила Меланья. — Где-то на столике лежала.
— А, вон на столике лежит, — увидела Фелиция. — И даже две папки.
— Мне не стоит тут ничего трогать, прошу вас, уважаемые пани, загляните в них сами.
Фелиция заглянула в одну папку, Меланья в другую.
— Вот! — сказала Фелиция. — Похоже на кардиограмму.
— А в моей, кажется, лишь финансовые документы.
— Финансовые мне ни к чему! — отказался доктор. — А вот эти посмотрим, посмотрим… Минутку.
Обе сестры молча наблюдали за тем, как доктор, озабоченно нахмурив брови, изучал выписки из истории болезни, анализы, заключения и прочую медицинскую документацию. Знание латыни очень облегчало изучение. Наконец доктор Малик поднял голову, и сестры увидели, что выражение лица у него чрезвычайно озабоченное.
— Увы, вынужден вас огорчить, — сказал доктор Малик. — Просто на редкость здоровая женщина! Сердце без изъяна, жёлчный пузырь с протоками — идеальны, сахар в норме, никаких воспалительных процессов в организме; в лёгких ни малейших изменений, давление как у молоденькой девушки. Судя по датам на справках, пациентка находилась под постоянным медицинским наблюдением. Позавидовать можно…
— Заботилась о своём здоровье наша Вандзя, — пробурчала Меланья, стараясь, чтобы её замечание не прозвучало ехидно.
— Так что я ума не приложу, что же стало причиной летального исхода. Вот здесь и здесь наблюдается небольшое посинение… Трудности с дыханием? Одышка? Не замечали? В документации ни слова об этом.
— Придётся опять звонить Войцеховскому, — мрачно заключила Фелиция. — Может, он о чем знает. Куда подевалась Доротка? Мне по-английски не договориться с телефонистками!
Добрый доктор Малик и тут пришёл на выручку. Он прекрасно понимал, какие неприятности ожидают его пациенток, и очень им сочувствовал. К тому же ему, как медику, самому было интересно узнать, отчего умерла эта старушка. Возможно, не захотела, чтобы какая-то болезнь была отмечена в документации? Тогда лишь вскрытие её выявит.
— Что касается языка, то я к вашим услугам, милые пани. Английским я владею свободно. Что надо сделать?
Вторичные поиски Войцеховского выявили, что, во-первых, английский Доротка знает лучше доктора, а во-вторых, идти проторённым путём оказалось легче. Войцеховского попросили позвонить по известному ему варшавскому телефону, что тот и сделал.
— Вы сядьте, проше пана, — начала Фелиция. — Сели? Ванда померла.
Донёсшиеся с того конца провода звуки свидетельствовали, что Войцеховский, наоборот, вскочил и при этом что-то разбил.
— Как это померла? Что произошло? Несчастный случай?
— Нет, скончалась сама по себе этой ночью, в своей постели. Отчего умерла — не знаем. И наш доктор не понимает, хотя с её медицинскими бумагами ознакомился. Может, у неё была какая-то болезнь, о которой не упоминается в документации?
— Боже! Боже! Вандзя умерла! Наконец… то есть, я хотел сказать, какое несчастье!
— Не волнуйтесь, я вас понимаю, — чуть ли не ласково произнесла в трубку Фелиция. — Вы знали её долгие годы, можете нам сказать, чем она болела?
— Болела?! — пришёл в себя Войцеховский. — Да она ничем не болела!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Меланья не упустила случая съехидничать:
— А бедный Мартинек помрёт с голода. Ты права, с нас и одного трупа достаточно. А как ты думаешь, отчего она умерла? Сердце? Лицо у неё какое-то странное.
— И вовсе не странное, мне таким не кажется.
— Цвет! Я же сразу сказала — цвет какой-то неестественный. Приглядись получше — вот здесь вроде бы желтоватое, а тут синюшное…
— Если даже и жёлтое, то может быть печень, хотя мне оно кажется скорее кремовым. Синего почти и не нет, это ты придумала. А что, у неё было больное сердце?
— Откуда мне знать? Ты разговаривала с Войцеховским, надо было спросить.
— Представь себе, когда я разговаривала с Войцеховским, Вандзя ещё не была в таком состоянии.
— А может, летаргический сон?
— Ну, Малик разберётся. Не зароем же мы её ещё сегодня вечером.
— Особенно, если копать могилу примется Мартинек…
— И что привязалась к парню? Он сейчас занимается раковиной в ванной, работы хватает. Хотя теперь вроде бы уже и торопиться не к чему…
Снизу донёсся раздражённый вопль Сильвии, у которой переварились макароны. Это решило проблему. Вандзя, в отличие от макарон, могла и подождать. Закрыв дверь в её комнату, сестры пустились в столовую. Обе жутко проголодалась, ведь сегодня обед задержался, а сделанное открытие как-то не сказалось на аппетите.
Мартинек живо интересовался пани Вандой — с чего бы это? Его вывели из заблуждения: нет, пани Ванда не уехала по делам, она просто ещё спит.
Мартинек немного удивился, но ему объяснили, что таково воздействие шампанского на организм пожилых людей.
— Так мне потом придётся для неё специально разогревать обед? — возмутилась Сильвия. — И без того перестоялся. Ну да ладно, на пару разогрею. Надеюсь, она проснётся лишь к ужину, тогда покормлю их с Дороткой вместе. А если до Дороткиного возвращения пробудится, устрою для неё лёгкий завтрак. А если проспит целые сутки…
Сутки исключались. После обеда заловили доктора Малика, и он прибыл в знакомый дом через пять минут. Тут ему сообщили о появлении в доме престарелой родственницы и о её подозрительном состоянии, только что обнаруженном. Доктор Малик поднялся наверх, его сопровождали Фелиция и Меланья. Сильвия, уже информированная о случившемся, осталась за столом, не проявляя особого желания взглянуть на бедную Вандзю. Мартинек — тем более, ведь сегодня никто не мешал ему прикончить все блюда, что остались на столе.
Доктор Малик был доктором не только опытным, но и старомодным, с хорошими манерами.
— Я очень сожалею, — прочувствованно сказал он, — но ваша родственница, уважаемые дамы, скончалась уже несколько часов назад. Окно в комнате было открыто?
— Приоткрыто, — ответила Фелиция. — Она любила спать на свежем воздухе.
— В таком случае я бы предположил, что кончина наступила ещё вчера вечером, скажем, между десятью часами и часом ночи. Она болела?
— Да нет…
— А хронические заболевания?
— О них нам ничего не известно. Видите ли, пан доктор, Ванда приехала к нам совсем недавно, и недели не прошло. Казалась вполне здоровой. Вернулась из Штатов насовсем…
— Пожилые люди, особенно приехавшие из западных стран, обычно располагают подробнейшей медицинской документацией и возят её с собой. Судя по внешнему виду покойной, мне трудно назвать причину смерти, так что я не могу дать свидетельства о смерти. Вы видели у неё какие-нибудь бумаги?
— Бумаги-то у неё есть, — со вздохом сказала Фелиция. — Целая папка. Доротка ей подавала каждый вечер перед сном или утром.
— Да, я слышала из своей комнаты, — подтвердила Меланья. — Где-то на столике лежала.
— А, вон на столике лежит, — увидела Фелиция. — И даже две папки.
— Мне не стоит тут ничего трогать, прошу вас, уважаемые пани, загляните в них сами.
Фелиция заглянула в одну папку, Меланья в другую.
— Вот! — сказала Фелиция. — Похоже на кардиограмму.
— А в моей, кажется, лишь финансовые документы.
— Финансовые мне ни к чему! — отказался доктор. — А вот эти посмотрим, посмотрим… Минутку.
Обе сестры молча наблюдали за тем, как доктор, озабоченно нахмурив брови, изучал выписки из истории болезни, анализы, заключения и прочую медицинскую документацию. Знание латыни очень облегчало изучение. Наконец доктор Малик поднял голову, и сестры увидели, что выражение лица у него чрезвычайно озабоченное.
— Увы, вынужден вас огорчить, — сказал доктор Малик. — Просто на редкость здоровая женщина! Сердце без изъяна, жёлчный пузырь с протоками — идеальны, сахар в норме, никаких воспалительных процессов в организме; в лёгких ни малейших изменений, давление как у молоденькой девушки. Судя по датам на справках, пациентка находилась под постоянным медицинским наблюдением. Позавидовать можно…
— Заботилась о своём здоровье наша Вандзя, — пробурчала Меланья, стараясь, чтобы её замечание не прозвучало ехидно.
— Так что я ума не приложу, что же стало причиной летального исхода. Вот здесь и здесь наблюдается небольшое посинение… Трудности с дыханием? Одышка? Не замечали? В документации ни слова об этом.
— Придётся опять звонить Войцеховскому, — мрачно заключила Фелиция. — Может, он о чем знает. Куда подевалась Доротка? Мне по-английски не договориться с телефонистками!
Добрый доктор Малик и тут пришёл на выручку. Он прекрасно понимал, какие неприятности ожидают его пациенток, и очень им сочувствовал. К тому же ему, как медику, самому было интересно узнать, отчего умерла эта старушка. Возможно, не захотела, чтобы какая-то болезнь была отмечена в документации? Тогда лишь вскрытие её выявит.
— Что касается языка, то я к вашим услугам, милые пани. Английским я владею свободно. Что надо сделать?
Вторичные поиски Войцеховского выявили, что, во-первых, английский Доротка знает лучше доктора, а во-вторых, идти проторённым путём оказалось легче. Войцеховского попросили позвонить по известному ему варшавскому телефону, что тот и сделал.
— Вы сядьте, проше пана, — начала Фелиция. — Сели? Ванда померла.
Донёсшиеся с того конца провода звуки свидетельствовали, что Войцеховский, наоборот, вскочил и при этом что-то разбил.
— Как это померла? Что произошло? Несчастный случай?
— Нет, скончалась сама по себе этой ночью, в своей постели. Отчего умерла — не знаем. И наш доктор не понимает, хотя с её медицинскими бумагами ознакомился. Может, у неё была какая-то болезнь, о которой не упоминается в документации?
— Боже! Боже! Вандзя умерла! Наконец… то есть, я хотел сказать, какое несчастье!
— Не волнуйтесь, я вас понимаю, — чуть ли не ласково произнесла в трубку Фелиция. — Вы знали её долгие годы, можете нам сказать, чем она болела?
— Болела?! — пришёл в себя Войцеховский. — Да она ничем не болела!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100