Доротка, согнувшись, пробиралась по стеночке под окном и нечаянно услышала — разговор они вели о ней.
— Что ни скажешь — сразу надуется, замкнётся и ни слова в ответ, — говорила Фелиция, — и вечно недовольна…
— Вовсе нет, — возразила Сильвия. — Не понимаю, что ты её вечно попрекаешь, что перед зеркалом вертится. Не так уж много и вертится, к тому же девчонка красивая… Не пойму я тебя.
— А чего тут не понять? Для её же блага. Девчонки в её возрасте ужасно глупые.
— Не только в её возрасте, — ехидно захихикала Меланья. — А у неё дурь из головы надо выбить, не то зазнается.
— А с чего ей зазнаваться? — не поняла Сильвия.
— Да хотя бы из-за языков. Полиглотка! Полиглотка-идиотка, но идиотка талантливая…
— Преувеличиваешь! — перебила Меланью Фелиция. — Вовсе она не идиотка, никаких особенных глупостей не делает…
— Потому и не делает, что мы её воспитываем, — стояла на своём Меланья. — А она огрызается. Я лично такого не потерплю!
— А сама? Всю жизнь только и знала, что огрызалась, слова ей не скажи.
— Ты же меня воспитывала, вот я такая воспитанная выросла, так тебе нравлюсь…
— Не скажу, что ты мне так уж нравишься, а Доротка не в тебя пошла. Есть в ней такая симпатичная черта… ну как бы это получше сформулировать… в общем, она всегда готова на уступки, готова прийти к согласию, решить полюбовно спор. Это в ней от Анджея, тот всегда стремился к тому, чтобы всем было хорошо, вот только Кристина вечно шла наперекор, а ведь он не имел ничего против, чтобы оформить с ней брак. И если бы она хоть чуточку настояла… Тем более что повода ревновать у него не было, да она никогда бы и не дала такого повода. А был он ревнив, факт.
— Она тоже…
Вспоминая потом этот разговор, Доротка сделала вывод, что её воспитывают, особенно Меланья, и воспитательные методы тёток встали ей поперёк горла. Но видно, и в самом деле она унаследовала от отца снисходительность и понимание и решила: попробует относиться к ним с пониманием, по мере возможности спокойно выслушивать их поучения и придирки, а поступать по-своему. И какое-то время тётки не могли надивиться, какой послушной стала их племянница! Однако вскоре той надоело, не по силам было терпеть, жить по принципу «пусти курицу на грядку». Пришлось защищаться.
И вот теперь стало ясно: правильно поступила, надо было себя защищать. И тогда, и теперь. Иначе с такими просто не выжить. Для Фелиции не существует другого мнения, кроме собственного. Меланья, как злобная проказливая обезьяна, считает возможным строить пакости своим жертвам. Сильвия пакостей не делает, но лишь по лени, в принципе не глупа, соображать может, но не хочет.
Занятая своими мыслями, Доротка не слушала, из-за чего шёл спор за столом, очнулась лишь когда Сильвия вскочила, с грохотом отодвинув стул.
— А мне плевать! — в ярости крикнула она. — Приготовлю на обед покупные клёцки. И мне не будет стыдно! Да, да, покупные! И к ним сметанный соус! И маринованную селёдку!!!
— То-то обрадуется Мартинек! — захихикала Меланья.
— А сейчас с меня довольно, отправляюсь спать — и все!
— Подождите, тётя, — ухватила Сильвию за полу халата Доротка. — Что такое тюря?
Сильвия не поверила своим ушам.
— Как ты сказала?
— Тюря.
— Тюрю я не вынесу, — проворчала Фелиция. — Не смей готовить тюрю.
— С чего ты вдруг заинтересовалась тюрей? — спросила Меланья.
— Да не я, крёстная бабуля мечтает о ней. Ещё в аэропорту сказала, чуть ли не первые её слова на родной земле. А я забыла сразу вам сказать. Что это такое?
— Не иначе, как она спятила, — пробормотала Сильвия, оскорблённая в лучших своих чувствах, выдёргивая полу халата из Дороткиных пальцев. — Кто в наше время готовит тюрю? Да и в военные времена тоже.
— Может, в Америке у неё была кухарка какая-нибудь наша соотечественница из глухой провинции? — предположила Меланья.
— Не верю я, что ей и в самом деле хочется тюри, — твёрдо заявила Фелиция.
— Но она сама сказала. Так что такое тюря?
— Найди кулинарную книгу… — начала было Меланья.
Сильвия сжалилась над Дороткой.
— Да не найдёшь ты её ни в одной кулинарной книге. Самая что ни есть примитивная еда, раньше в деревнях её последние бедняки ели. Крошили в воду засохший хлеб или корки, подсаливали и хлебали.
— Не поверю, чтобы в доме у Вандзи Ройкувны ели такое, — упорствовала Меланья.
— Может, путешествуя по родному краю, забрела в убогую хату?…
— Да просто вспомнилось ей словечко, ну и уцепилась за него, дескать, такая она патриотка. Сильвия, никаких тюрь, даже из уважения к гостье!
— Не волнуйся. Как же, разбежалась, — огрызнулась Сильвия и отправилась спать в чуланчик.
Укладываясь на диване в гостиной после того, как ещё раз приготовила чай для двух тёток и потом убрала со стола, Доротка задумалась над тем, как же ей теперь сочетать с работой новые обязанности. Сегодня она не бралась за редактуру, не до того было, но завтра придётся непременно поработать, сроки поджимают. В постели работать не сможет, ведь надо разложить перед собой как минимум две книги, точнее рукопись перевода и книгу-оригинал, с которого делался перевод, чтобы сравнивать. И читать параллельно, по кусочку. Не говоря уже о всяких справочниках, энциклопедиях и специальных словарях. Где все это разложить?
Может, в уголке гостиной-столовой поставить туристский столик? Так ведь все равно тётки работать не дадут, поручениями завалят, если она сядет работать у них под рукой. А тут ещё и говорливая крёстная… Придётся, видно, работать по ночам, когда все отправятся на покой, вот как сегодня. Так, может, прямо сейчас и начать?
Но прежде чем Доротка додумала эту идею до конца, глаза её сами собой закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.
* * *
На следующий день с самого утра Фелиция решала важную проблему: как сделать, чтобы все ушли из дому? И сестры, и Доротка, и гостья. Не совсем ушли — хоть на полдня. Ну Меланья, наверное, поедет к себе в редакцию. У Доротки могут быть лекции. Но вот Сильвия проторчит весь день дома, это уж наверняка. Разве что за покупками отправится. А куда девать Ванду? О, надо уговорить её сопровождать Сильвию, просто в экскурсионных целях, пусть начнёт познавать новую старую родину с магазинов.
А все из-за того, что Фелиции требовалось позвонить. Причём так, чтобы никто не слышал разговора. В доме имелись три телефонных аппарата на одном номере: в её комнате, в комнате Меланьи и в гостиной. Когда кто-то им звонил, все три аппарата дружно трезвонили. Когда кто-то звонил из дома, остальные два аппарата тоже позванивали, так что подслушать разговор не составляло труда. И если хоть одна баба останется дома, непременно поднимет трубку, как только Фелиция начнёт набирать номер, не из желания подслушивать, а просто подумает — ей звонят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Что ни скажешь — сразу надуется, замкнётся и ни слова в ответ, — говорила Фелиция, — и вечно недовольна…
— Вовсе нет, — возразила Сильвия. — Не понимаю, что ты её вечно попрекаешь, что перед зеркалом вертится. Не так уж много и вертится, к тому же девчонка красивая… Не пойму я тебя.
— А чего тут не понять? Для её же блага. Девчонки в её возрасте ужасно глупые.
— Не только в её возрасте, — ехидно захихикала Меланья. — А у неё дурь из головы надо выбить, не то зазнается.
— А с чего ей зазнаваться? — не поняла Сильвия.
— Да хотя бы из-за языков. Полиглотка! Полиглотка-идиотка, но идиотка талантливая…
— Преувеличиваешь! — перебила Меланью Фелиция. — Вовсе она не идиотка, никаких особенных глупостей не делает…
— Потому и не делает, что мы её воспитываем, — стояла на своём Меланья. — А она огрызается. Я лично такого не потерплю!
— А сама? Всю жизнь только и знала, что огрызалась, слова ей не скажи.
— Ты же меня воспитывала, вот я такая воспитанная выросла, так тебе нравлюсь…
— Не скажу, что ты мне так уж нравишься, а Доротка не в тебя пошла. Есть в ней такая симпатичная черта… ну как бы это получше сформулировать… в общем, она всегда готова на уступки, готова прийти к согласию, решить полюбовно спор. Это в ней от Анджея, тот всегда стремился к тому, чтобы всем было хорошо, вот только Кристина вечно шла наперекор, а ведь он не имел ничего против, чтобы оформить с ней брак. И если бы она хоть чуточку настояла… Тем более что повода ревновать у него не было, да она никогда бы и не дала такого повода. А был он ревнив, факт.
— Она тоже…
Вспоминая потом этот разговор, Доротка сделала вывод, что её воспитывают, особенно Меланья, и воспитательные методы тёток встали ей поперёк горла. Но видно, и в самом деле она унаследовала от отца снисходительность и понимание и решила: попробует относиться к ним с пониманием, по мере возможности спокойно выслушивать их поучения и придирки, а поступать по-своему. И какое-то время тётки не могли надивиться, какой послушной стала их племянница! Однако вскоре той надоело, не по силам было терпеть, жить по принципу «пусти курицу на грядку». Пришлось защищаться.
И вот теперь стало ясно: правильно поступила, надо было себя защищать. И тогда, и теперь. Иначе с такими просто не выжить. Для Фелиции не существует другого мнения, кроме собственного. Меланья, как злобная проказливая обезьяна, считает возможным строить пакости своим жертвам. Сильвия пакостей не делает, но лишь по лени, в принципе не глупа, соображать может, но не хочет.
Занятая своими мыслями, Доротка не слушала, из-за чего шёл спор за столом, очнулась лишь когда Сильвия вскочила, с грохотом отодвинув стул.
— А мне плевать! — в ярости крикнула она. — Приготовлю на обед покупные клёцки. И мне не будет стыдно! Да, да, покупные! И к ним сметанный соус! И маринованную селёдку!!!
— То-то обрадуется Мартинек! — захихикала Меланья.
— А сейчас с меня довольно, отправляюсь спать — и все!
— Подождите, тётя, — ухватила Сильвию за полу халата Доротка. — Что такое тюря?
Сильвия не поверила своим ушам.
— Как ты сказала?
— Тюря.
— Тюрю я не вынесу, — проворчала Фелиция. — Не смей готовить тюрю.
— С чего ты вдруг заинтересовалась тюрей? — спросила Меланья.
— Да не я, крёстная бабуля мечтает о ней. Ещё в аэропорту сказала, чуть ли не первые её слова на родной земле. А я забыла сразу вам сказать. Что это такое?
— Не иначе, как она спятила, — пробормотала Сильвия, оскорблённая в лучших своих чувствах, выдёргивая полу халата из Дороткиных пальцев. — Кто в наше время готовит тюрю? Да и в военные времена тоже.
— Может, в Америке у неё была кухарка какая-нибудь наша соотечественница из глухой провинции? — предположила Меланья.
— Не верю я, что ей и в самом деле хочется тюри, — твёрдо заявила Фелиция.
— Но она сама сказала. Так что такое тюря?
— Найди кулинарную книгу… — начала было Меланья.
Сильвия сжалилась над Дороткой.
— Да не найдёшь ты её ни в одной кулинарной книге. Самая что ни есть примитивная еда, раньше в деревнях её последние бедняки ели. Крошили в воду засохший хлеб или корки, подсаливали и хлебали.
— Не поверю, чтобы в доме у Вандзи Ройкувны ели такое, — упорствовала Меланья.
— Может, путешествуя по родному краю, забрела в убогую хату?…
— Да просто вспомнилось ей словечко, ну и уцепилась за него, дескать, такая она патриотка. Сильвия, никаких тюрь, даже из уважения к гостье!
— Не волнуйся. Как же, разбежалась, — огрызнулась Сильвия и отправилась спать в чуланчик.
Укладываясь на диване в гостиной после того, как ещё раз приготовила чай для двух тёток и потом убрала со стола, Доротка задумалась над тем, как же ей теперь сочетать с работой новые обязанности. Сегодня она не бралась за редактуру, не до того было, но завтра придётся непременно поработать, сроки поджимают. В постели работать не сможет, ведь надо разложить перед собой как минимум две книги, точнее рукопись перевода и книгу-оригинал, с которого делался перевод, чтобы сравнивать. И читать параллельно, по кусочку. Не говоря уже о всяких справочниках, энциклопедиях и специальных словарях. Где все это разложить?
Может, в уголке гостиной-столовой поставить туристский столик? Так ведь все равно тётки работать не дадут, поручениями завалят, если она сядет работать у них под рукой. А тут ещё и говорливая крёстная… Придётся, видно, работать по ночам, когда все отправятся на покой, вот как сегодня. Так, может, прямо сейчас и начать?
Но прежде чем Доротка додумала эту идею до конца, глаза её сами собой закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.
* * *
На следующий день с самого утра Фелиция решала важную проблему: как сделать, чтобы все ушли из дому? И сестры, и Доротка, и гостья. Не совсем ушли — хоть на полдня. Ну Меланья, наверное, поедет к себе в редакцию. У Доротки могут быть лекции. Но вот Сильвия проторчит весь день дома, это уж наверняка. Разве что за покупками отправится. А куда девать Ванду? О, надо уговорить её сопровождать Сильвию, просто в экскурсионных целях, пусть начнёт познавать новую старую родину с магазинов.
А все из-за того, что Фелиции требовалось позвонить. Причём так, чтобы никто не слышал разговора. В доме имелись три телефонных аппарата на одном номере: в её комнате, в комнате Меланьи и в гостиной. Когда кто-то им звонил, все три аппарата дружно трезвонили. Когда кто-то звонил из дома, остальные два аппарата тоже позванивали, так что подслушать разговор не составляло труда. И если хоть одна баба останется дома, непременно поднимет трубку, как только Фелиция начнёт набирать номер, не из желания подслушивать, а просто подумает — ей звонят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100