Сейчас сыграй другую роль:
Скажи, что думает король!
Скажи всю правду, друг родной,
Наш телевизор водяной!
Я потом сам проглядел пергамент. Ошибки не было, Фриссон употребил слово «телевизор». Собственно, по-латыни «телевидение» означает «видение на расстоянии», хотя Фриссон имел в виду нечто совсем не то, что вкладывают в это понятие мои современники. И я посмотрел на озерцо. Нет, честно: я хотел, чтобы оно мне что-нибудь показало.
Озеро затуманилось и потемнело, потом муть рассеялась, но вода осталась темной — цвета индиго, и в глубине начали прорисовываться картины. Я смотрел на воду как завороженный. Даже если бы захотел, не смог бы отвести глаз. Да и не хотел я отворачиваться. Зрелище, мягко говоря, было неотразимое.
Глава 28
И мы увидели деревенскую площадь и толпу крестьян, отбивавшуюся от воинского отряда. Поверить в это было невозможно, но вот поверхность озерца показала нам одного крестьянина, опускающего дубину на голову воина. Вооруженный воин заслонился копьем, но крестьянин оказался проворнее. Его дубинка перебила древко копья пополам.
— Гремлин! — вырвалось у меня. Ведь именно ему, нашему приятелю-виртуозу, удавалось делать так, что вещи вдруг брали и ломались в самый что ни на есть критический момент. Следовало признать, что у него это получалось куда вернее, чем у сложнейших технических устройств. Ведь чем сложнее устройство, тем более высока вероятность, что оно сломается. Гремлин же превосходно обходился тем, что у него было под рукой.
Но вот зрелище битвы померкло, и мы увидели на поверхности зеркала вод другую армию. Тут солдаты бились между собой. По полю битвы носился конный рыцарь. Он орудовал булавой и пытался разнять дерущихся. Но вот его конь споткнулся, и рыцарь упал прямо в самую гущу сражавшихся. Изображение наплывало, становилось крупнее, уходило за края маленького озерка. Наконец я разглядел перевернутый котелок рядом с потухшим походным костром. Котелок был пуст. А потом снова появились сражающиеся воины, и изображение стало мельчать, и в конце концов мы видели поле битвы как бы с высоты птичьего полета. Неожиданно сражающиеся словно бы рванулись куда-то сквозь меня, изображение снова разрослось, и перед моими глазами предстали три крестьянские телеги, нагруженные сеном. Видимо, квартирмейстер нарушил приказ и прислал корм для лошадей вместо еды для людей, и воины голодали.
— Гремлин! — прошептал Жильбер.
— Не исключено, — согласился я. — Однако он действует согласно советам большого специалиста.
И это зрелище затуманилось и растаяло, а его место заняла другая картина. Крестьянин в зеленой куртке, желтых штанах и высоком колпаке переходил от двери к двери. Он выглядел крайне смущенно, а занимался тем, что вынимал из мешка золотые монеты и раздавал их крестьянам. Они, получая монеты, изумленно пялились на них, не веря собственным глазам, потом расплывались в улыбке и принимались благодарить крестьянина в желтой куртке, а тот уже спешил к следующему дому.
— Это же сборщик податей, — нахмурясь, проговорил Жильбер. — Но почему он раздает деньги, вместо того чтобы их собирать?
И озеро его словно бы услыхало. Вода помутнела, потом опять стала прозрачной, и мы увидели большую комнату. Вид нам открывался так, будто бы мы находились в ее верхнем углу. Множество богато одетых людей сгрудились около пяти-шести столов, на которых лежали счеты. Шума мы не слышали, но, если судить по тому, как люди размахивали руками, можно было представить, какой там стоял гомон. Все выглядело точь-в-точь как в телевизионных кадрах, заснятых на нью-йоркской товарной бирже незадолго до окончания не слишком удачных торгов.
— Это казначейство, — пробормотал брат Игнатий. Казначейство. Понятно. Здесь считали деньги. Эти люди были чиновниками.
— А о чем они спорят?
Можно было бы и не спрашивать. Уже задавая вопрос, я знал на него ответ. Они обвиняли друг друга и, конечно, пытались каждый свалить вину на соседа.
А озеро меня будто бы услышало: словно желая ответить на мой вопрос, оно взяло и показало крупным планом большой стол посреди комнаты. На этом столе счетов не было. За этим столом сидел мужчина с массивной золотой цепью на груди, который что-то яростно черкал на кусках пергамента. Эти куски у него услужливо выхватывали нетерпеливо ожидавшие своей очереди мальчишки и бегом тащили их к счетоводам, продираясь сквозь толпу ожесточенно спорящих чиновников. Счетоводы же упрямо сидели за столами и щелкали костяшками счетов. И как только один из мальчишек поднес одному из счетоводов кусок пергамента, озеро тут же показало нам его крупным планом. Там было написано: «Взять по два пенни с каждого крестьянина». Но прямо у нас на глазах слова «Взять» и «по» расплылись и вместо них появились другие. В конце концов распоряжение стало выглядеть так: «Выдать по два пенни каждому крестьянину».
— Что это за заклинание такое? — ошарашенно вымолвил Фриссон.
— Это все Гремлин, — ответил я. — Хотя я не сомневаюсь, что руководит им не кто иной, как наш приятель Крысолов.
Картина подернулась рябью и исчезла, и на ее месте тут же появилась другая. Она напоминала самую первую, вот только досок на столах не было, и толпившиеся одеты были более ярко и богато, на большинстве — дублеты и облегающие штаны. Кроме того, на нескольких я разглядел мужские сорочки — они белели под куртками.
— Это место, откуда командуют армией, — воскликнул Жильбер, не отрывая от озера пристального взгляда.
— И судя по одежде, это верховное командование, — добавил я. — Похоже, что это просто-таки в соседней комнате.
— Это в замке королевы, — пробормотал Игнатий. Жильбер нахмурился.
— Как это? Рыцари и лорды сидят и пишут на пергаменте?
— Это называется централизованным командованием, — объяснил я. — Они пишут свои приказы, а курьеры разносят их полевым генералам.
— Они боятся, как бы поле боя не оказалось у них в штабе, — брезгливо пробурчал Жильбер. — Видимо, это может произойти очень скоро, иначе они не вырядились бы в доспехи.
Я надеялся, что он прав. Какой-то генерал закончил что-то диктовать писарю. Тот посыпал пергамент песком, потом стряхнул песок, убедился, что чернила высохли, и отдал пергамент курьеру, который бегом бросился к двери, на ходу убирая пергамент в сумку. Однако озеро успело увеличить изображение, а мы успели прочитать: «Набрать по пять крестьян-мужчин из каждой деревни». Не успели мы и глазом моргнуть, как приказ изменился: «Отпустить по пять крестьян-мужчин в каждую деревню». Затем приказ исчез в сумке у курьера, и картина на поверхности воды снова сменилась. Мы смотрели сверху на длинную грязную дорогу, по которой плелись десятка два воинов с пиками на плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131