и может случиться, что весь потенциальный запас своих творческих сил они потратят на подготовку большого дела, которого так никогда и не осуществят.
Недовольный собой, Камилл подошел к эркеру: не проходит десяти секунд, чтобы внизу, в стеклянные двери их магазина, не входили или не выходили бы покупатели, главным образом женщины. Одна заинтересовала его странным поведением: ходит перед магазином, разглядывая аппетитные лакомства то в одной, то в другой витрине. Вот вошла и сразу вышла, за такое короткое время вряд ли успела бы что-нибудь купить. Воровка? Но тогда она бы не надела сине-желтое полосатое платье, даже издали бросающееся в глаза. Разве что новичок в этом деле. А может, она голодная?
Сколько голодающих безработных было в годы кризиса! Ему вспомнилось, как однажды, в тридцатые годы, он, тогда еще маленький мальчик, увидел по дороге из школы обтрепанного человека перед витриной колбасного магазина. Этот человек в шапке очень долго стоял, чуть ли не уткнувшись носом в стекло, и издали было видно, как он глотает слюнки; Камилл в порыве какой-то странной недетской благотворительности подошел тогда к нему и из своих карманных денег дал ему крону. Изголодавшийся человек был так потрясен, что не сразу и поблагодарил; вскоре он вышел из колбасной с булочкой и куском дешевой колбасы, а Камилл, отвернувшись, убежал.
Вообще-то девица неплохо одета, живет явно не в бедности — и все же что-то в ее поведении выдает голод. Пожалуй, это уж профессиональная черта будущего романиста— даже мелкие наблюдения он рассматривает с точки зрения того, можно ли их как-то использовать. Описать пантомиму сильного желания чего-то? Но к чему? В его повесть этот случай не вписывается.
Ему надоело смотреть в окно; вдохновение, которого он туг невольно искал, так и не пришло, более того—эти будничные действия за окном лишь отвлекают его мысль. В дурном настроении сложил он в портфель толстые тома, решив в отместку вернуть их в Центральную библиотеку. Все эти литературные теории, примеры, советы Крчмы, дебаты с Тайцнером только лишают человека уверенности в себе и не позволяют написать даже первой фразы.
Камилл вышел из дома. Тяжесть з портфеле, тяжко на душе — как бы избавиться от чужих мнений, выразить себя свободно, независимо, по-своему — но в чем конкретно?
Вдруг на солнечной улице ему бросились в глаза сине-желтые полоски. Красивая девушка, безусловно красивая, — и он в изумлении остановился: да ведь это невеста Гейница, или его двоюродная сестра, что ли...
— Вот не думала, что могу вас тут встретить! — засветилось ее лицо. — Я только что приехала из Рокицан, случайно шла мимо... У меня тут недалеко подруга живет.
Опять у нее веки намазаны чем-то блестящим, вазелин на веках — в этом, видно, выражается ее провинциальная оригинальность в косметике.
— А что вы делаете в Праге?
— Работаю телефонисткой, — засмеялась она.— В междугородном цен i ре. Уже целый месяц. — Она восхищенно посмотрела ему в глаза. — Чтобы быть ближе... к культуре, и вообще... — это прозвучало не слишком-то убедительно. — На работу мне выходить только завтра.
— А приехали вы уже сегодня. Значит, у вас свидание, — попытался он разыграть детектива. — С Гонзой Гейницем.
По ее лицу пробежала тень.
— С Гонзой не очень-то весело... — ответила она уклончиво.
Могла ли она стать литературным образом? По своим физическим данным — бесспорно (правда, скорее в романчике для дамского журнала): симпатичная, с хорошей фигурой, по-молодому активна, похоже, девушка с изюминкой. Но, чтобы послужить литературной моделью, ей нужна какая-нибудь яркая особенность, особый элемент ее душевного состояния. Однако врать правдоподобно, хоть и явно,— для литературного образа маловато.
— Как идет жизнь в Рокицанах?
— Там не живут, там спят. Я теперь вообще не понимаю, как могла столько лет прозябать там, на почте.
— И сколько же?
— Целых два года, представьте!
В некоторой привлекательности ей не откажешь. Но я ведь собрался сдавать в библиотеку полцентнера книжек! А поймал себя на том, что двинулся рядом с девушкой в противоположном направлении, по дороге незаметно ее рассматривая. Муза в районном масштабе, Мэрилин Монро «Мценского уезда». Ходила перед нашим винным погребком, как лиса вокруг курятника... И вдруг Камилл понял, что встреча начинает его забавлять.
— Всего месяц в Праге — значит, вы наверняка не успели узнать все, что можно увидеть. Что бы вам показать: Вртбовский сад, часовню святого Ваплава, галерею в Манеже?..
— Гигантское колесо.
Они пошли по Карлову мосту. Персонаж для повести: молодая девушка, на первый взгляд легкомысленная, на самом деле оказывается человеком глубоким, содержательным... Проверим: значит, ты нашла службу в Праге, чтобы быть поближе к культуре?..
Он начал рассказывать ей о святой Луитгарде и о скульптурах Брауна во дворце Клам-Галласа и в Куксе. И почти сразу прямо-таки физически ощутил, что она заставляет себя изображать заинтересованность.
Ладно: спустимся-ка прямиком в подвал...
— Вам это платье очень к лицу. Синее и желтое — очень изощренный вкус.
— Я сама его сшила! — с радостью похвалилась девушка.—То есть... шить — это мое хобби. — Она поторопилась рассеять подозрение, будто и остальной ее гардероб — не из модного салона.
Отчего это судьба все время подсовывает ему портних? Правда, у Мины — врожденная элегантность и шарм, каждым жестом, одной только походкой она невольно распространяет вокруг себя флюиды «роковой» женщины, одень ее хоть в мешок из-под картошки. Но Мина — уже осень, в перспективе у нее — только холодная, хмурая зима, а Павла Хованцова — сама весна в разгаре. И если я сказал, что ей идет несколько вызывающее платье, то это был ее просто комплимент.
И Камилл сознался себе в том, что уже не ищет в этой девушке черт литературного персонажа, что его интересует она сама. Хорошо сложенная, красивая девчонка — когда он придерживал ее за локоть перед автомобилем, слегка — но явно намеренно — прижала на миг его к себе И вокруг их магазина она вертелась в каком странном нетерпении, разумеется, не для того, чтобы якобы разыскать подругу. Что же случилось: королева умерла, да здравствует королева? Подошли к кинотеатру.
— Рита Хейуорт, говорят, хороша, — сказал Камилл; тут ему в голову пришел провокационный вопрос, словно он хотел предоставить судьбе еще одну возможность, -— В котором часу у вас свидание с Гонзой? — неожиданно выпалил он.
Она слегка поколебалась.
— В шесть, — ответила, к его удивлению, без уверток. Камилл глянул на часы. Без трех минут шесть. Он не в
силах заставить себя испытывать угрызения совести перед Гонзой: эта девица все равно от него сбежит, ей хочется лучшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Недовольный собой, Камилл подошел к эркеру: не проходит десяти секунд, чтобы внизу, в стеклянные двери их магазина, не входили или не выходили бы покупатели, главным образом женщины. Одна заинтересовала его странным поведением: ходит перед магазином, разглядывая аппетитные лакомства то в одной, то в другой витрине. Вот вошла и сразу вышла, за такое короткое время вряд ли успела бы что-нибудь купить. Воровка? Но тогда она бы не надела сине-желтое полосатое платье, даже издали бросающееся в глаза. Разве что новичок в этом деле. А может, она голодная?
Сколько голодающих безработных было в годы кризиса! Ему вспомнилось, как однажды, в тридцатые годы, он, тогда еще маленький мальчик, увидел по дороге из школы обтрепанного человека перед витриной колбасного магазина. Этот человек в шапке очень долго стоял, чуть ли не уткнувшись носом в стекло, и издали было видно, как он глотает слюнки; Камилл в порыве какой-то странной недетской благотворительности подошел тогда к нему и из своих карманных денег дал ему крону. Изголодавшийся человек был так потрясен, что не сразу и поблагодарил; вскоре он вышел из колбасной с булочкой и куском дешевой колбасы, а Камилл, отвернувшись, убежал.
Вообще-то девица неплохо одета, живет явно не в бедности — и все же что-то в ее поведении выдает голод. Пожалуй, это уж профессиональная черта будущего романиста— даже мелкие наблюдения он рассматривает с точки зрения того, можно ли их как-то использовать. Описать пантомиму сильного желания чего-то? Но к чему? В его повесть этот случай не вписывается.
Ему надоело смотреть в окно; вдохновение, которого он туг невольно искал, так и не пришло, более того—эти будничные действия за окном лишь отвлекают его мысль. В дурном настроении сложил он в портфель толстые тома, решив в отместку вернуть их в Центральную библиотеку. Все эти литературные теории, примеры, советы Крчмы, дебаты с Тайцнером только лишают человека уверенности в себе и не позволяют написать даже первой фразы.
Камилл вышел из дома. Тяжесть з портфеле, тяжко на душе — как бы избавиться от чужих мнений, выразить себя свободно, независимо, по-своему — но в чем конкретно?
Вдруг на солнечной улице ему бросились в глаза сине-желтые полоски. Красивая девушка, безусловно красивая, — и он в изумлении остановился: да ведь это невеста Гейница, или его двоюродная сестра, что ли...
— Вот не думала, что могу вас тут встретить! — засветилось ее лицо. — Я только что приехала из Рокицан, случайно шла мимо... У меня тут недалеко подруга живет.
Опять у нее веки намазаны чем-то блестящим, вазелин на веках — в этом, видно, выражается ее провинциальная оригинальность в косметике.
— А что вы делаете в Праге?
— Работаю телефонисткой, — засмеялась она.— В междугородном цен i ре. Уже целый месяц. — Она восхищенно посмотрела ему в глаза. — Чтобы быть ближе... к культуре, и вообще... — это прозвучало не слишком-то убедительно. — На работу мне выходить только завтра.
— А приехали вы уже сегодня. Значит, у вас свидание, — попытался он разыграть детектива. — С Гонзой Гейницем.
По ее лицу пробежала тень.
— С Гонзой не очень-то весело... — ответила она уклончиво.
Могла ли она стать литературным образом? По своим физическим данным — бесспорно (правда, скорее в романчике для дамского журнала): симпатичная, с хорошей фигурой, по-молодому активна, похоже, девушка с изюминкой. Но, чтобы послужить литературной моделью, ей нужна какая-нибудь яркая особенность, особый элемент ее душевного состояния. Однако врать правдоподобно, хоть и явно,— для литературного образа маловато.
— Как идет жизнь в Рокицанах?
— Там не живут, там спят. Я теперь вообще не понимаю, как могла столько лет прозябать там, на почте.
— И сколько же?
— Целых два года, представьте!
В некоторой привлекательности ей не откажешь. Но я ведь собрался сдавать в библиотеку полцентнера книжек! А поймал себя на том, что двинулся рядом с девушкой в противоположном направлении, по дороге незаметно ее рассматривая. Муза в районном масштабе, Мэрилин Монро «Мценского уезда». Ходила перед нашим винным погребком, как лиса вокруг курятника... И вдруг Камилл понял, что встреча начинает его забавлять.
— Всего месяц в Праге — значит, вы наверняка не успели узнать все, что можно увидеть. Что бы вам показать: Вртбовский сад, часовню святого Ваплава, галерею в Манеже?..
— Гигантское колесо.
Они пошли по Карлову мосту. Персонаж для повести: молодая девушка, на первый взгляд легкомысленная, на самом деле оказывается человеком глубоким, содержательным... Проверим: значит, ты нашла службу в Праге, чтобы быть поближе к культуре?..
Он начал рассказывать ей о святой Луитгарде и о скульптурах Брауна во дворце Клам-Галласа и в Куксе. И почти сразу прямо-таки физически ощутил, что она заставляет себя изображать заинтересованность.
Ладно: спустимся-ка прямиком в подвал...
— Вам это платье очень к лицу. Синее и желтое — очень изощренный вкус.
— Я сама его сшила! — с радостью похвалилась девушка.—То есть... шить — это мое хобби. — Она поторопилась рассеять подозрение, будто и остальной ее гардероб — не из модного салона.
Отчего это судьба все время подсовывает ему портних? Правда, у Мины — врожденная элегантность и шарм, каждым жестом, одной только походкой она невольно распространяет вокруг себя флюиды «роковой» женщины, одень ее хоть в мешок из-под картошки. Но Мина — уже осень, в перспективе у нее — только холодная, хмурая зима, а Павла Хованцова — сама весна в разгаре. И если я сказал, что ей идет несколько вызывающее платье, то это был ее просто комплимент.
И Камилл сознался себе в том, что уже не ищет в этой девушке черт литературного персонажа, что его интересует она сама. Хорошо сложенная, красивая девчонка — когда он придерживал ее за локоть перед автомобилем, слегка — но явно намеренно — прижала на миг его к себе И вокруг их магазина она вертелась в каком странном нетерпении, разумеется, не для того, чтобы якобы разыскать подругу. Что же случилось: королева умерла, да здравствует королева? Подошли к кинотеатру.
— Рита Хейуорт, говорят, хороша, — сказал Камилл; тут ему в голову пришел провокационный вопрос, словно он хотел предоставить судьбе еще одну возможность, -— В котором часу у вас свидание с Гонзой? — неожиданно выпалил он.
Она слегка поколебалась.
— В шесть, — ответила, к его удивлению, без уверток. Камилл глянул на часы. Без трех минут шесть. Он не в
силах заставить себя испытывать угрызения совести перед Гонзой: эта девица все равно от него сбежит, ей хочется лучшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32