ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Камилл все косился на часы и, нервничая, оглядывался на вход.
— Ждешь кого-нибудь? — спросил Крчма.
— В общем-то... уже и не жду.
Короткая пауза. Именно сейчас Камилл особенно остро почувствовал: этот человек желает ему удачи. Во всем.
— Я должен был встретиться с Ивонной, но, верно, плохо договорились, — сказал он в порыве внезапной откровенности. — Я думал, может, она придет сюда.
— Ах, сладкие муки любви, — хохотнул Роберт Давид.
— Что вы мне приписываете, пан профессор? — растерянно спросил Камилл.
— Не люблю тех, в ком не видна любовь, как говорил Шекспир,
В погребке стоял тяжелый дух табачного дыма. Камилл подошел и включил вентилятор.
— А в прозе тебе стоило бы себя попробовать, — сказал Крчма, когда Камилл сел на место.
— Это и Ивонна советует, — выпалил Камилл и тут же подосадовал: вышло не очень тактично.
— Она раньше читала твои стихи? — напрямик спросил Крчма.
Камилл кивнул. Крчма, медленно допив красное вино, вздохнул.
— Нелегко тебе будет, парень.
— С литературой?
— С Ивонной.
— Считаете — в литературе у меня больше шансов?
— Да, если сумеешь выполнить около дюжины условий. Например, если станешь рассчитывать больше на сердце, чем на разум, — Крчма повел бровями на листки со стихотворениями.— А что касается Ивонны, тут я бы посоветовал тебе поступать как раз наоборот, но советуют влюбленным только дураки.
— Лучше вернемся к литературе. И к другим условиям.
— Главное, то есть талант, у тебя есть — тут и советовать нечего. Остальное — легче: кое от чего надо избавиться. Поменьше позы, поменьше рисовки. Не быть скептиком, каковым, по сути, ты являешься. Прочих условий хватило бы на целую проповедь, а я не преподобный отец, хотя за спиной вы и называли меня Проповедником. Вообще вы были хороший сброд.
— А что самое важное из этой дюжины, пан профессор?
— Откуда мне, черт возьми, знать? Кабы знал я иерархию вещей, стал бы мудрецом всем на зависть. А я вытаскиваю их наобум, как попугай — счастливый билетик; среди нынешних людей, которые в абсолютном большинстве сосредоточиваются на практической стороне жизни, поэту никогда не следовало бы достигать полной зрелости. Почему? Чтобы не утратить чудесную способность по-детски искренне хоть чему-то радоваться. Даже бесполезным вещам. Чего, я думаю, тебе не хватает, так это постоянной, пожалуй, подсознательной готовности радоваться всем сердцем, не считаясь с тем, есть ли для этого партнер. Не уверен, можно ли вообще создавать хорошую литературу без этого свойства. Относись к этому как угодно, но я всегда больше всего уважал людей, которые поют, когда они одни.
Роберт Давид кивком подозвал официантку, Камилл заколебался.
— И не пытайся платить за меня, а то я больше не приду.
— Да я бы и не позволил себе, пан профессор. Вы рассказывали нашему классу многое сверх программы. Буду очень рад снова вас здесь увидеть — быть может, вы и одному мне скажете что-нибудь такое, над чем я мог бы поразмыслить.
Когда за Крчмой закрылась дверь, поднялся и Камилл. В проходе мелькнула фигура отца; встречаться с ним сейчас Камиллу никак не хотелось.
В нерешительности он вышел на улицу. А что... что, если Ивонна, пусть с огромным опозданием, но все-таки явилась к их скамейке?..
И вдруг он решился. Жизненно важные вещи оправдывают предприимчивость, на какую человек в обычной ситуации вряд ли бы решился.
По улице громыхал трамвай. Камилл, как мальчишка, — уже во второй раз сегодня — бросился бежать, увернулся от двух автомобилей и на ходу вскочил в трамвай. Любовь окрыляет людей, а крылья порой гарантируют безопасность.
В передней яростно задребезжал звонок, и пани Мандёускова, сидевшая в кухне, вздрогнула от испуга, как пугалась вот уже двадцать лет. Долгие двадцать лет Герман все обещает что-то сделать с этим звонком.
Она отложила грибок с натянутым на него мужским носком и пошла открывать.
— Что вам угодно?.. Ах, боже, да это пан Камилл! Входите, пожалуйста... Верите, я вас едва узнала!
— Мне ужасно неловко... вы ведь всегда говорили мне «ты», милостивая пани.
Милостивая пани... Она увидела свое маловыразительное лицо в небольшом зеркале возле вешалки: неужто я стала выглядеть чуточку моложе?
— Ах, сколько лет прошло... Вы уже взрослые люди, студенты, у меня теперь и язык бы не повернулся... Папочка, посмотри, кто к нам пришел!
Из комнаты вышел Герман — мог бы заметить, что воротник у него завернулся, когда наспех надевал пиджак.
— Очень рад...
— Посмотри, папочка, как пан Герольд возмужал. Где то время, когда вы нашей девочке помогали делать уроки. Без вас — не знаю, как бы эта вертихвостка осилила выпускные экзамены. Видно, рассчитывала всюду пробиться благодаря своему личику. Да вы присядьте, отведайте хотя бы... капельку домашнего вермута? — и не дождавшись ответа, пани Мандёускова бросилась на кухню.
— Я думал, что застану Ивонну... — услышала она голос Камилла — через открытую дверь из кухни видна была гостиная.
Герман провел рукой по голове, приглаживая реденькие волосы на макушке.
— Ивонна гостит у тети Мины в Пльзени! Должна была вернуться два дня назад — мы немножко беспокоимся...
Гостя, как ни странно, это будто успокоило.
— А мне она не говорила, что собирается уезжать.
— Собралась вдруг — она ведь все решает в два счета. Даже если это касается и более серьезных вещей.
— Ох уж эта Ивонна, ну что вы скажете! — крикнула из кухни пани Анежка, подойдя к дверям. — Ей было строго-настрого велено к воскресенью быть дома. Хоть бы телеграмму послала... У золовки там модный салон, как-то она упомянула, что у нее шьют артистки тамошнего театра, — вот и боюсь я, что Ивонна все еще носится с этой несчастной Академией искусств и, может, надеется через золовку познакомиться с кем из театра... Пожалуй, нам все же не следовало заставлять ее идти в медицинский, — с озабоченным видом повернулась она к мужу, — девушка с такой фигурой, такая красивая, наверное, считает, что все это надо как-то использовать, — извините, мы с Германом сами иной раз не понимаем, в кого у нас дочка уродилась, ведь нас красавцами не назовешь...
Герман решил было энергично остановить жену. Ну-ну, что такого я сказала? И не смог, ладонь его мягко опустилась на стол, и всегда-то он так, мужчина называется, а сграх сильнее его...
— Я не желаю, чтобы моя единственная дочь стала комедианткой! Будто не знаю, как это бывает в театрах. Вроде просто спектакль, а целуются-то по-настоящему, даже на репетициях, и поклонники в гримерных, поздние возвращения домой, поездки бог знает куда, кутежи, короче говоря, свободные нравы...
Пани Анежка снова ушла на кухню; что это пан Камилл все озирается по сторонам, словно удивляется, сколько тут мебели, — и правда, скоро пройти будет негде, но ведь Ивонка не хотела, чтобы-эти вещи стояли в ее комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32