Роги вдруг резко остановился.
— Эй, смотри-ка, Донни! Ты соображаешь, где мы находимся?
Дон вопросительно замычал.
— Да на мосту же, бестолочь! На нашем любимом старом мосту! Помнишь, что мы вытворяли в школе? Ходили по перилам, а приятели обмирали со страху. Они ведь не знали, что психокинез помогает нам не терять равновесия.
Дон еле ворочал языком.
— Уг-гу, п-помню… А т-ты… сал-лага был…
— Но я уже не салага, — тихо ответил Роги. — Теперь ты салага, Дон. Хочешь, поспорим?
Перила не слишком высокие — металлические трубки в ладонь шириной, каждые метров десять прерываются фонарем. Под одним из таких фонарей и остановились братья. Роги прислонил к нему Дона и, чтоб не упал, обвил его руку вокруг столба.
— Смотри! — Ухватившись за фонарь, он легко впрыгнул на перила. — Смотри, Дон!
Он развел руки в стороны, побалансировал, затем твердым шагом пошел вперед. Внизу, метрах в двадцати, поблескивала чернильная вода Андроскоггина. Дон умеет плавать, но плохо. В его теперешнем состоянии не потребуется большого труда, чтоб не дать ему всплыть. Самое сложное — сбросить Дона с моста, не прикасаясь к нему.
— Ух ты! Здорово! — Роги подпрыгнул на трубе. Добравшись до следующего фонаря, он развернулся и захохотал во все горло. — Красота! Ну, Донни! Теперь твоя очередь.
Он спрыгнул на мост и пристально взглянул на брата.
Дон заморгал. Оскалил зубы.
— Н-не х-хочу.
У Роги засосало под ложечкой. Может, он выдал себя, свою враждебность?
— Не хочешь? Ты что, испугался? Или сердечко чересчур сильно бьется при мысли о Солнышке?
— Н-ничего не б-бьется, — пробормотал Дон и попятился. Роги взял себя в руки.
— Тогда ты и есть салага.
— Не… Пр-росто над-рызгался.
— Ну и что? Я тоже надрызгался, однако прошел по перилам. Выпил не меньше тебя, а прошел. Потому что мне все нипочем, а ты трусишь.
— Х-хрен тебе! — Дон погрозил ему кулаком. — Famme ta guele note 25!
— Заткну, если докажешь, что ты не салага!
Дон взревел, обхватил обеими руками фонарь и неуклюже взобрался на перила. Все складывалось как нельзя лучше. Даже если кто и увидит, никому ничего такого в голову не придет. Их разделяют десять метров, и брат уже сделал первый шаг.
— Пока, Дон! — окликнул его Роги. — Я позабочусь о Солнышке. — И задействовал весь свой психокинез, всю принудительную силу.
Дон вскрикнул и сорвался с моста. Долю секунды висел в воздухе, поддерживаемый разве что собственным страхом. Потом ухнул вниз, но, уцепившись за перила, лихорадочно пытался подтянуться. Тяжелые башмаки соскальзывали с железной решетки. Роги направил умственный импульс на руку брата, один за другим отрывая пальцы от влажного металла.
Дон звал его по имени и отчаянно ругался. Ногти ломались, беспомощно скобля перила. Темная кровь забрызгала всю куртку. Вдоль правой щеки тянулась огромная царапина. Психокинез, казалось, изменил Дону, но он цеплялся за мост чисто физической силой, уже не расходуя ее на подтягивание. Мозг исторгал волны ярости и плохо сконцентрированного принуждения.
— Отпусти, черт!.. — крикнул Роги.
Он чувствовал, что слабеет. Череп вот-вот расколется. Может быть, все-таки рискнуть — подойти и отдавить ему пальцы?
Но внезапно он перестал видеть. Лишился и внешнего, и внутреннего зрения.
И услышал голос:
Нет, Роги.
Психокинез и принуждение бесполезны, когда не видишь, куда их направить. У Роги вырвался крик отчаяния, смешанного с облегчением, и он замертво упал на мостовую. Голос, обращавшийся к нему, звучал спокойно и отчужденно:
Опять судьба сводит нас. Забавно, правда? Можно было устроить, чтобы Дон уцелел иным способом, но пролепсис не показывает никакой асимметрии в результате моего вмешательства.
Роги поднял голову и простонал:
— Ты! Снова ты!
Твой брат не может умереть, Роги. Согласно великому предначертанию, он должен жениться на Мари Мадлен Фабре и произвести на свет своих детей. Одному из них уготована великая судьба. Умственно он превзойдет отца, причем будет сознавать свои силы и поможет их осознать всему человечеству. Но на пути его встанут огромные трудности. Ему понадобятся утешение и руководство операнта-метапсихолога, чего родители дать не в состоянии. Ты, Роги, станешь другом и ментором этого будущего ребенка. А теперь поднимайся.
Нет, нет, уходи, я убью его. Я должен, у меня нет другого выхода, кроме как УБИТЬ…
Вставай, Роги.
Наверно, лучше нам обоим умереть, проклятым безумцам! Убей их, убей ОБОИХ, в воду, в воду, пусть растворятся…
Du calme, mon enfant note 26.
Лучше. Так будет лучше.
Вставай, Роги. Ты ничего не знаешь. Ничего! А потому сделаешь так, как я велю.
— Значит, ты не мой Призрак? — Это открытие наполнило его душу необъяснимой горечью.
Все вы — моя ответственность и мое искупление. Все ваше племя.
Едва дыша, Роги поднялся на ноги. В глазах прояснилось, он увидел Дона, стоящего под фонарем: тот шатался и закрывал руками лицо. Бедняга Донни!
Твой брат не понял, что произошло, сообщил Призрак. Его ссадины уже зажили. Отведи его домой, уложи в постель, а завтра к положенному часу доставишь в церковь.
Роги трясся от смеха, ревел, топал ногами, выл. Итак, он не станет убийцей, его миновала чаша сия. Будь ты проклят, чертов Призрак! Одно дело внушать мне: «Ты не должен!» И совсем другое: «Ты не можешь!» О Господи, как смешно! Роги никак не мог успокоиться.
Призрак терпеливо ждал.
Наконец Роги, отсмеявшись, проговорил:
— Значит, пусть все ему, да? А мне ты отводишь роль крестного отца и воспитателя?
Да.
Им овладела дикая, безотчетная ярость.
— Но почему я не мог стать отцом необыкновенного ребенка? Почему ты не позволил мне жениться на Солнышке и самому породить сверхчеловека? Выходит, гены моего брата на это годятся, а мои…
Ты бесплоден, сказал Призрак.
Какая-то машина свернула с Мэн-стрит на мост, чуть притормозила возле них, потом снова набрала скорость. Дон насмешливо помахал ей вслед и нетвердой походкой двинулся к брату.
— Я… бесплоден?..
Орхит, перенесенный пять лет назад, поразил твои семенные канатики. А твоей самокоррекции оказалось недостаточно, чтобы избежать осложнения. Твоя мужская потенция ни в коей мере не пострадала, но детей у тебя не будет.
Ни один маленький Странный Джон не будет сидеть у него на коленях!.. Роги не огорчился. Пусть Дон несет всю ответственность за производство на свет ублюдков. Но уязвленное самолюбие заставило его воскликнуть:
— Так исцели меня! Ты же на все способен, я знаю.
Это невозможно, да и не нужно. Когда свершится предначертание, ты сам поймешь. А пока пусть все остается как есть. Наберись терпения, потому что впереди у тебя долгая жизнь и много важных дел.
Пьяный бред! Кошмар! На Роги вдруг навалилась смертельная усталость.
— Чертовщина какая-то… Уходи, ради Бога, оставь меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176