Убирайтесь и отзовите ваших паршивых командос!
Кир, мы только хотели иметь гарантии, на случай…
ВЫКАТЫВАЙТЕСЬ!
— Я очень сожалею, мистер Лаплас. Слишком ретивый подчиненный взял на себя инициативу и нарушил мои четкие распоряжения.
— Прямо скажем, неувязочка. Ну да ничего, обойдется. Уж я о том позабочусь. По сравнению с вашей организацией нас тут раз, два, и обчелся, однако ж как-то держимся.
— Молодцы. Собственно, потому-то я и побеспокоил вас своим посещением. Приказ моим людям передан. В дальнейшем все указания мистера Ремиларда будут выполняться неукоснительно. Попрошу вас передать ему это.
Лаплас ухмыльнулся и сплюнул в озеро. Откуда-то донесся громкий булькающий звук, сродни безумному смеху.
— Филин? — спросил Киран.
— Не… гагара. Самый лучший северный нырок, ошметок прежней гусиной колонии, что обитала в наших местах пять-шесть миллионов лет назад. За такой срок трудновато сохранить чувство юмора, но, видать, благодаря ему пуховая тварь и выжила. Пока, мистер О'Коннор. Уж вы скажите Вику, что я свой долг исполнил.
— Не сомневайтесь, — сухо заверил Киран.
Старик удалился в коттедж, а Киран испустил вздох мучительной боли. Закрыл глаза, призывая успокаивающие импульсы, и стал купаться в них. Спокойствие, гони прочь подозрения, тревогу, тяжесть в паху… Открыв глаза, он заметил четыре темных силуэта справа у самой воды, не более чем в сотне метров.
И наклонился к наблюдательному устройству. Лосиха и почти взрослые тройняшки мирно щиплют прибрежную траву. Он наблюдал за ними добрых десять минут. Небо сделалось темно-фиолетовым, на северном краю озера хрипло перекликались гагары, и Киран быстро нацелил светорасширитель в том направлении, запрограммировав инфракрасный модуль на обнаружение тел весом свыше девяноста килограммов. Увлекшись, стал прочесывать противоположный берег на расстоянии тысячи двухсот метров.
В окуляре мелькнула цель. Ага, поймал! Киран увидел еще одного лося. Самый крупный зверь, какого он когда-либо видел, — огромный самец, полускрытый густыми зарослями бальзамической пихты. Окраска не темно-коричневая, а серая с подпалинами, как свинцовый сплав. Ветвистые белые рога на заостренных концах почти прозрачны, а ближе к основанию черепа подернуты прожилками кровеносных сосудов. Лось энергично терся своим черепным украшением о стволы деревьев, видимо, испытывая страшный зуд. Затем поднял на Кирана угольно-черные глаза.
— Я назвал его Гласон. Довольно странно для такого чудовища, но когда он был теленком, кличка ему подходила. Он мой любимец. Генетически выведенный альбинос. Очень уж хотелось посмотреть, как выглядят лоси-альбиносы.
Киран продолжал спокойно смотреть в глазок. На сетчатку наложился образ Виктора Ремиларда в темной лесной части визуального поля.
— Гласон… это что, кубик льда?
— Или хладнокровный дьявол, — уточнил Виктор.
Киран поднял голову от прибора.
— Он великолепен. В таком заповеднике, пожалуй, и до глубокой старости доживет.
Он вспомнил, как удивил егеря вопрос, глядит ли Виктор когда-нибудь в трубу. Да, в ясновидении молодой его явно превосходит. Но ясновидение не та метафункция, которая имеет значение в данных обстоятельствах…
Они смотрели друг на друга — сорокалетний здоровяк в расцвете ума и сил и тщедушный умирающий старик. Некогда оливковая кожа Кирана стала желто-бледной, жестко изрезанная морщинами вокруг тонкогубого кельтского рта. Глаза ввалились, но в них горел тот же самый ненасытный огонь, что и у Шэннон. А вот ум за ними не изрыгал ее пламени, а был бездонным колодцем нескончаемой ночи.
Подойди ко мне , сказал Киран.
Ко мне ! — скомандовал Виктор.
Ни один не двинулся с места.
Воздух снова наполнила смешливая перекличка гагар.
Киран пожал плечами, и сцепленные умы отступили на прежние позиции.
— Хотелось попробовать. В общем, ты победил.
Во взгляде Виктора отразилась настороженность.
— Объясните.
— Я хочу присесть.
Они прошли на веранду, и Киран осторожно опустился в плетеное кресло.
— Мое физическое состояние тебе известно. Я держусь на одной силе воли и буду держаться до тех пор, пока не наступит время закончить начатое. Тебе известно, что ФБР, и министерство юстиции, как собаки, роются в моем банке данных и употребляют все законные и незаконные способы, чтобы найти или сфабриковать улики, обвиняющие меня в государственной измене, заговорах, рэкете, крупных хищениях и многочисленных убийствах.
Виктор кивнул.
— А знаешь ли ты, что спровоцировал этот ажиотаж твой брат Дени?
— Нет…
Киран кисло улыбнулся.
— Он и его приспешники стоят за рядом недавно представленных в Конгресс биллей, которые дадут возможность следователям-оперантам вмешиваться в дела таких людей, как я и ты. Поправка, разрешающая умственный перекрестный допрос, была, как ты понимаешь, только началом.
— Понимаю. Все эти годы они не могли нас тронуть. Дени знал, чем я занимаюсь, но доказать не мог. Не только то, что я с помощью умственных сил добивался всего, чего хотел, но даже простой факт моей оперантности.
— Уже есть механический прибор для определения ауры, — сообщил Киран. — Он сконструирован главным образом для идентификации и классификации метафункций новорожденных оперантов. Сейчас его испытывают в Эдинбургском университете. На ближайшем конгрессе метапсихологов Джеймс Макгрегор собирается устроить демонстрацию.
Виктор промолчал. Но в уме передал собеседнику образ распределительного щита в башне без окон.
— Тебе нужны объяснения? — Боль Кирана вдруг отошла куда-то далеко. — А мне казалось, все так просто. Это ключ к окончательной победе. Она должна была быть моей. Но теперь я предлагаю ее тебе…
Киран продолжал говорить, медленно, без околичностей соблазняя эгоцентричного предпринимателя перспективой мирового владычества с помощью угрозы «звездному удару» и в то же время желая, чтобы Виктор заразился безумной мечтой старика, страдающего манией величия. Конечно, его неотесанный практичный мозг сразу увидит зияющие провалы в маниакальной логике. Он предпочтет другие методы, более доступные, земные. Наверняка посмеется над безумцем, интуитивно почувствует, что нужен Кирану, но никогда не расшифрует его скрытых побуждений. Что до стремления к Абсолюту… оно недоступно Виктору Ремиларду, как те звезды, что уже начали зажигаться в летнем небе Нью-Гемпшира.
— Все это может стать твоим. Я почти закончил оформление дарственной и готов передать тебе управление всем, что имею. Когда я уйду, государство ничего не получит. Мои корпорации так же законны для суда присяжных, как любой американский бизнес. А в награду ты поможешь мне расправиться с нашими общими врагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Кир, мы только хотели иметь гарантии, на случай…
ВЫКАТЫВАЙТЕСЬ!
— Я очень сожалею, мистер Лаплас. Слишком ретивый подчиненный взял на себя инициативу и нарушил мои четкие распоряжения.
— Прямо скажем, неувязочка. Ну да ничего, обойдется. Уж я о том позабочусь. По сравнению с вашей организацией нас тут раз, два, и обчелся, однако ж как-то держимся.
— Молодцы. Собственно, потому-то я и побеспокоил вас своим посещением. Приказ моим людям передан. В дальнейшем все указания мистера Ремиларда будут выполняться неукоснительно. Попрошу вас передать ему это.
Лаплас ухмыльнулся и сплюнул в озеро. Откуда-то донесся громкий булькающий звук, сродни безумному смеху.
— Филин? — спросил Киран.
— Не… гагара. Самый лучший северный нырок, ошметок прежней гусиной колонии, что обитала в наших местах пять-шесть миллионов лет назад. За такой срок трудновато сохранить чувство юмора, но, видать, благодаря ему пуховая тварь и выжила. Пока, мистер О'Коннор. Уж вы скажите Вику, что я свой долг исполнил.
— Не сомневайтесь, — сухо заверил Киран.
Старик удалился в коттедж, а Киран испустил вздох мучительной боли. Закрыл глаза, призывая успокаивающие импульсы, и стал купаться в них. Спокойствие, гони прочь подозрения, тревогу, тяжесть в паху… Открыв глаза, он заметил четыре темных силуэта справа у самой воды, не более чем в сотне метров.
И наклонился к наблюдательному устройству. Лосиха и почти взрослые тройняшки мирно щиплют прибрежную траву. Он наблюдал за ними добрых десять минут. Небо сделалось темно-фиолетовым, на северном краю озера хрипло перекликались гагары, и Киран быстро нацелил светорасширитель в том направлении, запрограммировав инфракрасный модуль на обнаружение тел весом свыше девяноста килограммов. Увлекшись, стал прочесывать противоположный берег на расстоянии тысячи двухсот метров.
В окуляре мелькнула цель. Ага, поймал! Киран увидел еще одного лося. Самый крупный зверь, какого он когда-либо видел, — огромный самец, полускрытый густыми зарослями бальзамической пихты. Окраска не темно-коричневая, а серая с подпалинами, как свинцовый сплав. Ветвистые белые рога на заостренных концах почти прозрачны, а ближе к основанию черепа подернуты прожилками кровеносных сосудов. Лось энергично терся своим черепным украшением о стволы деревьев, видимо, испытывая страшный зуд. Затем поднял на Кирана угольно-черные глаза.
— Я назвал его Гласон. Довольно странно для такого чудовища, но когда он был теленком, кличка ему подходила. Он мой любимец. Генетически выведенный альбинос. Очень уж хотелось посмотреть, как выглядят лоси-альбиносы.
Киран продолжал спокойно смотреть в глазок. На сетчатку наложился образ Виктора Ремиларда в темной лесной части визуального поля.
— Гласон… это что, кубик льда?
— Или хладнокровный дьявол, — уточнил Виктор.
Киран поднял голову от прибора.
— Он великолепен. В таком заповеднике, пожалуй, и до глубокой старости доживет.
Он вспомнил, как удивил егеря вопрос, глядит ли Виктор когда-нибудь в трубу. Да, в ясновидении молодой его явно превосходит. Но ясновидение не та метафункция, которая имеет значение в данных обстоятельствах…
Они смотрели друг на друга — сорокалетний здоровяк в расцвете ума и сил и тщедушный умирающий старик. Некогда оливковая кожа Кирана стала желто-бледной, жестко изрезанная морщинами вокруг тонкогубого кельтского рта. Глаза ввалились, но в них горел тот же самый ненасытный огонь, что и у Шэннон. А вот ум за ними не изрыгал ее пламени, а был бездонным колодцем нескончаемой ночи.
Подойди ко мне , сказал Киран.
Ко мне ! — скомандовал Виктор.
Ни один не двинулся с места.
Воздух снова наполнила смешливая перекличка гагар.
Киран пожал плечами, и сцепленные умы отступили на прежние позиции.
— Хотелось попробовать. В общем, ты победил.
Во взгляде Виктора отразилась настороженность.
— Объясните.
— Я хочу присесть.
Они прошли на веранду, и Киран осторожно опустился в плетеное кресло.
— Мое физическое состояние тебе известно. Я держусь на одной силе воли и буду держаться до тех пор, пока не наступит время закончить начатое. Тебе известно, что ФБР, и министерство юстиции, как собаки, роются в моем банке данных и употребляют все законные и незаконные способы, чтобы найти или сфабриковать улики, обвиняющие меня в государственной измене, заговорах, рэкете, крупных хищениях и многочисленных убийствах.
Виктор кивнул.
— А знаешь ли ты, что спровоцировал этот ажиотаж твой брат Дени?
— Нет…
Киран кисло улыбнулся.
— Он и его приспешники стоят за рядом недавно представленных в Конгресс биллей, которые дадут возможность следователям-оперантам вмешиваться в дела таких людей, как я и ты. Поправка, разрешающая умственный перекрестный допрос, была, как ты понимаешь, только началом.
— Понимаю. Все эти годы они не могли нас тронуть. Дени знал, чем я занимаюсь, но доказать не мог. Не только то, что я с помощью умственных сил добивался всего, чего хотел, но даже простой факт моей оперантности.
— Уже есть механический прибор для определения ауры, — сообщил Киран. — Он сконструирован главным образом для идентификации и классификации метафункций новорожденных оперантов. Сейчас его испытывают в Эдинбургском университете. На ближайшем конгрессе метапсихологов Джеймс Макгрегор собирается устроить демонстрацию.
Виктор промолчал. Но в уме передал собеседнику образ распределительного щита в башне без окон.
— Тебе нужны объяснения? — Боль Кирана вдруг отошла куда-то далеко. — А мне казалось, все так просто. Это ключ к окончательной победе. Она должна была быть моей. Но теперь я предлагаю ее тебе…
Киран продолжал говорить, медленно, без околичностей соблазняя эгоцентричного предпринимателя перспективой мирового владычества с помощью угрозы «звездному удару» и в то же время желая, чтобы Виктор заразился безумной мечтой старика, страдающего манией величия. Конечно, его неотесанный практичный мозг сразу увидит зияющие провалы в маниакальной логике. Он предпочтет другие методы, более доступные, земные. Наверняка посмеется над безумцем, интуитивно почувствует, что нужен Кирану, но никогда не расшифрует его скрытых побуждений. Что до стремления к Абсолюту… оно недоступно Виктору Ремиларду, как те звезды, что уже начали зажигаться в летнем небе Нью-Гемпшира.
— Все это может стать твоим. Я почти закончил оформление дарственной и готов передать тебе управление всем, что имею. Когда я уйду, государство ничего не получит. Мои корпорации так же законны для суда присяжных, как любой американский бизнес. А в награду ты поможешь мне расправиться с нашими общими врагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176