Другие исламские страны испугались экономических и политических последствий такой акции.
Но согнанные с родных мест мусульмане-сунниты не торопились отдаться на милость фантастического шиитского режима в Иране. Их привели в ужас уверения аятоллы в том, что Армагеддон оправдан шариатом. Беженцы не без оснований подозревали, что от них потребуют присяги на верность приютившему их государству и пошлют на вечную войну с Ираком. Потому лишь несколько сотен отчаянных откликнулись на приглашение аятоллы. А полтора миллиона мужчин, женщин и детей разместилось в лагерях для беженцев на Аравийском и Синайском полуострове и существовало на случайные подачки, пока Китай не изъявил готовность расселить их в провинции Синьцзянь. В начале сентября началась массовая воздушная переброска людей, а к концу года последние семьи перекочевали в «землю обетованную». Следившие за перемещением работники Красного Креста и Красного Полумесяца отмечали, что беженцев на новом месте встретили очень тепло. В тех отдаленных краях издавна жили их собратья по вере: уйгуры, киргизы, узбеки, таджики, казахи; сообща трудились, орошали пустыни, превращая их в оазисы, и все было бы прекрасно, не разразись гражданская война в Средней Азии. Да еще китайцы замыслили захватить Казахстан. Только Вторжение спасло жителей многострадального Синьцзяна от участи пушечного мяса.
Оно же вернуло паломникам Иерусалим. Ученые Содружества обезвредили от убийственной радиации Священную Землю, и тысячи прежних обитателей высказались за возвращение. Но поскольку статуты Содружества наложили запрет на любую форму теократического правления, ни Израиль, ни Иордания не возродились как отдельные государства. Территория Палестины отныне управлялась Конфедерацией землян (правопреемником ООН), находившейся на первых порах под протекторатом симбиари и галактического Консилиума.
21 сентября 1992 года, в последний понедельник лета, дождь лил как из ведра. Тот день стал памятной датой и для меня, и для моей лавки.
Волнения начались с самого утра, когда я распаковал партию книг, которые выписал из Вудстока на прошлой неделе. В основном это была научная фантастика и приключенческая литература пятидесятых годов в бумажных обложках; я купил три короба за тридцать долларов. Сразу же заприметив довольно редкое издание «Зеленолицей девушки» Джека Уильямсона, я решил, что она одна оправдает мои расходы. Затем наткнулся на вполне сносный экземпляр из первого тиража приключенческого романа Чарли Чана «Китайский попугай» — этот я смогу сбыть, как минимум, за пятнадцать долларов однофамильцу автора, профессору физики из Дартмута. Несмотря на ненастье и ревущий за окнами ураганный ветер, я повеселел и принялся беззаботно насвистывать. Покупателей в такую погоду ждать не приходится, зато я спокойно разберу товар.
Наконец на самом дне короба я увидел потертый конверт из крафта с карандашной пометкой «ВСКРЫВАТЬ ОСТОРОЖНО!!!» Внутри прощупывалась книжонка небольшого формата. Я взрезал конверт, вытряхнул содержимое на рабочий стол, и у меня глаза на лоб полезли. Передо мной лежал «451° по Фаренгейту» Рея Брэдбери из коллекционного издания «Баллантайна» 1953 года тиражом всего в двести экземпляров да еще с подписью автора на титуле. Вдобавок переплет из белого коленкора был новехонький, без единого пятнышка.
Как невероятную драгоценность я положил томик на чистый лист оберточной бумаги и понес в глубь лавки, где размещался мой кабинет. Бережно держа свое сокровище, я уселся за компьютер и вызвал таблицу текущих цен на раритеты; пальцы мои дрожали, нажимая на клавиши. Судя по отразившимся на экране бешеным ценам, даже подержанная копия могла бы уйти за шесть тысяч долларов, не говоря уже о новом экземпляре.
Я снова забарабанил по клавишам и принялся изучать группу состоятельных библиофилов, гоняющихся за моей находкой: техасский фонд фэнтази, врачи из Бель-Эйра, собиратель Брэдбери из Уокигана (Иллинойс), графиня Арундельская, университетская библиотека на Тайване и самый перспективный покупатель — известная писательница из Бантера (Мэн), автор нашумевших романов ужасов, совсем недавно начавшая собирать редкую брэдбериану. Хватит ли у меня нахальства запросить десять тысяч? Может, имеет смысл пригласить мадам к себе, показать книгу и попробовать прочесть в ее уме, на какую сумму она готова раскошелиться? В голове не укладывается — вместе со всеми остальными книга мне досталась за какие-то тридцать долларов!
Совесть у тебя есть?
Я вздрогнул и поднял голову. В открытую дверь увидел, как в лавку входит Люсиль Картье с какой-то незнакомой женщиной. Спешно поставив им умственный барьер, я вышел из кабинета, плотно закрыл за собой дверь и любезно улыбнулся нежданным гостям.
— Привет, Люсиль. Давненько не видались.
— Пять месяцев. (Вполне в твоем духе облапошить бедную вдову!)
Не смеши, меня. Есть закон caveat vendor note 85, которого придерживаются все книготорговцы.
— Говорят, в последнее время ты очень занята.
— Не то слово. (Хотя далеко не так занята, как ты, espиce du canardier! note 86 )
— Чему обязан? (Что за туманные остроты? )
Начнем с того, что тебя очень ЗАНИМАЮТ мои отношения с Биллом Сампсоном!
— Познакомься, Роги. Доктор Уме Кимура. Она приехала к нам на стажировку из Токийского университета в рамках научного обмена между Дартмутом и японской Ассоциацией парапсихологов.
— Enchante note 87, доктор Кимура.
Я оборвал принимавшую опасный оборот телепатическую связь с Люсиль и сосредоточил все внимание на восточной гостье, что было, кстати сказать, совсем не трудно. На вид лет сорок. Весьма soignйe note 88, с фарфоровым лицом, оттененным слегка подкрашенными губами. Шерстяной берет, весь в каплях дождя, низко надвинут на слишком большие для японки чуть раскосые глаза под длинными черными ресницами. Дождевик из серебристой кожи с широким поясом, подчеркивающий тонкую талию, и черный свитер с высоким воротом. Какой-то особенно непроницаемый ум — должно быть, на Востоке своеобразная манера ставить экраны.
Люсиль продолжала:
— Мы с Уме работаем над новой программой исследования психокинетических аспектов творчества…
— С Дени? — Я удивленно приподнял брови.
— С кем же еще? — отрывисто бросила Люсиль. — Я теперь нештатный сотрудник лаборатории, как будто не знаешь!
— Мы с ним теперь почти не видимся, — вздохнул я. — Насколько мне известно, после алма-атинского конгресса он не вылезает из Вашингтона. А вам с доктором Кимура удалось побывать в Алма-Ате?
— О да! — Глаза и ум очаровательной японки засветились от блаженных воспоминаний. — Грандиозное событие! Собралось около трех тысяч метапсихологов и более трети из них в той или иной степени операнты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Но согнанные с родных мест мусульмане-сунниты не торопились отдаться на милость фантастического шиитского режима в Иране. Их привели в ужас уверения аятоллы в том, что Армагеддон оправдан шариатом. Беженцы не без оснований подозревали, что от них потребуют присяги на верность приютившему их государству и пошлют на вечную войну с Ираком. Потому лишь несколько сотен отчаянных откликнулись на приглашение аятоллы. А полтора миллиона мужчин, женщин и детей разместилось в лагерях для беженцев на Аравийском и Синайском полуострове и существовало на случайные подачки, пока Китай не изъявил готовность расселить их в провинции Синьцзянь. В начале сентября началась массовая воздушная переброска людей, а к концу года последние семьи перекочевали в «землю обетованную». Следившие за перемещением работники Красного Креста и Красного Полумесяца отмечали, что беженцев на новом месте встретили очень тепло. В тех отдаленных краях издавна жили их собратья по вере: уйгуры, киргизы, узбеки, таджики, казахи; сообща трудились, орошали пустыни, превращая их в оазисы, и все было бы прекрасно, не разразись гражданская война в Средней Азии. Да еще китайцы замыслили захватить Казахстан. Только Вторжение спасло жителей многострадального Синьцзяна от участи пушечного мяса.
Оно же вернуло паломникам Иерусалим. Ученые Содружества обезвредили от убийственной радиации Священную Землю, и тысячи прежних обитателей высказались за возвращение. Но поскольку статуты Содружества наложили запрет на любую форму теократического правления, ни Израиль, ни Иордания не возродились как отдельные государства. Территория Палестины отныне управлялась Конфедерацией землян (правопреемником ООН), находившейся на первых порах под протекторатом симбиари и галактического Консилиума.
21 сентября 1992 года, в последний понедельник лета, дождь лил как из ведра. Тот день стал памятной датой и для меня, и для моей лавки.
Волнения начались с самого утра, когда я распаковал партию книг, которые выписал из Вудстока на прошлой неделе. В основном это была научная фантастика и приключенческая литература пятидесятых годов в бумажных обложках; я купил три короба за тридцать долларов. Сразу же заприметив довольно редкое издание «Зеленолицей девушки» Джека Уильямсона, я решил, что она одна оправдает мои расходы. Затем наткнулся на вполне сносный экземпляр из первого тиража приключенческого романа Чарли Чана «Китайский попугай» — этот я смогу сбыть, как минимум, за пятнадцать долларов однофамильцу автора, профессору физики из Дартмута. Несмотря на ненастье и ревущий за окнами ураганный ветер, я повеселел и принялся беззаботно насвистывать. Покупателей в такую погоду ждать не приходится, зато я спокойно разберу товар.
Наконец на самом дне короба я увидел потертый конверт из крафта с карандашной пометкой «ВСКРЫВАТЬ ОСТОРОЖНО!!!» Внутри прощупывалась книжонка небольшого формата. Я взрезал конверт, вытряхнул содержимое на рабочий стол, и у меня глаза на лоб полезли. Передо мной лежал «451° по Фаренгейту» Рея Брэдбери из коллекционного издания «Баллантайна» 1953 года тиражом всего в двести экземпляров да еще с подписью автора на титуле. Вдобавок переплет из белого коленкора был новехонький, без единого пятнышка.
Как невероятную драгоценность я положил томик на чистый лист оберточной бумаги и понес в глубь лавки, где размещался мой кабинет. Бережно держа свое сокровище, я уселся за компьютер и вызвал таблицу текущих цен на раритеты; пальцы мои дрожали, нажимая на клавиши. Судя по отразившимся на экране бешеным ценам, даже подержанная копия могла бы уйти за шесть тысяч долларов, не говоря уже о новом экземпляре.
Я снова забарабанил по клавишам и принялся изучать группу состоятельных библиофилов, гоняющихся за моей находкой: техасский фонд фэнтази, врачи из Бель-Эйра, собиратель Брэдбери из Уокигана (Иллинойс), графиня Арундельская, университетская библиотека на Тайване и самый перспективный покупатель — известная писательница из Бантера (Мэн), автор нашумевших романов ужасов, совсем недавно начавшая собирать редкую брэдбериану. Хватит ли у меня нахальства запросить десять тысяч? Может, имеет смысл пригласить мадам к себе, показать книгу и попробовать прочесть в ее уме, на какую сумму она готова раскошелиться? В голове не укладывается — вместе со всеми остальными книга мне досталась за какие-то тридцать долларов!
Совесть у тебя есть?
Я вздрогнул и поднял голову. В открытую дверь увидел, как в лавку входит Люсиль Картье с какой-то незнакомой женщиной. Спешно поставив им умственный барьер, я вышел из кабинета, плотно закрыл за собой дверь и любезно улыбнулся нежданным гостям.
— Привет, Люсиль. Давненько не видались.
— Пять месяцев. (Вполне в твоем духе облапошить бедную вдову!)
Не смеши, меня. Есть закон caveat vendor note 85, которого придерживаются все книготорговцы.
— Говорят, в последнее время ты очень занята.
— Не то слово. (Хотя далеко не так занята, как ты, espиce du canardier! note 86 )
— Чему обязан? (Что за туманные остроты? )
Начнем с того, что тебя очень ЗАНИМАЮТ мои отношения с Биллом Сампсоном!
— Познакомься, Роги. Доктор Уме Кимура. Она приехала к нам на стажировку из Токийского университета в рамках научного обмена между Дартмутом и японской Ассоциацией парапсихологов.
— Enchante note 87, доктор Кимура.
Я оборвал принимавшую опасный оборот телепатическую связь с Люсиль и сосредоточил все внимание на восточной гостье, что было, кстати сказать, совсем не трудно. На вид лет сорок. Весьма soignйe note 88, с фарфоровым лицом, оттененным слегка подкрашенными губами. Шерстяной берет, весь в каплях дождя, низко надвинут на слишком большие для японки чуть раскосые глаза под длинными черными ресницами. Дождевик из серебристой кожи с широким поясом, подчеркивающий тонкую талию, и черный свитер с высоким воротом. Какой-то особенно непроницаемый ум — должно быть, на Востоке своеобразная манера ставить экраны.
Люсиль продолжала:
— Мы с Уме работаем над новой программой исследования психокинетических аспектов творчества…
— С Дени? — Я удивленно приподнял брови.
— С кем же еще? — отрывисто бросила Люсиль. — Я теперь нештатный сотрудник лаборатории, как будто не знаешь!
— Мы с ним теперь почти не видимся, — вздохнул я. — Насколько мне известно, после алма-атинского конгресса он не вылезает из Вашингтона. А вам с доктором Кимура удалось побывать в Алма-Ате?
— О да! — Глаза и ум очаровательной японки засветились от блаженных воспоминаний. — Грандиозное событие! Собралось около трех тысяч метапсихологов и более трети из них в той или иной степени операнты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176