— Брахт поправил мешки, свисающие у него с плеча. Ему было явно не по себе. — Выслушай меня, друг. Я знаю, что ты её любишь, и знаю, как тебе трудно. Возможно, мне не удастся полностью смириться с твоим необычным чувством, но я не хочу, чтобы это стояло между нами.
— Я тоже, — заявил Каландрилл.
— Тогда давай договоримся, — предложил керниец. — Давай не будем больше говорить ни о том, кто она, ни о твоих чувствах к ней.
— Договорились, — с готовностью согласился Каландрилл. — Но прежде у меня к тебе вопрос: что ты скажешь, если она получит назад сердце?
— А это возможно? — Брахт был явно ошарашен. ,
— Очен считает, что вазирь-нарумасу помогут ей, — пояснил Каландрилл, отгоняя от себя сомнения.
— И ты этого жаждешь.
Каландрилл кивнул:
— И Ценнайра тоже.
— Она многое потеряет, — пробормотал Брахт.
— Но станет опять смертной, — сказал Каландрилл. — Просто женщиной.
— Ради тебя? Неужели она так тебя любит?
— Видимо, да, раз идёт на подобную жертву, — сказал Каландрилл. — Я также уверен, что она послана нам богами.
Брахт, прищурившись, пожал плечами, подумал с мгновение и проговорил:
— Послушаем сначала, что скажут гиджаны. Но ежели они подтвердят, что ей есть место в нашем путешествии, и джессеритские колдуны вновь сделают её смертной, даю тебе слово: я назову её другом. А пока у нас уговор.
— Да будет так, — согласился Каландрилл, уже более не сердясь на своего друга. — Ну что, пойдём завтракать — и в путь?
Напряжение развеялось, и они вышли в коридор, где встретили Катю и Ценнайру — девушки как раз выходили из комнаты кандийки. Каландрилл вежливо приветствовал их, Ценнайра ответила. Катя лишь на мгновение задержала на нем взгляд серых глаз, словно заметила в нем какую-то перемену, но ничего не сказала. И они спустились в столовую, где уже завтракали Чазали, котузены и Очен.
Так получилось, что Ценнайра села слева от Каландрилла, и он с трудом сдерживался, чтобы не повернуться и не прикоснуться к ней, не заговорить ласковым голосом. Перед глазами его вставали картинки прошлой ночи. Он от всей души жалел о том, что приходится притворяться. Катя задумчиво поглядывала на него, и Каландриллу даже показалось, что она обо всем догадалась. Видимо, она проницательнее Брахта и других мужчин, сидевших за столом; возможно, женская интуиция позволила ей прочитать на лицах Каландрилла и Ценнайры то, что было скрыто от других. Каландрилл облегчённо вздохнул, когда завтрак закончился и они отправились в путь.
Пока Очен говорил со священником, люди Чазали выстроились в колонну. Рядом стоял отряд котуанджей, вооружённых пиками, — они проводят их до ворот. Пешие солдаты бежали впереди, расчищая путь. Солнце совсем невысоко поднялось над горизонтом, и его ещё не было видно за высокими строениями и стенами города. Ахгра-те казался таким же сумрачным, как и накануне, когда они приехали. Каландрилл не сожалел о том, что они уезжают из замкнутого мрачного города.
Когда они наконец выехали за стены Ахгра-те, он почувствовал облегчение. Яркие лучи поднимающегося солнца заиграли на скалистой поверхности Ахгра-Данджи, нависавшей тёмной массой над городом. На перекрёстке они повернули на северную дорогу, бежавшую вдоль быстрой реки мимо мельниц и небольших разбросанных тут и там полей. Гетту, работавшие на них, почтительно кланялись знатным котузенам. Через пол-лиги они подъехали к подножию утёса, где возвышались две чёрных, высотой с двух всадников стелы. Здесь начиналась широкая дорога.
Сначала она поднималась плавно, а затем забирала все круче и круче, петляя то на запад, то на восток, отступая назад и вновь бросаясь вперёд. Кое-где она была выбита прямо в скале. У Каландрилла появилось ощущение, будто они поднимаются вместе с солнцем, забиравшимся все выше и выше в голубое небо. Лучи ласково освещали им дорогу, переливаясь на скальной породе. Над головой с карканьем кружили клушицы и вороны, с любопытством кося на них глазом. И ветер, дувший с севера, разбивался о скалу; воздух быстро нагревался. По лазурно-голубому небу над головой, как развевающаяся на ветру грива огромной лошади, бежали лёгкие перистые облака. Чазали, возглавлявший колонну, безжалостно гнал лошадь вперёд и вперёд, словно для того, чтобы побыстрее оставить позади опасности лесистой местности и добраться до Памур-тенга.
Каландрилл мог этому только радоваться, ибо, помимо общей цели, им руководила теперь и личная заинтересованность в том, чтобы как можно скорее добраться до укреплённого города рода Макузен. Приподнявшись на стременах, он обернулся и с улыбкой посмотрел на Ценнайру. Сочные яркие губы её расплылись, обнажая белоснежные зубы. Распущенные волосы, блестящие и чёрные, ласкали нежное лицо. Такой красивой он её ещё не видел. Как жаль, что им приходится притворяться. Сегодня ему будет трудно уснуть.
Солнце упорно взбиралось все выше и выше и вдруг замерло у них над головой, а затем покатилось к западу. Чазали вёл их вперёд до тех пор, пока они не добрались до вершины Ахгра-Данджи.
Так же, как и у подножия, на самом плоскогорье дорога была отмечена двумя стелами, возвышавшимися как часовые на самом краю. Чазали, не останавливаясь, проехал мимо, и только когда они приблизились к блестевшему в скале озеру, он поднял руку, объявляя о привале. Котузены быстро спешились, но Каландрилл не торопился, разглядывая окружавшую их местность.
Ничего подобного ему видеть ещё не приходилось. Перед ним, насколько хватал глаз, простиралась монотонная серо-зелёная равнина. Где-то очень далеко поднимались редкие пологие, с вылизанными ветром склонами, серые приземистые холмы. Ветер здесь был холодке и сильнее, чем в низине, с которой они поднялись, трава раскачивалась и рябила, как поверхность озерца от падавшей в неё бурлящей и переливавшейся на солнце радугой реки. Каландрилл соскочил с лошади. Ветер бивший ему в лицо, напоминал о том, что стояла уже поздняя осень и скоро наступит зима. Он подвёл гнедого к водопою, все ещё думая о Джессеринской равнине, простиравшейся далеко на севере. Интересно, как эта серо-зелёная масса выглядит под снегом?
— Ты задумчив.
Каландрилл повернулся. Волосы Ценнайры развевались на ветру на фоне белых облаков и синего неба. Он улыбнулся, с трудом подавив желание прижать её к себе или хотя бы прикоснуться, кивнул, погладил мерина по гриве и сказал:
— Я пытался представить себе равнину зимой.
Ценнайра, больше привыкшая к тёплому климату Кандахара, передёрнула плечами.
— Очень неприветливое место, — кивнула она.
Чазали, услышав их разговор, сказал:
— Да, здесь холодно, но не так уж плохо. Мы по большей части зимуем в городах, за стенами, в тепле.
— Но как в такую погоду воевать? — спросил Каландрилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Я тоже, — заявил Каландрилл.
— Тогда давай договоримся, — предложил керниец. — Давай не будем больше говорить ни о том, кто она, ни о твоих чувствах к ней.
— Договорились, — с готовностью согласился Каландрилл. — Но прежде у меня к тебе вопрос: что ты скажешь, если она получит назад сердце?
— А это возможно? — Брахт был явно ошарашен. ,
— Очен считает, что вазирь-нарумасу помогут ей, — пояснил Каландрилл, отгоняя от себя сомнения.
— И ты этого жаждешь.
Каландрилл кивнул:
— И Ценнайра тоже.
— Она многое потеряет, — пробормотал Брахт.
— Но станет опять смертной, — сказал Каландрилл. — Просто женщиной.
— Ради тебя? Неужели она так тебя любит?
— Видимо, да, раз идёт на подобную жертву, — сказал Каландрилл. — Я также уверен, что она послана нам богами.
Брахт, прищурившись, пожал плечами, подумал с мгновение и проговорил:
— Послушаем сначала, что скажут гиджаны. Но ежели они подтвердят, что ей есть место в нашем путешествии, и джессеритские колдуны вновь сделают её смертной, даю тебе слово: я назову её другом. А пока у нас уговор.
— Да будет так, — согласился Каландрилл, уже более не сердясь на своего друга. — Ну что, пойдём завтракать — и в путь?
Напряжение развеялось, и они вышли в коридор, где встретили Катю и Ценнайру — девушки как раз выходили из комнаты кандийки. Каландрилл вежливо приветствовал их, Ценнайра ответила. Катя лишь на мгновение задержала на нем взгляд серых глаз, словно заметила в нем какую-то перемену, но ничего не сказала. И они спустились в столовую, где уже завтракали Чазали, котузены и Очен.
Так получилось, что Ценнайра села слева от Каландрилла, и он с трудом сдерживался, чтобы не повернуться и не прикоснуться к ней, не заговорить ласковым голосом. Перед глазами его вставали картинки прошлой ночи. Он от всей души жалел о том, что приходится притворяться. Катя задумчиво поглядывала на него, и Каландриллу даже показалось, что она обо всем догадалась. Видимо, она проницательнее Брахта и других мужчин, сидевших за столом; возможно, женская интуиция позволила ей прочитать на лицах Каландрилла и Ценнайры то, что было скрыто от других. Каландрилл облегчённо вздохнул, когда завтрак закончился и они отправились в путь.
Пока Очен говорил со священником, люди Чазали выстроились в колонну. Рядом стоял отряд котуанджей, вооружённых пиками, — они проводят их до ворот. Пешие солдаты бежали впереди, расчищая путь. Солнце совсем невысоко поднялось над горизонтом, и его ещё не было видно за высокими строениями и стенами города. Ахгра-те казался таким же сумрачным, как и накануне, когда они приехали. Каландрилл не сожалел о том, что они уезжают из замкнутого мрачного города.
Когда они наконец выехали за стены Ахгра-те, он почувствовал облегчение. Яркие лучи поднимающегося солнца заиграли на скалистой поверхности Ахгра-Данджи, нависавшей тёмной массой над городом. На перекрёстке они повернули на северную дорогу, бежавшую вдоль быстрой реки мимо мельниц и небольших разбросанных тут и там полей. Гетту, работавшие на них, почтительно кланялись знатным котузенам. Через пол-лиги они подъехали к подножию утёса, где возвышались две чёрных, высотой с двух всадников стелы. Здесь начиналась широкая дорога.
Сначала она поднималась плавно, а затем забирала все круче и круче, петляя то на запад, то на восток, отступая назад и вновь бросаясь вперёд. Кое-где она была выбита прямо в скале. У Каландрилла появилось ощущение, будто они поднимаются вместе с солнцем, забиравшимся все выше и выше в голубое небо. Лучи ласково освещали им дорогу, переливаясь на скальной породе. Над головой с карканьем кружили клушицы и вороны, с любопытством кося на них глазом. И ветер, дувший с севера, разбивался о скалу; воздух быстро нагревался. По лазурно-голубому небу над головой, как развевающаяся на ветру грива огромной лошади, бежали лёгкие перистые облака. Чазали, возглавлявший колонну, безжалостно гнал лошадь вперёд и вперёд, словно для того, чтобы побыстрее оставить позади опасности лесистой местности и добраться до Памур-тенга.
Каландрилл мог этому только радоваться, ибо, помимо общей цели, им руководила теперь и личная заинтересованность в том, чтобы как можно скорее добраться до укреплённого города рода Макузен. Приподнявшись на стременах, он обернулся и с улыбкой посмотрел на Ценнайру. Сочные яркие губы её расплылись, обнажая белоснежные зубы. Распущенные волосы, блестящие и чёрные, ласкали нежное лицо. Такой красивой он её ещё не видел. Как жаль, что им приходится притворяться. Сегодня ему будет трудно уснуть.
Солнце упорно взбиралось все выше и выше и вдруг замерло у них над головой, а затем покатилось к западу. Чазали вёл их вперёд до тех пор, пока они не добрались до вершины Ахгра-Данджи.
Так же, как и у подножия, на самом плоскогорье дорога была отмечена двумя стелами, возвышавшимися как часовые на самом краю. Чазали, не останавливаясь, проехал мимо, и только когда они приблизились к блестевшему в скале озеру, он поднял руку, объявляя о привале. Котузены быстро спешились, но Каландрилл не торопился, разглядывая окружавшую их местность.
Ничего подобного ему видеть ещё не приходилось. Перед ним, насколько хватал глаз, простиралась монотонная серо-зелёная равнина. Где-то очень далеко поднимались редкие пологие, с вылизанными ветром склонами, серые приземистые холмы. Ветер здесь был холодке и сильнее, чем в низине, с которой они поднялись, трава раскачивалась и рябила, как поверхность озерца от падавшей в неё бурлящей и переливавшейся на солнце радугой реки. Каландрилл соскочил с лошади. Ветер бивший ему в лицо, напоминал о том, что стояла уже поздняя осень и скоро наступит зима. Он подвёл гнедого к водопою, все ещё думая о Джессеринской равнине, простиравшейся далеко на севере. Интересно, как эта серо-зелёная масса выглядит под снегом?
— Ты задумчив.
Каландрилл повернулся. Волосы Ценнайры развевались на ветру на фоне белых облаков и синего неба. Он улыбнулся, с трудом подавив желание прижать её к себе или хотя бы прикоснуться, кивнул, погладил мерина по гриве и сказал:
— Я пытался представить себе равнину зимой.
Ценнайра, больше привыкшая к тёплому климату Кандахара, передёрнула плечами.
— Очень неприветливое место, — кивнула она.
Чазали, услышав их разговор, сказал:
— Да, здесь холодно, но не так уж плохо. Мы по большей части зимуем в городах, за стенами, в тепле.
— Но как в такую погоду воевать? — спросил Каландрилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115