Что ещё сказала Киама? Да, вот: «Вам понадобится также и сила, коей обладает один из вас, хотя выражает она себя посредством другого».
— У меня есть меч, — задумчиво пробормотал Каландрилл, — и та сила, о которой ты говоришь, заключена в мече.
— А в венах Брахта течёт сок Ахрда, — заметила Катя. — Может, речь об этом?
Очен покачал головой.
— Возможно, но в Ценнайре тоже заключена сила. Та, которой снабдил её Аномиус, и, хоть и небольшие знания магии.
Перед ними выросла ещё одна дверь, которую также открыли семеро вазирь-нарумасу. Пока они произносили заклятия, Ценнайра сказала:
— Во мне есть сила зомби, но какой в ней смысл там, куда мы идём? А магия?.. Я знаю заклятия, которым научил меня Аномиус, могу переноситься из одного места в другое и приводить в действие зеркало. Больше ничего.
— Время, время, — пробормотал Очен. — И почему я раньше об этом не подумал?..
— Больше у тебя времени нет, — заявил Каландрилл, следуя за Зеду по круто уходящей вниз лестнице в бледном свете, излучаемом его магией. — Мы спускаемся в самое сердце мира.
— Этого должно хватить, — пробормотал Очен. — Сила в тебе и меч; сок Ахрда в венах Брахта; заклятия, кои знает Ценнайра. Зеркало у тебя, Катя?
— Да, — подтвердила вануйка, едва сдерживая смех, несмотря на все напряжение. — Ты только что спрашивал. Потерять его я ещё не успела.
— Прости. — Очен помотал головой.
Лестница вывела ещё в одно помещение, вырубленное в скале, на которой стоял Анвар-тенг. Здесь имелась только одна дверь, та, через которую они вошли. И единственным источником света служил тот, который излучала магия Зеду. Когда глаза Каландрилла привыкли к темноте, он понял, что вместо второй двери здесь находились врата. Маленькое помещение имело форму куба. От такого количества людей стало тесно. Противоположная от двери стена была украшена магическими знаками, и они словно вибрировали под невиданным давлением, исходившим из невиданных мест. Прямо посредине стены стоял простой камень, из пор коего исходила миазма, сцепившаяся с окружавшим колдовством в борьбе за освобождение, за то, чтобы проникнуть в мир смертных.
Зеду объявил:
— Вот врата. Ради них был построен Анвар-тенг, дабы держать их вечно закрытыми.
— Жаль, что вам не удалось их уберечь, — заметил Брахт.
— Может, откроете? — предложил Каландрилл. — И пропустите нас?
Зеду кивнул. Каландрилл взял Ценнайру за руку и сказал:
— Но прежде у меня к вам просьба.
Вазирь-нарумасу тоже кивнули, и один из них произнёс:
— Мы сделаем все, что в наших силах.
— Я прошу, чтобы вы, — начал Каландрилл, — если мы вернёмся в целости и сохранности, прибегли ко всему своему оккультному мастерству и вернули Ценнайре её сердце. Вы знаете, что она зомби. Если нет, Очен вам все расскажет. Я прошу вас сделать её смертной.
Как и Очен, Зеду заколебался и, посмотрев на Ценнайру, спросил:
— Ты этого желаешь?
— Да, — сказала она. — Если мы вернёмся и если это в вашей силе.
— То, чего ты просишь, сделать нелегко, — предупредил Зеду, — если вообще возможно. В случае неудачи появится опасность… Тебе лучше оставаться тем, кто ты есть.
— Нет, — твёрдо заявила Ценнайра и крепче сжала Каландриллу руку. — Я хочу своё сердце, я хочу стать смертной, чем бы мне это ни грозило.
— Как пожелаешь, — Зеду кивнул. — Если вы вернётесь живыми и невредимыми, обещаю: мы попробуем.
Ответ прозвучал не так уверенно, как хотелось бы Каландриллу, и ему показалось, что сомнение набежало на лицо Зеду, но времени на расспросы не оставалось.
— Что ж, пора в бой, если ты нас пропустишь, — сказал он и расчехлил меч.
Затем привлёк к себе Ценнайру, Брахт и Катя с обнажёнными клинками пододвинулись друг к другу.
Очен медленно проговорил:
— Да пребудет с вами Хоруль, мужественные друзья мои. Я буду ждать вашего возвращения.
Каландрилл хмуро улыбнулся, а Зеду и вазирь-нарумасу начали речитативом распевать заклинания.
По мере того как песнопение их становилось громче, знаки вспыхнули ярче, а запах миндаля усилился. Камень, стоявший у стены, начал расплавляться, исчезать, обнажая наводящую ужас зияющую тьму. Меч в руках Каландрилла поблёскивал, как живое существо. Из чёрной пасти в ноздри им ударило омерзительное дыхание, трупный запах. Каландрилл покосил глазом на товарищей — все были полны решимости. Он сделал шаг вперёд, в неизвестность, за камень, за предел смертного мира. Тьма манила к себе; она походила на утробу, жаждущую переварить его. Комната, Очен, вазирь-нарумасу — все осталось позади. Он услышал голос Брахта:
— Так чего мы стоим? Идём драться с Рхыфамуном.
Каландрилл рассмеялся и ступил в зияющую пустоту.
Глава семнадцатая
Эти совсем не походили на ворота в Тезин-Даре. Тогда пребывание меж двух миров, обычным и оккультным, кончилось, к счастью для них, очень быстро. Здесь же все обстояло иначе: переход казался падением в водоворот немыслимых красок, погружением в огонь, кипевий ярко-красной и бордовой, пунцовой и карминной кровью, словно их проглотил огромный зверь, существо нематериальное, по чьей глотке теперь они неслись как мелкие микробы. И ещё стояла жара — ревущая, пульсирующая жара, высасывавшая воздух из разрывающихся лёгких, проникавшая в иссушенные глотки огнём, растоплявшая мягкую ткань глаз, пожиравшая органы, коих касались языки пламени. Летящих вниз окружал смрад разлагающейся плоти, всепроникающий, невыносимый для ноздрей, заставлявший слезиться глаза. В этой агонии провала и перехода время перестало существовать: было только вечное сейчас… страдание, навязанное им в воротах.
Затем появилась боль — боль известная, когда обожжённая плоть касается льда. Неожиданно под ними оказался твёрдый холод. Морозный воздух ударил им в лицо; огонь и пламя были вытеснены бесконечной бело-чёрной стужей, кружившей хоровод и коловшей их милиардами игл.
Каландрилл со стоном попытался выпрямиться, опираясь на меч, как на костыль. Голова у него шла кругом. Натруженные мускулы грозили отказать в любой момент, бросить его одного, беспомощного, как ребёнка. Поддерживала его только сила воли. Он медленно повернул голову, к нему постепенно возвращалась способность видеть. Сам воздух вокруг был белым с вкраплением чёрного. Каландрилл сделал несколько глубоких вздохов, и губы его, язык и горло обжёг ледяной холод. Осторожно оглянувшись, он не увидел ничего, кроме белизны и темноты. Он посмотрел в другую сторону — Ценнайра неуверенно поднималась на ноги; её иссиня-чёрные волосы были припорошены белым. Каландрилл протянул ей руку, хотя сам нуждался сейчас в поддержке, ибо Ценнайра ещё обладала сверхъестественной силой. Несколько мгновений они стояли, прижимаясь друг к другу, а потом пошли к Брахту и Кате, также с трудом поднимавшимся на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— У меня есть меч, — задумчиво пробормотал Каландрилл, — и та сила, о которой ты говоришь, заключена в мече.
— А в венах Брахта течёт сок Ахрда, — заметила Катя. — Может, речь об этом?
Очен покачал головой.
— Возможно, но в Ценнайре тоже заключена сила. Та, которой снабдил её Аномиус, и, хоть и небольшие знания магии.
Перед ними выросла ещё одна дверь, которую также открыли семеро вазирь-нарумасу. Пока они произносили заклятия, Ценнайра сказала:
— Во мне есть сила зомби, но какой в ней смысл там, куда мы идём? А магия?.. Я знаю заклятия, которым научил меня Аномиус, могу переноситься из одного места в другое и приводить в действие зеркало. Больше ничего.
— Время, время, — пробормотал Очен. — И почему я раньше об этом не подумал?..
— Больше у тебя времени нет, — заявил Каландрилл, следуя за Зеду по круто уходящей вниз лестнице в бледном свете, излучаемом его магией. — Мы спускаемся в самое сердце мира.
— Этого должно хватить, — пробормотал Очен. — Сила в тебе и меч; сок Ахрда в венах Брахта; заклятия, кои знает Ценнайра. Зеркало у тебя, Катя?
— Да, — подтвердила вануйка, едва сдерживая смех, несмотря на все напряжение. — Ты только что спрашивал. Потерять его я ещё не успела.
— Прости. — Очен помотал головой.
Лестница вывела ещё в одно помещение, вырубленное в скале, на которой стоял Анвар-тенг. Здесь имелась только одна дверь, та, через которую они вошли. И единственным источником света служил тот, который излучала магия Зеду. Когда глаза Каландрилла привыкли к темноте, он понял, что вместо второй двери здесь находились врата. Маленькое помещение имело форму куба. От такого количества людей стало тесно. Противоположная от двери стена была украшена магическими знаками, и они словно вибрировали под невиданным давлением, исходившим из невиданных мест. Прямо посредине стены стоял простой камень, из пор коего исходила миазма, сцепившаяся с окружавшим колдовством в борьбе за освобождение, за то, чтобы проникнуть в мир смертных.
Зеду объявил:
— Вот врата. Ради них был построен Анвар-тенг, дабы держать их вечно закрытыми.
— Жаль, что вам не удалось их уберечь, — заметил Брахт.
— Может, откроете? — предложил Каландрилл. — И пропустите нас?
Зеду кивнул. Каландрилл взял Ценнайру за руку и сказал:
— Но прежде у меня к вам просьба.
Вазирь-нарумасу тоже кивнули, и один из них произнёс:
— Мы сделаем все, что в наших силах.
— Я прошу, чтобы вы, — начал Каландрилл, — если мы вернёмся в целости и сохранности, прибегли ко всему своему оккультному мастерству и вернули Ценнайре её сердце. Вы знаете, что она зомби. Если нет, Очен вам все расскажет. Я прошу вас сделать её смертной.
Как и Очен, Зеду заколебался и, посмотрев на Ценнайру, спросил:
— Ты этого желаешь?
— Да, — сказала она. — Если мы вернёмся и если это в вашей силе.
— То, чего ты просишь, сделать нелегко, — предупредил Зеду, — если вообще возможно. В случае неудачи появится опасность… Тебе лучше оставаться тем, кто ты есть.
— Нет, — твёрдо заявила Ценнайра и крепче сжала Каландриллу руку. — Я хочу своё сердце, я хочу стать смертной, чем бы мне это ни грозило.
— Как пожелаешь, — Зеду кивнул. — Если вы вернётесь живыми и невредимыми, обещаю: мы попробуем.
Ответ прозвучал не так уверенно, как хотелось бы Каландриллу, и ему показалось, что сомнение набежало на лицо Зеду, но времени на расспросы не оставалось.
— Что ж, пора в бой, если ты нас пропустишь, — сказал он и расчехлил меч.
Затем привлёк к себе Ценнайру, Брахт и Катя с обнажёнными клинками пододвинулись друг к другу.
Очен медленно проговорил:
— Да пребудет с вами Хоруль, мужественные друзья мои. Я буду ждать вашего возвращения.
Каландрилл хмуро улыбнулся, а Зеду и вазирь-нарумасу начали речитативом распевать заклинания.
По мере того как песнопение их становилось громче, знаки вспыхнули ярче, а запах миндаля усилился. Камень, стоявший у стены, начал расплавляться, исчезать, обнажая наводящую ужас зияющую тьму. Меч в руках Каландрилла поблёскивал, как живое существо. Из чёрной пасти в ноздри им ударило омерзительное дыхание, трупный запах. Каландрилл покосил глазом на товарищей — все были полны решимости. Он сделал шаг вперёд, в неизвестность, за камень, за предел смертного мира. Тьма манила к себе; она походила на утробу, жаждущую переварить его. Комната, Очен, вазирь-нарумасу — все осталось позади. Он услышал голос Брахта:
— Так чего мы стоим? Идём драться с Рхыфамуном.
Каландрилл рассмеялся и ступил в зияющую пустоту.
Глава семнадцатая
Эти совсем не походили на ворота в Тезин-Даре. Тогда пребывание меж двух миров, обычным и оккультным, кончилось, к счастью для них, очень быстро. Здесь же все обстояло иначе: переход казался падением в водоворот немыслимых красок, погружением в огонь, кипевий ярко-красной и бордовой, пунцовой и карминной кровью, словно их проглотил огромный зверь, существо нематериальное, по чьей глотке теперь они неслись как мелкие микробы. И ещё стояла жара — ревущая, пульсирующая жара, высасывавшая воздух из разрывающихся лёгких, проникавшая в иссушенные глотки огнём, растоплявшая мягкую ткань глаз, пожиравшая органы, коих касались языки пламени. Летящих вниз окружал смрад разлагающейся плоти, всепроникающий, невыносимый для ноздрей, заставлявший слезиться глаза. В этой агонии провала и перехода время перестало существовать: было только вечное сейчас… страдание, навязанное им в воротах.
Затем появилась боль — боль известная, когда обожжённая плоть касается льда. Неожиданно под ними оказался твёрдый холод. Морозный воздух ударил им в лицо; огонь и пламя были вытеснены бесконечной бело-чёрной стужей, кружившей хоровод и коловшей их милиардами игл.
Каландрилл со стоном попытался выпрямиться, опираясь на меч, как на костыль. Голова у него шла кругом. Натруженные мускулы грозили отказать в любой момент, бросить его одного, беспомощного, как ребёнка. Поддерживала его только сила воли. Он медленно повернул голову, к нему постепенно возвращалась способность видеть. Сам воздух вокруг был белым с вкраплением чёрного. Каландрилл сделал несколько глубоких вздохов, и губы его, язык и горло обжёг ледяной холод. Осторожно оглянувшись, он не увидел ничего, кроме белизны и темноты. Он посмотрел в другую сторону — Ценнайра неуверенно поднималась на ноги; её иссиня-чёрные волосы были припорошены белым. Каландрилл протянул ей руку, хотя сам нуждался сейчас в поддержке, ибо Ценнайра ещё обладала сверхъестественной силой. Несколько мгновений они стояли, прижимаясь друг к другу, а потом пошли к Брахту и Кате, также с трудом поднимавшимся на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115