Пока мы здесь, никто не узнает, о чем мы говорим или что делаем.
— А что такого? — поинтересовался Брахт.
Очен вздохнул, сплёл пальцы и склонил посеребрённую голову, собираясь с мыслями. Наконец он сказал:
— Вас ждёт долгий рассказ. Может, сопроводить его вином?
Не дожидаясь ответа, он кивнул Тэмчену. Воин встал, подошёл к двери и приказал, чтобы принесли вино и чаши. Через некоторое время появился человек с деревянным лакированным подносом. Поставив его на стол, он низко поклонился и вышел. Тэмчен взял золотой кувшин и разлил темно-жёлтую жидкость по семи фарфоровым чашам. Каландрилл обратил внимание на то, что Брахт дождался, пока джессериты сделают несколько глотков, и только после этого пригубил свою чашу. От Очена это тоже не ускользнуло. Каландрилл же выпил с удовольствием, не ожидая предательства. Вино ему понравилось. Оно было густым и сладким.
— Вам моя страна известна как запретная. — Очен поставил чашу и кивнул в знак благодарности Тэмчену, вновь наполнившему её. — Мало кто отваживается сюда заходить. Мы не рады праздным зевакам и бродягам. Те же немногие купцы, что приезжают к нам из Лиссе и Вану, обычно не ходят дальше Нивана. У нас есть причины не величать незваных гостей. И причины эти сокрыты в нашей истории. Временами мне кажется, что это — наше проклятие.
Говорят, будто земля наша создана Первыми богами и будто они сами и поселили нас здесь. Возможно, так оно и есть. Я не ведаю. Знаю лишь то, что с юга и запада мы почти недосягаемы из-за Кесс-Имбруна, представляющего собой преграду, кою лишь немногие решаются преодолеть; восточное побережье наше уныло и сурово, посему мало кто высаживается там, а с севера нас ограждает Боррхун-Мадж.
Он помолчал, отхлебнул вина и осторожно вытер длинные усы.
— Говорят, будто за горами сими кончается мир. По другим же утверждениям, там обитают Первые боги… Наверняка этого не знает никто, ибо никто там не был. Никому не дано пересечь Боррхун-Мадж.
— Ты в этом уверен? — спросила Катя.
— Да, уверен, — твёрдо произнёс он, — хотя и знаю: вы такую попытку предпримете.
— Ты хочешь нам это запретить? — резко спросил Брахт.
Очен поднял руку, приказывая кернийцу замолчать.
— Я утверждаю лишь то, что в Боррхун-Мадже обитает магия несказанной силы, — пояснил он. — Боррхун-Мадж представляет собой нагромождение множества преград и препятствий. Разве вы, народ Куан-на'Фора, известный своим мужеством, не избегаете Геффского перевала, каковой называете пастью ада? Разве не обитают там существа, порождённые ночным кошмаром? А я утверждаю, что Геффский перевал — ничто в сравнении с Боррхун-Маджем. А стражи его — ничто в сравнении со стражами Боррхун-Маджа.
— Стражей можно обойти, — сказал Брахт, — а чудищ убить.
— Знаю, как знаю и то, что вы уже в этом не раз преуспели.
Очен коротко улыбнулся, и керниец нахмурился.
— Мы, вазири, видели многие из ваших свершений. И все же я утверждаю, что существа, коих встретили вы в Тезин-Даре, ничто в сравнении с тем, что ждёт вас в Боррхун-Мадже.
Теперь нахмурился Каландрилл. Откуда этот старец столько знает об их путешествии? Какой силы должна быть магия вазирей Джессеринской равнины, если даже о Тезин-Даре они что-то слышали?
— А вы думали, что о ваших приключениях не ведает никто? — (Каландрилл вздрогнул, словно Очен прочитал его мысли.) — То, что свершили вы, и то, к чему стремитесь, не могло не сказаться на оккультном мире. Эфир не существует сам по себе. Он сосуществует с миром смертных, и о вас здесь знают.
— Новые загадки. — Брахт потянулся через стол за кувшином. — И почему колдуны говорят одними загадками?
— Временами мы просто вынуждены это делать, — пояснил Очен. Слова кернийца не столько обидели, сколько развеселили его. Он улыбнулся, хотя голос прозвучал очень серьёзно: — Эфир трудно объяснить. Даже мы, обладающие даром провидения и талантом колдовства, не всегда понимаем происходящие в нем процессы. Ты прав: временами мы можем говорить только загадками. Простые слова не могут этого объяснить.
— А я человек простой, — сказал Брахт.
— Знаю, — согласился Очен. — И обещаю объяснить тебе все как можно проще. Но я молю о терпении. Выслушайте меня, оставьте вопросы на потом. Даю вам слово отвечать честно, хотя, боюсь, это не всегда просто.
Последние слова несколько успокоили Брахта, и он кивнул, жестом приглашая мага продолжать.
— Пока я лишь хочу, чтобы вы знали: ваше испытание не тайна, — сказал Очен. — Магия поведала нам о сильном волнении в оккультном мире. О чем-то мы догадались, что-то мы увидели. Я полагаю, то же самое видели и волхвы Вану, — произнёс он, быстро глянув на Катю. Девушка кивнула. — И многие другие. Хотя, возможно, их видение было более туманным, или они просто предпочли ничего не предпринимать либо чем-то сильно заняты.
— Менелиан говорил то же самое в Вышат'йи, — не удержался Каландрилл. Он верил словам сморщенного старика, и ему было страшно любопытно.
— Он колдун? — спросил Очен.
— На службе у тирана Кандахара, — подтвердил Каландрилл, не обращая внимания на бурчание Брахта. Если Очен и так столько знает, какой смысл скрывать? — Он участвовал в гражданской войне.
— Кандахар поднялся против тирана? Не иначе.
На мгновение узкие глаза обеспокоено вспыхнули. Каландрилл кивнул и сказал:
— А в Лиссе мой брат строит флот, дабы пойти войной на Кандахар. В Куан-на'Форе Джехенне ни Ларрхын говорила о военном союзе и о возможной оккупации Лиссе.
— Он ворочается! Да помогите нам боги, он ворочается. Слава Хорулю, что мы вас нашли.
Очен на мгновение дал волю чувствам, но тут же, хотя и с явным трудом, взял себя в руки. Тэмчен и Чазали, сидевшие напротив, были явно напряжены. Доспехи их позвякивали. Они ёрзали на табуретах, как боевые кони, чувствующие приближение битвы.
— Начало и конец переплетаются, — продолжал Очен. — И нам следует объединить все наши познания, ежели мы жаждем успеха.
— Ты говоришь о Фарне? — спросил Каландрилл. — О Безумном боге?
— Именно, — подтвердил Очен, торжественно кивнув. — Но позвольте указать вам на начало сего клубка и размотать его, дабы все поняли, о чем идёт речь. Итак, Боррхун-Мадж находится под надёжной охраной. По склонам его рыщут гнусные твари. Но даже если вам удастся избежать встречи с ними, от гор вам никуда не уйти, а они скребут своими вершинами небесный свод. На склонах их завывают такие холодные ветры, что кровь стынет в жилах даже в середине лета. Дальше — хуже: Первые боги наложили на горы заклятие. Сами Ил и Кита позаботились о том, чтобы никто не приблизился к тому месту, где уложили они почивать своих сыновей, Фарна и Балатура, по окончании войн богов.
— И все же — тропинка есть? — спросил Каландрилл.
— Есть, — согласился Очен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— А что такого? — поинтересовался Брахт.
Очен вздохнул, сплёл пальцы и склонил посеребрённую голову, собираясь с мыслями. Наконец он сказал:
— Вас ждёт долгий рассказ. Может, сопроводить его вином?
Не дожидаясь ответа, он кивнул Тэмчену. Воин встал, подошёл к двери и приказал, чтобы принесли вино и чаши. Через некоторое время появился человек с деревянным лакированным подносом. Поставив его на стол, он низко поклонился и вышел. Тэмчен взял золотой кувшин и разлил темно-жёлтую жидкость по семи фарфоровым чашам. Каландрилл обратил внимание на то, что Брахт дождался, пока джессериты сделают несколько глотков, и только после этого пригубил свою чашу. От Очена это тоже не ускользнуло. Каландрилл же выпил с удовольствием, не ожидая предательства. Вино ему понравилось. Оно было густым и сладким.
— Вам моя страна известна как запретная. — Очен поставил чашу и кивнул в знак благодарности Тэмчену, вновь наполнившему её. — Мало кто отваживается сюда заходить. Мы не рады праздным зевакам и бродягам. Те же немногие купцы, что приезжают к нам из Лиссе и Вану, обычно не ходят дальше Нивана. У нас есть причины не величать незваных гостей. И причины эти сокрыты в нашей истории. Временами мне кажется, что это — наше проклятие.
Говорят, будто земля наша создана Первыми богами и будто они сами и поселили нас здесь. Возможно, так оно и есть. Я не ведаю. Знаю лишь то, что с юга и запада мы почти недосягаемы из-за Кесс-Имбруна, представляющего собой преграду, кою лишь немногие решаются преодолеть; восточное побережье наше уныло и сурово, посему мало кто высаживается там, а с севера нас ограждает Боррхун-Мадж.
Он помолчал, отхлебнул вина и осторожно вытер длинные усы.
— Говорят, будто за горами сими кончается мир. По другим же утверждениям, там обитают Первые боги… Наверняка этого не знает никто, ибо никто там не был. Никому не дано пересечь Боррхун-Мадж.
— Ты в этом уверен? — спросила Катя.
— Да, уверен, — твёрдо произнёс он, — хотя и знаю: вы такую попытку предпримете.
— Ты хочешь нам это запретить? — резко спросил Брахт.
Очен поднял руку, приказывая кернийцу замолчать.
— Я утверждаю лишь то, что в Боррхун-Мадже обитает магия несказанной силы, — пояснил он. — Боррхун-Мадж представляет собой нагромождение множества преград и препятствий. Разве вы, народ Куан-на'Фора, известный своим мужеством, не избегаете Геффского перевала, каковой называете пастью ада? Разве не обитают там существа, порождённые ночным кошмаром? А я утверждаю, что Геффский перевал — ничто в сравнении с Боррхун-Маджем. А стражи его — ничто в сравнении со стражами Боррхун-Маджа.
— Стражей можно обойти, — сказал Брахт, — а чудищ убить.
— Знаю, как знаю и то, что вы уже в этом не раз преуспели.
Очен коротко улыбнулся, и керниец нахмурился.
— Мы, вазири, видели многие из ваших свершений. И все же я утверждаю, что существа, коих встретили вы в Тезин-Даре, ничто в сравнении с тем, что ждёт вас в Боррхун-Мадже.
Теперь нахмурился Каландрилл. Откуда этот старец столько знает об их путешествии? Какой силы должна быть магия вазирей Джессеринской равнины, если даже о Тезин-Даре они что-то слышали?
— А вы думали, что о ваших приключениях не ведает никто? — (Каландрилл вздрогнул, словно Очен прочитал его мысли.) — То, что свершили вы, и то, к чему стремитесь, не могло не сказаться на оккультном мире. Эфир не существует сам по себе. Он сосуществует с миром смертных, и о вас здесь знают.
— Новые загадки. — Брахт потянулся через стол за кувшином. — И почему колдуны говорят одними загадками?
— Временами мы просто вынуждены это делать, — пояснил Очен. Слова кернийца не столько обидели, сколько развеселили его. Он улыбнулся, хотя голос прозвучал очень серьёзно: — Эфир трудно объяснить. Даже мы, обладающие даром провидения и талантом колдовства, не всегда понимаем происходящие в нем процессы. Ты прав: временами мы можем говорить только загадками. Простые слова не могут этого объяснить.
— А я человек простой, — сказал Брахт.
— Знаю, — согласился Очен. — И обещаю объяснить тебе все как можно проще. Но я молю о терпении. Выслушайте меня, оставьте вопросы на потом. Даю вам слово отвечать честно, хотя, боюсь, это не всегда просто.
Последние слова несколько успокоили Брахта, и он кивнул, жестом приглашая мага продолжать.
— Пока я лишь хочу, чтобы вы знали: ваше испытание не тайна, — сказал Очен. — Магия поведала нам о сильном волнении в оккультном мире. О чем-то мы догадались, что-то мы увидели. Я полагаю, то же самое видели и волхвы Вану, — произнёс он, быстро глянув на Катю. Девушка кивнула. — И многие другие. Хотя, возможно, их видение было более туманным, или они просто предпочли ничего не предпринимать либо чем-то сильно заняты.
— Менелиан говорил то же самое в Вышат'йи, — не удержался Каландрилл. Он верил словам сморщенного старика, и ему было страшно любопытно.
— Он колдун? — спросил Очен.
— На службе у тирана Кандахара, — подтвердил Каландрилл, не обращая внимания на бурчание Брахта. Если Очен и так столько знает, какой смысл скрывать? — Он участвовал в гражданской войне.
— Кандахар поднялся против тирана? Не иначе.
На мгновение узкие глаза обеспокоено вспыхнули. Каландрилл кивнул и сказал:
— А в Лиссе мой брат строит флот, дабы пойти войной на Кандахар. В Куан-на'Форе Джехенне ни Ларрхын говорила о военном союзе и о возможной оккупации Лиссе.
— Он ворочается! Да помогите нам боги, он ворочается. Слава Хорулю, что мы вас нашли.
Очен на мгновение дал волю чувствам, но тут же, хотя и с явным трудом, взял себя в руки. Тэмчен и Чазали, сидевшие напротив, были явно напряжены. Доспехи их позвякивали. Они ёрзали на табуретах, как боевые кони, чувствующие приближение битвы.
— Начало и конец переплетаются, — продолжал Очен. — И нам следует объединить все наши познания, ежели мы жаждем успеха.
— Ты говоришь о Фарне? — спросил Каландрилл. — О Безумном боге?
— Именно, — подтвердил Очен, торжественно кивнув. — Но позвольте указать вам на начало сего клубка и размотать его, дабы все поняли, о чем идёт речь. Итак, Боррхун-Мадж находится под надёжной охраной. По склонам его рыщут гнусные твари. Но даже если вам удастся избежать встречи с ними, от гор вам никуда не уйти, а они скребут своими вершинами небесный свод. На склонах их завывают такие холодные ветры, что кровь стынет в жилах даже в середине лета. Дальше — хуже: Первые боги наложили на горы заклятие. Сами Ил и Кита позаботились о том, чтобы никто не приблизился к тому месту, где уложили они почивать своих сыновей, Фарна и Балатура, по окончании войн богов.
— И все же — тропинка есть? — спросил Каландрилл.
— Есть, — согласился Очен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115