Ньял хлебнул, поморщился. Заметив, что все пикси не сводят с него глаз, он покраснел от неловкости.
— За счастливую случайность! — сказал он и вежливо допил противное варево.
Ньял сидел, прислонившись к дереву. Страшная усталость вдруг навалилась на него. Руки казались тяжелыми, будто налитыми свинцом, глаза слипались. Голова его качнулась и упала на грудь.
— Тащите веревки, — приказал вожак пикси. — . Если шевельнется, бейте его дубиной. Недрик из Фанстока наградит нас за него.
Глаза Ньяла никак не желали открываться. Чья-то рука схватила его за запястье, и он почувствовал царапанье грубой веревки. Он затряс головой, силясь пошевелиться, но руки были слишком тяжелы, и он не мог их поднять.
— Эй! Он брыкается! — раздался голос какого-то пикси, и Ньял ощутил сильный удар по лбу. Боль была настолько резкой, что его одурманенный разум прояснился. Взревев, Ньял вскочил на ноги.
— Придушите его! — завопил вожак.
Две веревки обвивали шею Ньяла, третья затянулась вокруг правого запястья. Ньял попытался удержаться на ногах, но в этот момент веревки затянулись на горле, сдавив его, не давая крикнуть. Он задыхался. Злобные лица пикси, освещенные пламенем костра, стали расплываться. Правую руку оттягивали назад так, что веревка резала кожу запястья. В отчаянии от схватился левой рукой за рукоять Огненного Удара. Меч легко вышел из ножен, удобный, звонкий. Ньял рубанул наугад, неудачно, упал на колени. Острое лезвие рассекло одну веревку, описало дугу и перерубило вторую.
Ньял глубоко вдохнул. Зрение вернулось к нему. Пикси, державший его за руку, бросил веревку и убежал. Слабость снова навалилась на Ньяла, но он все же встал на ноги.
— Я путешественник! — крикнул он. — Разве вы тролли? По какому праву вы напали на меня?
В ответ стрела вонзилась в дерево рядом с его головой.
— Эйкон вас раздери! — выругался Ньял и, спотыкаясь, побрел через потемневшую поляну.
— Ньял, сюда!
Он почувствовал руку принцессы. Та повела его в темноте, потом Ньял услышал негромкое фырканье Авелаэра. Еще одна стрела просвистела у него над ухом. Надо было торопиться. Ударом меча Ньял освободил жеребца от пут, еще одним ударом освободил единорога. Возиться с седлом времени не было.
— Бегите! — крикнул Ньял, подсаживая принцессу, Ла Тоннан и принца. Сам же повернулся и угрожающе замахнулся мечом на вожака. Пикси ловко уклонился, и двое молодых, подкравшихся сзади, схватили Ньяла за руку. Юноша стряхнул их и бросился к Авелаэру. Жеребец уже бежал, разгоняя пикси в стороны, когда Ньял прыгнул ему на спину. Взмахнув мечом, чтобы пикси разбегались поскорее, Ньял почувствовал, как стрела ударила в спину. Но жеребец вынес-таки его на дорогу и тяжелым галопом устремился в темноту,
Ни седла, ни уздечки на Авелаэре не было, и Ньял, крепко вцепившись в гриву, подгонял жеребца, пока тот не покрылся пеной и не захрипел. Постепенно по всей спине и груди растеклась боль, делая мучительным каждый вдох. Руки и ноги немели, но Ньял заставлял себя удерживать взгляд на бледном краешке луны, мелькающей за быстро несущимися облаками.
Казалось, прошли часы, прежде чем он вдруг понял, что жеребец остановился. Ньял не почувствовал, как принцесса встревоженно проверила, жив ли он, а потом привязала его ремнем к лошади. Какое-то время он в бреду разговаривал с Авелаэром, а когда ветки кустов и деревьев цепляли и хлестали по лицу, ругался, что жеребец идет через лес, а не по дороге. Иногда он слышал свистящее дыхание единорога, подгоняемого принцессой, но не понимал, что это она и ведет гнедого в поводу.
— Хорошая Старушка… — пробормотал Ньял, ему вдруг почудилось, что он едет верхом на Драконихе.
Под утро принцесса остановила единорога посреди леса у невысокого холма. Ньял на мгновение очнулся.
— Я иду к тебе, Телерхайд, — пробормотал он и наклонился вперед, чтобы прошептать что-то ободряющее на ухо жеребцу, но очень удивился, обнаружив, что лежит под ногами у Авелаэра. «Надеюсь, он меня не лягнет?» — успел подумать Ньял и снова впал в забытье. Когда принцесса подняла его на руки, он чувствовал лишь облегчение, что теперь может спать.
Глава 31
С того дня, когда и Камень, и Мир были разрушены, Ур Логга потерял покой и сон. Ему не давали покоя мысли о Дракуне, он тревожился об Уре Банфите, своем брате-короле с Фенсдоунской равнины. Одного за другим посылал он вестников на юг, но ни слова не вернулось в ответ. С его родственниками стряслась какая-то беда — Ур Логга не сомневался в этом. Никогда прежде они не пропускали Движение Камня. Каждую ночь Ур Логга тревожно прислушивался к птичьим перекличкам пикси, звучащим по всему Гаркинскому лесу.
И этой ночью он засиделся допоздна, а под утро был разбужен глухими ударами по воротам, ведущим в курган. Его жена мирно спала, и все вокруг спали. Ур Логга не встревожился из-за стука: никто в Гаркинском лесу не осмелился бы напасть на взрослого великана в его логове. Король прошел через огромный Зал Собраний, пустующий в этот ранний час. Глухой стук был там почти не слышен, но снова стал громким, когда великан пошел вверх по лестнице к воротам.
Он открыл дверь, и принцесса Риб Тоннан упала в его объятия. Позади нее Ур Логга увидел испуганные мордашки детей.
— Дядя, помогите нам! Ньял из Кровелла ранен!
Принцесса повернулась и побежала к деревьям, окружающим Урский Курган. Не успев толком сообразить, в чем дело, Ур Логга бросился за ней.
Сначала он увидел единорога, привязанного к большому дубу. Единорог жадно срывал тонкие ветки, хватал ртом прошлогоднюю траву. Шерсть его потускнела от засохшего пота. У соседнего дерева стоял жеребец Ньяла. Когда великаны подбежали к нему в предутреннем сумраке, Авелаэр испуганно шарахнулся в сторону и с вызовом фыркнул. Но Ур Логга протянул открытую ладонь, чтобы успокоить животное, и жеребец позволил ему приблизиться.
Ур Логга понял, что Авелаэр прошел много трудных миль с тех пор, как гарцевал на церемонии у Обители Эйкона. Конь исхудал, а мышцы под спутанной рыжей шерстью на боках и груди стали крепче. На его ноге великанский король увидел зажившую рану, в глазах прочел изнеможение и голод.
— Здравствуй, конь Ньяла, — с уважением, которое великаны выказывают всему живому, обратился Ур Логга. к жеребцу. — Как ты пришел сюда?
— Дядя, сюда!
Ньял без сознания лежал на земле, принцесса стояла возле него на коленях.
Когда все были устроены и принцесса рассказала Ур Логге все, что знала, он созвал Совет и закрылся один в пустом королевском покое. В каменной чаще мерцал робкий огонек. Ур Логга взял лампу, терпеливо очистил фитиль, вытянул его, и наконец пламя снова стало ровным. Ничто не удерживало его в этой комнате, но он все медлил. Его сердце стучало в ожидании мудрости, которая должна снизойти на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— За счастливую случайность! — сказал он и вежливо допил противное варево.
Ньял сидел, прислонившись к дереву. Страшная усталость вдруг навалилась на него. Руки казались тяжелыми, будто налитыми свинцом, глаза слипались. Голова его качнулась и упала на грудь.
— Тащите веревки, — приказал вожак пикси. — . Если шевельнется, бейте его дубиной. Недрик из Фанстока наградит нас за него.
Глаза Ньяла никак не желали открываться. Чья-то рука схватила его за запястье, и он почувствовал царапанье грубой веревки. Он затряс головой, силясь пошевелиться, но руки были слишком тяжелы, и он не мог их поднять.
— Эй! Он брыкается! — раздался голос какого-то пикси, и Ньял ощутил сильный удар по лбу. Боль была настолько резкой, что его одурманенный разум прояснился. Взревев, Ньял вскочил на ноги.
— Придушите его! — завопил вожак.
Две веревки обвивали шею Ньяла, третья затянулась вокруг правого запястья. Ньял попытался удержаться на ногах, но в этот момент веревки затянулись на горле, сдавив его, не давая крикнуть. Он задыхался. Злобные лица пикси, освещенные пламенем костра, стали расплываться. Правую руку оттягивали назад так, что веревка резала кожу запястья. В отчаянии от схватился левой рукой за рукоять Огненного Удара. Меч легко вышел из ножен, удобный, звонкий. Ньял рубанул наугад, неудачно, упал на колени. Острое лезвие рассекло одну веревку, описало дугу и перерубило вторую.
Ньял глубоко вдохнул. Зрение вернулось к нему. Пикси, державший его за руку, бросил веревку и убежал. Слабость снова навалилась на Ньяла, но он все же встал на ноги.
— Я путешественник! — крикнул он. — Разве вы тролли? По какому праву вы напали на меня?
В ответ стрела вонзилась в дерево рядом с его головой.
— Эйкон вас раздери! — выругался Ньял и, спотыкаясь, побрел через потемневшую поляну.
— Ньял, сюда!
Он почувствовал руку принцессы. Та повела его в темноте, потом Ньял услышал негромкое фырканье Авелаэра. Еще одна стрела просвистела у него над ухом. Надо было торопиться. Ударом меча Ньял освободил жеребца от пут, еще одним ударом освободил единорога. Возиться с седлом времени не было.
— Бегите! — крикнул Ньял, подсаживая принцессу, Ла Тоннан и принца. Сам же повернулся и угрожающе замахнулся мечом на вожака. Пикси ловко уклонился, и двое молодых, подкравшихся сзади, схватили Ньяла за руку. Юноша стряхнул их и бросился к Авелаэру. Жеребец уже бежал, разгоняя пикси в стороны, когда Ньял прыгнул ему на спину. Взмахнув мечом, чтобы пикси разбегались поскорее, Ньял почувствовал, как стрела ударила в спину. Но жеребец вынес-таки его на дорогу и тяжелым галопом устремился в темноту,
Ни седла, ни уздечки на Авелаэре не было, и Ньял, крепко вцепившись в гриву, подгонял жеребца, пока тот не покрылся пеной и не захрипел. Постепенно по всей спине и груди растеклась боль, делая мучительным каждый вдох. Руки и ноги немели, но Ньял заставлял себя удерживать взгляд на бледном краешке луны, мелькающей за быстро несущимися облаками.
Казалось, прошли часы, прежде чем он вдруг понял, что жеребец остановился. Ньял не почувствовал, как принцесса встревоженно проверила, жив ли он, а потом привязала его ремнем к лошади. Какое-то время он в бреду разговаривал с Авелаэром, а когда ветки кустов и деревьев цепляли и хлестали по лицу, ругался, что жеребец идет через лес, а не по дороге. Иногда он слышал свистящее дыхание единорога, подгоняемого принцессой, но не понимал, что это она и ведет гнедого в поводу.
— Хорошая Старушка… — пробормотал Ньял, ему вдруг почудилось, что он едет верхом на Драконихе.
Под утро принцесса остановила единорога посреди леса у невысокого холма. Ньял на мгновение очнулся.
— Я иду к тебе, Телерхайд, — пробормотал он и наклонился вперед, чтобы прошептать что-то ободряющее на ухо жеребцу, но очень удивился, обнаружив, что лежит под ногами у Авелаэра. «Надеюсь, он меня не лягнет?» — успел подумать Ньял и снова впал в забытье. Когда принцесса подняла его на руки, он чувствовал лишь облегчение, что теперь может спать.
Глава 31
С того дня, когда и Камень, и Мир были разрушены, Ур Логга потерял покой и сон. Ему не давали покоя мысли о Дракуне, он тревожился об Уре Банфите, своем брате-короле с Фенсдоунской равнины. Одного за другим посылал он вестников на юг, но ни слова не вернулось в ответ. С его родственниками стряслась какая-то беда — Ур Логга не сомневался в этом. Никогда прежде они не пропускали Движение Камня. Каждую ночь Ур Логга тревожно прислушивался к птичьим перекличкам пикси, звучащим по всему Гаркинскому лесу.
И этой ночью он засиделся допоздна, а под утро был разбужен глухими ударами по воротам, ведущим в курган. Его жена мирно спала, и все вокруг спали. Ур Логга не встревожился из-за стука: никто в Гаркинском лесу не осмелился бы напасть на взрослого великана в его логове. Король прошел через огромный Зал Собраний, пустующий в этот ранний час. Глухой стук был там почти не слышен, но снова стал громким, когда великан пошел вверх по лестнице к воротам.
Он открыл дверь, и принцесса Риб Тоннан упала в его объятия. Позади нее Ур Логга увидел испуганные мордашки детей.
— Дядя, помогите нам! Ньял из Кровелла ранен!
Принцесса повернулась и побежала к деревьям, окружающим Урский Курган. Не успев толком сообразить, в чем дело, Ур Логга бросился за ней.
Сначала он увидел единорога, привязанного к большому дубу. Единорог жадно срывал тонкие ветки, хватал ртом прошлогоднюю траву. Шерсть его потускнела от засохшего пота. У соседнего дерева стоял жеребец Ньяла. Когда великаны подбежали к нему в предутреннем сумраке, Авелаэр испуганно шарахнулся в сторону и с вызовом фыркнул. Но Ур Логга протянул открытую ладонь, чтобы успокоить животное, и жеребец позволил ему приблизиться.
Ур Логга понял, что Авелаэр прошел много трудных миль с тех пор, как гарцевал на церемонии у Обители Эйкона. Конь исхудал, а мышцы под спутанной рыжей шерстью на боках и груди стали крепче. На его ноге великанский король увидел зажившую рану, в глазах прочел изнеможение и голод.
— Здравствуй, конь Ньяла, — с уважением, которое великаны выказывают всему живому, обратился Ур Логга. к жеребцу. — Как ты пришел сюда?
— Дядя, сюда!
Ньял без сознания лежал на земле, принцесса стояла возле него на коленях.
Когда все были устроены и принцесса рассказала Ур Логге все, что знала, он созвал Совет и закрылся один в пустом королевском покое. В каменной чаще мерцал робкий огонек. Ур Логга взял лампу, терпеливо очистил фитиль, вытянул его, и наконец пламя снова стало ровным. Ничто не удерживало его в этой комнате, но он все медлил. Его сердце стучало в ожидании мудрости, которая должна снизойти на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103