Она одновременно была смущена искренностью окружающих и держалась в стороне от эмоций, радуясь, что их не разделяет, хотя, вероятно, чувствовать себя исключенной было слегка обидно. Их простой взгляд на вещи забавлял ее. Но тем временем дом вокруг них стоял тот же, что сейчас вокруг нее, — огромный, мрачный, уверенный и нетерпеливый; дом говорил, что это не так, совсем не так. Он говорил (а Хоксквилл умела слушать голоса домов, это было главным ее умением и большим искусством, и она удивлялась лишь тому, почему так долго оставалась глухой к его гулкому голосу) — итак, он говорил, что не они, Дринкуотеры и Барнаблы и иже с ними, чересчур просто смотрят на вещи. Хоксквилл думала, что большие карты, которыми они играли, попали к ним случайно, наподобие Грааля, помещенного, забавы ради, среди обычных чашек для питья, — историческая случайность. Но дом не верил в случайности, дом говорил, что Хоксквилл ошиблась, вновь ошиблась, теперь уже в последний раз. Это было сравнимо с посещением скромной церкви, где, среди самых заурядных прихожан, распевавших банальные гимны, ее, сидевшую поодаль, переполняло вполне реальное, грозное ощущение чуда, благодати, и она трепетала от страха и протеста. Она не могла так ужасно ошибиться, разум отказывался в это верить. Реальность обернется сном, обрушится, и пробуждение наступит в некоем мире, некоем доме, таком странном и таком новом…
Хоксквилл услышала, что ее зовет Дейли Элис. Голос доносился не оттуда, откуда она ожидала. На блюдцах, которые Хоксквилл по-прежнему держала в руках, тихонько зазвякали кофейные чашки. Овладев собой, она сумела вывернуться из путаницы воображаемой гостиной.
— Вы ведь останетесь на ночь, Ариэл? — спрашивала Элис. — Мы приготовили воображаемую спальню и…
— Нет, — ответила Хоксквилл. Застав Мардж в том же кресле, она отдала ей кофе. Та рассеянно взяла чашку, и Хоксквилл показалось, что она плачет или плакала, но, может, у нее просто слезились от старости глаза, — Нет, вы очень любезны, но мне нужно ехать. Я должна поспеть к поезду. Это к северу отсюда. Я бы сейчас уже сидела в вагоне, но сумела сперва вырваться к вам.
— Ну а если вы…
— Нет. Это президентский поезд. Знаете, состав, обслуживающий важных особ. Президент совершает очередную поездку. Не понимаю, зачем он это затеял. В него или стреляют, или не слушают. И все же.
Гости тянулись к выходу, надевали на себя тяжелые пальто и шапки с ушами. Многие останавливались потолковать с Софи, и Хоксквилл заметила, что один старик тоже плакал, и Софи обняла его.
— Значит, они все пойдут? — спросила она Элис.
— Наверное. Большинство. Поживем — увидим, так ведь?
Обнаружив в ее ясных карих глазах безмятежную уверенность в том, что они союзники, Хоксквилл отвела взгляд, опасаясь тоже забормотать сквозь слезы что-то невнятное.
— Сумочка, — сказала она. — Осталось разыскать сумочку, а потом мне нужно будет уйти. Нужно.
Двойная гостиная, где состоялась встреча, опустела, лишь в углу неясно маячила фигура старой женщины, которая, как заводная игрушка, крохотными глотками прихлебывала кофе. Хоксквилл взяла свою сумочку. Потом она увидела карты, все так же разбросанные под лампой.
Конец их истории. Но не ее. Во всяком случае, насколько это от нее зависит.
Хоксквилл быстро осмотрелась. От передней двери доносились голоса Элис и Софи, прощавшихся с гостями. Веки Мардж были опушены. Едва ли думая о том, что делает, Хоксквилл повернулась спиной к Мардж, раскрыла сумочку и смахнула туда карты. Когда она их коснулась, кончики пальцев обожгло как льдом. Хоксквилл захлопнула сумочку и направилась к выходу. У двери гостиной стояла Элис и смотрела на нее.
— Ну, до свиданья, — поспешно кинула Хоксквилл. Ее оледеневшее сердце громко колотилось. Она чувствовала себя такой же беспомощной, как испорченный ребенок, который закатил истерику и даже в руках у взрослого не может остановиться.
— До свиданья. — Элис посторонилась, чтобы ее пропустить. — Удачи с президентом. Скоро увидимся.
Хоксквилл не подняла веки, так как знала, что увидит в глазах Элис свое преступление и нечто другое, еще более неприятное. Путь для бегства существовал, не мог не существовать. Если его не поможет отыскать разум, тогда поможет сила. А о чем-нибудь кроме бегства было уже поздно думать.
Это слишком просто
Дейли Элис и Софи, стоя у парадной двери, наблюдали, как Хоксквилл поспешно, словно за ней кто-то гнался, забралась в автомобиль и на полную просто мощность запустила мотор. Автомобиль рванулся, как жеребец, и полетел мимо каменных воротных столбов навстречу ночи и туману.
— На поезд опаздывает, — заметила Элис.
— Как ты думаешь, она все же пойдет?
— Пойдет. Непременно.
Повернувшись к ночи спиной, сестры закрыли дверь.
— Но Оберон, — сказала Софи. — Оберон и Джордж…
— Все в порядке, Софи.
— Но…
— Софи. Не посидишь ли со мной немного? Я не хочу спать.
Элис не казалась взволнованной, она улыбалась, но Софи расслышала в ее словах мольбу и даже страх. Она ответила:
— Конечно, Элис.
— Как насчет библиотеки? — спросила Элис. — Туда никто не придет.
— Ладно. — Софи последовала за Элис в большую темную комнату. Взятыми из кухни спичками Элис зажгла единственную лампу и прикрутила фитиль. В тумане за окном различались как будто тусклые огоньки, но больше ничего не было видно. — Элис?
Элис, казалось, пробудилась от мыслей и обернулась к сестре.
— Элис, ты знала заранее все, что я собиралась сказать?
— Да, большую часть, наверное.
— Правда? И как давно ты догадалась?
— Не знаю. В общем-то… — Элис неспешно села на кончик длинного кожаного дивана «честерфилд». — В общем-то, наверное, я всегда это знала, а со временем все только прояснялось. Кроме тех дней…
— Каких?
— Когда все запуталось. Когда… когда дела пошли не так, как ты предсказывала, а скорее наоборот. Когда мы, казалось, всего этого лишились.
Софи отвернулась, хотя в голосе сестры не прозвучало ни тени упрека, а только глубокая задумчивость. Она понимала, о каких днях говорит Элис, и огорчалась тому, что по ее вине сестра хотя бы на день, даже на один час, утратила уверенность. И это было так давно!
— Но зато потом, когда вещи вновь как будто обрели смысл, он оказался еще глубже, чем прежде. Было смешно вспоминать, как когда-то тебя одолевали сомнения и ты была такой дурочкой. Правда? Так все и происходило?
— Не знаю.
— Садись. С тобой разве было не так?
— Нет. — Софи села рядом с Элис, и та закутала себя и сестру в пестрый шерстяной плед, который связала Тейси: в неотапливаемой комнате было зябко. — Я думаю, со времен моего детства эта тайна все больше теряла смысл. — После долгих лет молчания говорить об этом было нелегко. Когда-то, много лет назад, сестры болтали на эту тему без конца, не заботясь о смысле, смешивая то, что знали, со своими снами и играми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205