Лайлак, хотя никогда раньше не видела его настоящего лица, узнала Оберона, но тот ее не заметил.
— Оберон, — произнесла она, не для того, чтобы привлечь его внимание (она решила больше не озорничать), а просто называя его имя.
— Пол Прай, — произнесла птица, так как именно из этого окошка Док следил обычно за нею и ее птенцами, когда она свила здесь гнездо. Ну ладно, все это в прошлом! Круглое окно захлопнулось.
За домом миссис Андерхилл указала на длинноногую Тейси. Когда она сворачивала за угол дома, из-под изношенных шин ее велосипеда полетел гравий. Тейси направлялась к нормандскому фермерскому домику, некогда ухоженному и нарядному; на своем веку он успел побывать конюшней, затем гаражом, где дремал в темноте старый деревянный автомобиль-фургон, а теперь вмещал к тому же сундуки Бамбама, Джейн Доу и их многочисленных отпрысков. Тейси уронила велосипед на землю у задних дверей (Лайлак воспринимала ее сверху как составную фигурку, внезапно распавшуюся на две части), и аистиха, хлопая крыльями, взмыла над парком. Там брели по тропинке Лили и Люси, держась за руки и напевая. Тихий отзвук достигал ушей Лайлак. Тропинка пересекалась с другой, окаймленной живой изгородью; с нее уже облетели листья, и путаница ветвей, с застрявшими там сухими листьями и птичьими гнездами, напоминала шевелюру безумца. Там слонялась с граблями в руках Дейли Элис, разглядывая изгородь, где заметила, вероятно, птичку или зверька. Когда путешественники еще немного набрали высоту, Лайлак обнаружила вдали на той же тропе Смоки: под мышкой он держал книги, взгляд упер в землю.
— Это… — начала девочка.
— Да, — кивнула миссис Андерхилл.
— Мой отец?
— Ну, во всяком случае, один из них. — Миссис Андерхилл направила аистиху туда. — Но веди себя как следует, без шалостей.
Как же чудно выглядят люди, если рассматривать сверху: в центре голова, похожая на яйцо, сзади торчит левая нога, спереди правая, а потом наоборот. Смоки и Элис наконец заметили друг друга, и Элис махнула рукой. Рука тоже высунулась из головы, словно ухо. Аистиха нырнула вниз, и встретившиеся фигурки сделались больше похожи на людей.
— Как делишки? — спросила Элис, придерживая грабли под мышкой, словно дробовик, и засовывая руки в карманы джинсовой куртки.
— Отлично, — отозвался Смоки. — Гранта Стоуна опять вырвало.
— Не в помещении?
— Снаружи, слава тебе господи. Удивительно, как это отрезвляет. На минуту. Наглядный урок.
— Который говорит…
— О том, что слопать дюжину зефиров на пути в школу — это не здорово? Не знаю. Муки, наследье плоти. Смертная природа человека. Я делаю мрачное лицо и говорю: «Думаю, теперь мы можем продолжить».
Элис рассмеялась и резко обернулась влево, где ей почудилось что-то движущееся: то ли птица в отдалении, то ли последняя муха вблизи. Она ничего не увидела. И не услышала миссис Андерхилл, которая, не сводя с нее ласкового взгляда, произнесла:
— Благослови тебя Бог, дорогая, не забывай о времени.
Но по дороге домой Элис не проронила ни слова, а также пропускала мимо ушей рассказы Смоки о школе; ее поглотило ощущение, уже знакомое, что земля, при всей своей невероятной тяжести, вращается лишь потому, что она по ней ступает, как бы продвигая «бегущую дорожку». Странно. У самого дома ей попался на глаза Оберон, который улепетывал словно от погони. Он заметил родителей, но ничего не сказал и исчез за углом. Из верхнего окошка донеслось имя Элис: Софи стояла у своего створчатого окна. «Да?» — отозвалась Элис, но Софи промолчала, только бросила вниз изумленный взгляд, будто не виделась с ними несколько лет, а не какой-нибудь час-другой.
Аистиха проскользнула над Садом, Обнесенным Стеной, а потом, сложив крылья, пронеслась, едва не касаясь земли, вдоль аллеи сфинксов, которые выглядели совершенно безликими и еще более молчаливыми, чем обычно. Впереди, тем же путем, бежал Оберон. На нем были две фланелевые рубашки (одна вроде куртки), едва на нем сходившиеся (он рос не по дням, а по часам), но все же с застегнутыми манжетами; длинная голова качалась на тощей шее, ступни слегка косолапили. Немного пробежав, он переходил на шаг, потом снова пускался бегом и все время бормотал что-то себе под нос.
— Тот еще принц, — вполголоса проговорила миссис Андерхилл, когда поравнялась с ним. — Здесь невпроворот работы. — Она покачала головой. Услышав за спиной шум крыльев взмывшего вверх аиста, Оберон пригнулся и на ходу повернул голову, но птицы не увидел. — Это судьба, — произнесла миссис Андерхилл. — Прочь!
Пока троица поднималась в небо, Лайлак наблюдала, как Оберон делается все меньше. Невзирая на строгие запреты миссис Андерхилл, Лайлак, пока росла, долгие дни и ночи проводила в одиночестве. Сама миссис Андерхилл была занята по горло, и за Лайлак следили прислужники — во время, свободное от собственных игр, непонятных и недоступных для человеческого ребенка, толстого, неповоротливого и глупого. Им, конечно, досталось на орехи, когда Лайлак забрела в залы и рощи, где ей пока было рано появляться (и брошенным камнем заставила встрепенуться своего прадеда, застав его в меланхолическом одиночестве), но поделать миссис Андерхилл ничего не могла, пробормотала только: «Всякий опыт пойдет ей на пользу» — и отбыла в другие города и веси, где требовалось ее присутствие. Но имелся у Лайлак один товарищ по играм, который был всегда под рукой, без спору повиновался, никогда не скучал и не злился (другим случалось быть не только злыми, но и жестокими) и во всем мыслил с ней одинаково. То, что он был воображаемым («С кем это вечно разговаривает ребенок? — спрашивал мистер Вудз, скрещивая свои длинные руки. — И почему не дает мне сесть на мой собственный стул?»), не отличало его от прочих спутников странного детства Лайлак; то, что он однажды под каким-то предлогом ушел и не вернулся, не очень ее удивило; и лишь теперь, наблюдая, как мальчик вприпрыжку бежал за какой-то срочной надобностью к летнему домику в виде замка, она задалась вопросом, где был этот настоящий Оберон (не очень похожий на ее Оберона, но тот же), пока она подрастала. Открывая дверь Летнего Домика, он казался совсем маленьким. Словно подозревая, что его преследуют, он обернулся; миссис Андерхилл крикнула: «Прочь!» Летний Домик нырнул вниз, показывая заплатанную крышу, похожую на голову с тонзурой, а троица была уже высоко и набирала скорость.
Тайный агент
В Летнем Домике Оберон, не успев еще сесть за стол, развинтил на ходу авторучку (правда, он плотно закрыл и запер на крючок дверь). Он вынул из ящика стола книжечку из искусственной кожи с замочком — дневник за пять лет, но не нынешний, а старый, открыл его миниатюрным ключиком, который извлек из кармана, быстро отыскал незаполненную страницу за давний мартовский день и написал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
— Оберон, — произнесла она, не для того, чтобы привлечь его внимание (она решила больше не озорничать), а просто называя его имя.
— Пол Прай, — произнесла птица, так как именно из этого окошка Док следил обычно за нею и ее птенцами, когда она свила здесь гнездо. Ну ладно, все это в прошлом! Круглое окно захлопнулось.
За домом миссис Андерхилл указала на длинноногую Тейси. Когда она сворачивала за угол дома, из-под изношенных шин ее велосипеда полетел гравий. Тейси направлялась к нормандскому фермерскому домику, некогда ухоженному и нарядному; на своем веку он успел побывать конюшней, затем гаражом, где дремал в темноте старый деревянный автомобиль-фургон, а теперь вмещал к тому же сундуки Бамбама, Джейн Доу и их многочисленных отпрысков. Тейси уронила велосипед на землю у задних дверей (Лайлак воспринимала ее сверху как составную фигурку, внезапно распавшуюся на две части), и аистиха, хлопая крыльями, взмыла над парком. Там брели по тропинке Лили и Люси, держась за руки и напевая. Тихий отзвук достигал ушей Лайлак. Тропинка пересекалась с другой, окаймленной живой изгородью; с нее уже облетели листья, и путаница ветвей, с застрявшими там сухими листьями и птичьими гнездами, напоминала шевелюру безумца. Там слонялась с граблями в руках Дейли Элис, разглядывая изгородь, где заметила, вероятно, птичку или зверька. Когда путешественники еще немного набрали высоту, Лайлак обнаружила вдали на той же тропе Смоки: под мышкой он держал книги, взгляд упер в землю.
— Это… — начала девочка.
— Да, — кивнула миссис Андерхилл.
— Мой отец?
— Ну, во всяком случае, один из них. — Миссис Андерхилл направила аистиху туда. — Но веди себя как следует, без шалостей.
Как же чудно выглядят люди, если рассматривать сверху: в центре голова, похожая на яйцо, сзади торчит левая нога, спереди правая, а потом наоборот. Смоки и Элис наконец заметили друг друга, и Элис махнула рукой. Рука тоже высунулась из головы, словно ухо. Аистиха нырнула вниз, и встретившиеся фигурки сделались больше похожи на людей.
— Как делишки? — спросила Элис, придерживая грабли под мышкой, словно дробовик, и засовывая руки в карманы джинсовой куртки.
— Отлично, — отозвался Смоки. — Гранта Стоуна опять вырвало.
— Не в помещении?
— Снаружи, слава тебе господи. Удивительно, как это отрезвляет. На минуту. Наглядный урок.
— Который говорит…
— О том, что слопать дюжину зефиров на пути в школу — это не здорово? Не знаю. Муки, наследье плоти. Смертная природа человека. Я делаю мрачное лицо и говорю: «Думаю, теперь мы можем продолжить».
Элис рассмеялась и резко обернулась влево, где ей почудилось что-то движущееся: то ли птица в отдалении, то ли последняя муха вблизи. Она ничего не увидела. И не услышала миссис Андерхилл, которая, не сводя с нее ласкового взгляда, произнесла:
— Благослови тебя Бог, дорогая, не забывай о времени.
Но по дороге домой Элис не проронила ни слова, а также пропускала мимо ушей рассказы Смоки о школе; ее поглотило ощущение, уже знакомое, что земля, при всей своей невероятной тяжести, вращается лишь потому, что она по ней ступает, как бы продвигая «бегущую дорожку». Странно. У самого дома ей попался на глаза Оберон, который улепетывал словно от погони. Он заметил родителей, но ничего не сказал и исчез за углом. Из верхнего окошка донеслось имя Элис: Софи стояла у своего створчатого окна. «Да?» — отозвалась Элис, но Софи промолчала, только бросила вниз изумленный взгляд, будто не виделась с ними несколько лет, а не какой-нибудь час-другой.
Аистиха проскользнула над Садом, Обнесенным Стеной, а потом, сложив крылья, пронеслась, едва не касаясь земли, вдоль аллеи сфинксов, которые выглядели совершенно безликими и еще более молчаливыми, чем обычно. Впереди, тем же путем, бежал Оберон. На нем были две фланелевые рубашки (одна вроде куртки), едва на нем сходившиеся (он рос не по дням, а по часам), но все же с застегнутыми манжетами; длинная голова качалась на тощей шее, ступни слегка косолапили. Немного пробежав, он переходил на шаг, потом снова пускался бегом и все время бормотал что-то себе под нос.
— Тот еще принц, — вполголоса проговорила миссис Андерхилл, когда поравнялась с ним. — Здесь невпроворот работы. — Она покачала головой. Услышав за спиной шум крыльев взмывшего вверх аиста, Оберон пригнулся и на ходу повернул голову, но птицы не увидел. — Это судьба, — произнесла миссис Андерхилл. — Прочь!
Пока троица поднималась в небо, Лайлак наблюдала, как Оберон делается все меньше. Невзирая на строгие запреты миссис Андерхилл, Лайлак, пока росла, долгие дни и ночи проводила в одиночестве. Сама миссис Андерхилл была занята по горло, и за Лайлак следили прислужники — во время, свободное от собственных игр, непонятных и недоступных для человеческого ребенка, толстого, неповоротливого и глупого. Им, конечно, досталось на орехи, когда Лайлак забрела в залы и рощи, где ей пока было рано появляться (и брошенным камнем заставила встрепенуться своего прадеда, застав его в меланхолическом одиночестве), но поделать миссис Андерхилл ничего не могла, пробормотала только: «Всякий опыт пойдет ей на пользу» — и отбыла в другие города и веси, где требовалось ее присутствие. Но имелся у Лайлак один товарищ по играм, который был всегда под рукой, без спору повиновался, никогда не скучал и не злился (другим случалось быть не только злыми, но и жестокими) и во всем мыслил с ней одинаково. То, что он был воображаемым («С кем это вечно разговаривает ребенок? — спрашивал мистер Вудз, скрещивая свои длинные руки. — И почему не дает мне сесть на мой собственный стул?»), не отличало его от прочих спутников странного детства Лайлак; то, что он однажды под каким-то предлогом ушел и не вернулся, не очень ее удивило; и лишь теперь, наблюдая, как мальчик вприпрыжку бежал за какой-то срочной надобностью к летнему домику в виде замка, она задалась вопросом, где был этот настоящий Оберон (не очень похожий на ее Оберона, но тот же), пока она подрастала. Открывая дверь Летнего Домика, он казался совсем маленьким. Словно подозревая, что его преследуют, он обернулся; миссис Андерхилл крикнула: «Прочь!» Летний Домик нырнул вниз, показывая заплатанную крышу, похожую на голову с тонзурой, а троица была уже высоко и набирала скорость.
Тайный агент
В Летнем Домике Оберон, не успев еще сесть за стол, развинтил на ходу авторучку (правда, он плотно закрыл и запер на крючок дверь). Он вынул из ящика стола книжечку из искусственной кожи с замочком — дневник за пять лет, но не нынешний, а старый, открыл его миниатюрным ключиком, который извлек из кармана, быстро отыскал незаполненную страницу за давний мартовский день и написал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205