Я впервые осознал, насколько большим и тяжелым, оказывается, был Дрю. Мы все трое упали, и Дрю поплыл в сторону, закинув голову, медленно поворачиваясь; его изуродованное лицо было очень спокойным, умным, ничего не выражающим, пустым как небо.
Я отправился за ним, оступился в небольшую подводную яму, снова чуть не упал. Наконец, поймал труп и, преодолевая течение, подтащил его, удерживаемый на воде спасательным жилетом, к камню, совсем рядом с байдаркой и уложил на него животом. Осмотрел голову. Да, действительно, что-то очень сильно ударило его по голове, но был ли это след от попадания пули, я не знал. Я никогда не видел огнестрельных ран. Все свои знания об огнестрельных ранах я почерпнул только из сообщений об убийстве президента Кеннеди, которые я читал в свое время, как и большинство других американцев. Там приводились всякие подробности, показания свидетелей и врачей. Больше мне сравнивать было не с чем. Я помнил, что, судя по тогдашним описаниям, выстрел снес Кеннеди часть черепа. Но глядя на Дрю, я ничего похожего на страшную рану не видел. Под линией волос, прямо над левым ухом, проходила полоска содранной кожи, и череп в этом месте казался вдавленным, вмятым. Но он не был разворочен, не было и никаких следов проступающего сквозь рану мозга.
– Бобби, иди сюда, – позвал я. – Надо кое-что решить.
Я показал ему на рану на голове Дрю. Бобби наклонился, всматриваясь, потом распрямился; его глаза налились кровью. Мы прислонились к камням, пытаясь отдышаться.
– Это огнестрельное ранение?
– Эд, знаешь, я не знаю. Но мне кажется, это не похоже на след от пули.
– Посмотри получше.
Я показал на содранное место над ухом.
– Из того, что мы знаем, это может быть следом от пули, которая просто чиркнула его по голове. Но утверждать, что эта пуля убила его, я не берусь.
– Но ведь такую отметину мог оставить и камень, после того как он упал в воду, – возразил Бобби.
– Если мы все сделаем как нужно, нам не придется никому объяснять, как все получилось. Никому, кроме нас самих, – сказал я. – Но сам бы я очень хотел знать. Я думаю, нам просто нужно знать.
– Но как мы можем знать наверняка?
– Льюис, может быть, разбирается в ранах лучше, чем мы. Давай подтащим Дрю поближе к нему. Пускай он хорошо посмотрит.
Мы снова подняли Дрю и подтащили его к байдарке. Подвинули ею так, чтобы затылок оказался на уровне планшира, и положили голову на борт лодки.
– Льюис, – позвал я тихо.
Он не ответил, глаз не открыл; дышал он тяжело.
– Льюис, открой глаза на секунду. Это важно. Это очень важно.
Он повернул голову и открыл глаза. Бобби и я поддерживали Дрю тремя руками; свободной рукой я повернул голову Дрю и показал Льюису на рану над ухом.
– Льюис, это след от пули? Этот след оставила пуля?
В глазах Льюиса шевельнулся его прежний интерес к тому, что происходит вокруг. Он приподнял голову, насколько мог, и посмотрел на голову Дрю.
– Ну, что ты скажешь? Это огнестрельная рана? Это от пули, а, Льюис?
Он слегка шевельнулся и посмотрел мне прямо в глаза. Я внутренне сжался – я не знал, что последует. Он кивнул едва заметно, и его голова снова откинулась назад.
– Чиркнуло, – сказал он.
– Ты уверен? Уверен?
Он снова кивнул, его слабо передернуло от позыва к рвоте, и эти движения почти совпали. Потом кивнул еще раз, и еще. Мы с Бобби переглянулись. А потом снова посмотрели на рану на голове Дрю.
– Может, так и есть, – сказал Бобби.
– Может быть, так оно и есть, – повторил я. – Так или иначе, нам придется в это поверить. Но никому другому мы не можем его показать. Сами мы не в состоянии определить наверняка, но есть специалисты, они это определят запросто. А если нам придется объяснять, как он получил пулевое ранение, все остальное тут же всплывет.
– Как мы из всего этого выберемся? Я не представляю, как нам теперь из всего этого выбраться. Не представляю, и все тут!
– Мы уже почти выбрались, – сказал я.
– А что будем делать с Дрю?
– Мы... утопим его в реке, – сказал я. – Так, чтобы он никогда не всплыл.
– О Господи, Господи!
– Послушай, все обстоит именно так, как я только что сказал. Именно так! Мы не можем позволить никому, кто в этом разбирается, осматривать его. Если мы вернемся без него – ну, случилось несчастье, не повезло. В конце концов, мы ни хера не понимаем в плавании на байдарках. И пускай кто-нибудь попробует доказать обратное! Мы приехали на эту ебаную реку, ничего о ней не зная. Разве это не святая правда? Поначалу все шло нормально, а потом мы перевернулись. Потеряли вторую лодку. Льюис сломал в порогах ногу, а Дрю утонул. Этому все поверят. Но объяснить, как так получилось, что одного из нас убили выстрелом из винтовки – не удастся.
– А если его действительно убила пуля?
– Совершенно верно – его убила пуля.
В глазах Бобби появился какой-то свет, потом он померк.
– Этому всему нет конца, – сказал он. – Нет конца!
– Есть конец, – ответил я. – Конец вот здесь. Нам осталось сделать совсем немного, но это надо сделать с толком. Все теперь зависит от того, как мы управимся. Абсолютно все.
Я засунул руку в накладной карман на штанине комбинезона и нашарил там запасную тетиву. Привязал ее одним концом к большому камню, а другим – к поясу Дрю. Связал узел за узлом. Мы положили камень в байдарку. Потом я уложил тело Дрю, в его спасательном жилете, на воду и побрел через пороги, волоча его за собой и иногда легонько подталкивая.
Когда стало поглубже, Бобби залез в байдарку и взял в руки весло. Мы с Дрю пошли сквозь пороги, и я отправился в полет по воде в своем спасательном жилете. Я взглянул на руку Дрю, плывущую в воде раскрытой ладонью вверх. На пальцах, уже вспухших в воде и побледневших, были мозоли от гитарных струн, на одном пальце – кольцо еще со времен его студенческой жизни. Я подумал, что следовало бы отдать его жене хотя бы это кольцо. Нет, нет, я не мог сделать даже этого – пришлось бы что-то объяснять... Я прикоснулся к мозоли на среднем пальце левой руки – и мои глаза ослепли от слез. Я на мгновение обнял его. Из глаз текли слезы, как еще одна река. Нас несло течение. Я мог бы плакать вечность, пока течет река. Но времени уже не было.
– Ты был лучшим из нас, Дрю, – сказал я громко, так, чтобы Бобби услышал, – я хотел, чтобы он услышал. – Ты был единственным здравомыслящим человеком среди нас.
Я расстегнул ремень спасательного жилета Дрю и отпустил тело. Стоя на коленях в байдарке рядом с Льюисом, Бобби перевалил камень за борт. Одна из ног Дрю дернулась вверх, и его пальцы коснулись моей голени. Мы – свободны. И мы – в аду.
Я оставался в воде позади байдарки, с жилетом Дрю в руке. Ноги мои, ставшие невесомыми, ныли значительно сильнее, чем раньше. Мне хотелось спать, уйти под воду, избавиться от необходимости дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Я отправился за ним, оступился в небольшую подводную яму, снова чуть не упал. Наконец, поймал труп и, преодолевая течение, подтащил его, удерживаемый на воде спасательным жилетом, к камню, совсем рядом с байдаркой и уложил на него животом. Осмотрел голову. Да, действительно, что-то очень сильно ударило его по голове, но был ли это след от попадания пули, я не знал. Я никогда не видел огнестрельных ран. Все свои знания об огнестрельных ранах я почерпнул только из сообщений об убийстве президента Кеннеди, которые я читал в свое время, как и большинство других американцев. Там приводились всякие подробности, показания свидетелей и врачей. Больше мне сравнивать было не с чем. Я помнил, что, судя по тогдашним описаниям, выстрел снес Кеннеди часть черепа. Но глядя на Дрю, я ничего похожего на страшную рану не видел. Под линией волос, прямо над левым ухом, проходила полоска содранной кожи, и череп в этом месте казался вдавленным, вмятым. Но он не был разворочен, не было и никаких следов проступающего сквозь рану мозга.
– Бобби, иди сюда, – позвал я. – Надо кое-что решить.
Я показал ему на рану на голове Дрю. Бобби наклонился, всматриваясь, потом распрямился; его глаза налились кровью. Мы прислонились к камням, пытаясь отдышаться.
– Это огнестрельное ранение?
– Эд, знаешь, я не знаю. Но мне кажется, это не похоже на след от пули.
– Посмотри получше.
Я показал на содранное место над ухом.
– Из того, что мы знаем, это может быть следом от пули, которая просто чиркнула его по голове. Но утверждать, что эта пуля убила его, я не берусь.
– Но ведь такую отметину мог оставить и камень, после того как он упал в воду, – возразил Бобби.
– Если мы все сделаем как нужно, нам не придется никому объяснять, как все получилось. Никому, кроме нас самих, – сказал я. – Но сам бы я очень хотел знать. Я думаю, нам просто нужно знать.
– Но как мы можем знать наверняка?
– Льюис, может быть, разбирается в ранах лучше, чем мы. Давай подтащим Дрю поближе к нему. Пускай он хорошо посмотрит.
Мы снова подняли Дрю и подтащили его к байдарке. Подвинули ею так, чтобы затылок оказался на уровне планшира, и положили голову на борт лодки.
– Льюис, – позвал я тихо.
Он не ответил, глаз не открыл; дышал он тяжело.
– Льюис, открой глаза на секунду. Это важно. Это очень важно.
Он повернул голову и открыл глаза. Бобби и я поддерживали Дрю тремя руками; свободной рукой я повернул голову Дрю и показал Льюису на рану над ухом.
– Льюис, это след от пули? Этот след оставила пуля?
В глазах Льюиса шевельнулся его прежний интерес к тому, что происходит вокруг. Он приподнял голову, насколько мог, и посмотрел на голову Дрю.
– Ну, что ты скажешь? Это огнестрельная рана? Это от пули, а, Льюис?
Он слегка шевельнулся и посмотрел мне прямо в глаза. Я внутренне сжался – я не знал, что последует. Он кивнул едва заметно, и его голова снова откинулась назад.
– Чиркнуло, – сказал он.
– Ты уверен? Уверен?
Он снова кивнул, его слабо передернуло от позыва к рвоте, и эти движения почти совпали. Потом кивнул еще раз, и еще. Мы с Бобби переглянулись. А потом снова посмотрели на рану на голове Дрю.
– Может, так и есть, – сказал Бобби.
– Может быть, так оно и есть, – повторил я. – Так или иначе, нам придется в это поверить. Но никому другому мы не можем его показать. Сами мы не в состоянии определить наверняка, но есть специалисты, они это определят запросто. А если нам придется объяснять, как он получил пулевое ранение, все остальное тут же всплывет.
– Как мы из всего этого выберемся? Я не представляю, как нам теперь из всего этого выбраться. Не представляю, и все тут!
– Мы уже почти выбрались, – сказал я.
– А что будем делать с Дрю?
– Мы... утопим его в реке, – сказал я. – Так, чтобы он никогда не всплыл.
– О Господи, Господи!
– Послушай, все обстоит именно так, как я только что сказал. Именно так! Мы не можем позволить никому, кто в этом разбирается, осматривать его. Если мы вернемся без него – ну, случилось несчастье, не повезло. В конце концов, мы ни хера не понимаем в плавании на байдарках. И пускай кто-нибудь попробует доказать обратное! Мы приехали на эту ебаную реку, ничего о ней не зная. Разве это не святая правда? Поначалу все шло нормально, а потом мы перевернулись. Потеряли вторую лодку. Льюис сломал в порогах ногу, а Дрю утонул. Этому все поверят. Но объяснить, как так получилось, что одного из нас убили выстрелом из винтовки – не удастся.
– А если его действительно убила пуля?
– Совершенно верно – его убила пуля.
В глазах Бобби появился какой-то свет, потом он померк.
– Этому всему нет конца, – сказал он. – Нет конца!
– Есть конец, – ответил я. – Конец вот здесь. Нам осталось сделать совсем немного, но это надо сделать с толком. Все теперь зависит от того, как мы управимся. Абсолютно все.
Я засунул руку в накладной карман на штанине комбинезона и нашарил там запасную тетиву. Привязал ее одним концом к большому камню, а другим – к поясу Дрю. Связал узел за узлом. Мы положили камень в байдарку. Потом я уложил тело Дрю, в его спасательном жилете, на воду и побрел через пороги, волоча его за собой и иногда легонько подталкивая.
Когда стало поглубже, Бобби залез в байдарку и взял в руки весло. Мы с Дрю пошли сквозь пороги, и я отправился в полет по воде в своем спасательном жилете. Я взглянул на руку Дрю, плывущую в воде раскрытой ладонью вверх. На пальцах, уже вспухших в воде и побледневших, были мозоли от гитарных струн, на одном пальце – кольцо еще со времен его студенческой жизни. Я подумал, что следовало бы отдать его жене хотя бы это кольцо. Нет, нет, я не мог сделать даже этого – пришлось бы что-то объяснять... Я прикоснулся к мозоли на среднем пальце левой руки – и мои глаза ослепли от слез. Я на мгновение обнял его. Из глаз текли слезы, как еще одна река. Нас несло течение. Я мог бы плакать вечность, пока течет река. Но времени уже не было.
– Ты был лучшим из нас, Дрю, – сказал я громко, так, чтобы Бобби услышал, – я хотел, чтобы он услышал. – Ты был единственным здравомыслящим человеком среди нас.
Я расстегнул ремень спасательного жилета Дрю и отпустил тело. Стоя на коленях в байдарке рядом с Льюисом, Бобби перевалил камень за борт. Одна из ног Дрю дернулась вверх, и его пальцы коснулись моей голени. Мы – свободны. И мы – в аду.
Я оставался в воде позади байдарки, с жилетом Дрю в руке. Ноги мои, ставшие невесомыми, ныли значительно сильнее, чем раньше. Мне хотелось спать, уйти под воду, избавиться от необходимости дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78