Байдарка двинулась в одну сторону, а я – в другую, чтобы сбалансировать новое распределение веса. Тело с трудом выползало из байдарки, но застряло на планшире. Я поднял и перевалил за борт еще один камень, потом перекинул за борт и одну ногу трупа, но он не хотел нас покидать. Собрав остатки сил, я поднял последний камень, самый большой и тяжелый, привязанный к шее трупа, и швырнул его в воду. Рана на шее резко раскрылась, но крови не было. Мне показалось, что у тела отрывается голова – ив следующее мгновение оно исчезло под водой. Оно было так быстро поглощено водой, что казалось, его никогда не было. Он вообще никогда не существовал. Я опустил одну руку в воду и вернул ему остатки его крови.
Мы остались в байдарке, плывущей по течению, втроем.
Мы вошли в длинный изгиб реки. Течение ускорилось, вода вокруг нас ожила. Я сделал гребок веслом, и хотя сил во мне никаких не оставалось, продолжал грести. Мы прошли сквозь небольшие пороги без особых затруднений, и я даже стал думать о том, что плавание на байдарках может доставлять удовольствие. Лодка двигалась фактически сама по себе, увлекаемая течением.
Стены ущелья с обеих сторон стали понижаться, отступать. Они опустились, потом стали снова расти и выбрались почти на прежнюю высоту, но былой мощи в них уже не чувствовалось. И каждый новый подъем был ниже предыдущего.
Солнце светило нам в спину и толкало вперед. Мне было приятно чувствовать давление его лучей, я был рад этому, хотя в нашем положении, казалось, радоваться чему-либо было невозможно. Но мне было все труднее удерживать голову в вертикальном положении. Мой бок отвердел и рыдал кровью; мой подбородок постоянно опускался на грудь, и перед глазами все расплывалось; будто сквозь туман я видел перед собой Льюиса, лежащего на дне лодки и прикрывающего глаза рукой. Я прижал руку ко лбу и попытался удерживать веки открытыми, подтягивая кожу вверх, но все равно спал – я смотрел на мир так, будто мои глаза были закрыты. Мне нужно лечь и поспать, подумал я. Если я не лягу, упаду в реку.
Сказать по правде, в этой возможности было даже нечто привлекательное. Было бы так замечательно еще раз отдать весь свой вес воде, может быть, навсегда. Так тяжко здесь сидеть. Слишком тяжко. Любой на моем месте почувствовал бы, как это тяжело.
Мы проскочили через небольшие пороги, которые тряхнули нас несколько раз, но не сильно. Байдарка стала двигаться немного быстрее. Камни, сидевшие глубоко в воде, выглядели очень внушительно, но проходы между ними были очень ровными и лишенными более мелких камней, которые стояли бы на пути, и мы прошли между ними практически без всякого маневрирования. Я был уверен, что нам осталось плыть не очень долго. Но в каком месте нам остановиться? Что, из сделанного руками человека, подскажет нам, что мы приплыли? Что нас ждет после того, как мы навсегда покинем реку?
Льюис спокойно лежал на дне байдарки, похожий на большую сломанную игрушку; его штаны были расстегнуты, пояс распущен. Могучие мускулы на ноге вокруг места перелома приобрели синеватый оттенок. Свободной рукой, не прикрывавшей лицо, он упирался в борт лодки. И я решил, что, наверное, так он пытается смягчить толчки и дать своей ноге возможность заснуть. На его упирающейся в борт лодки руке вздулись мускулы, пружинисто вздрагивающие каждый раз, когда река встряхивала нас.
Река теперь, единым потоком, быстро катила свои воды, глубокие и темно-зеленые. Пороги нам не встречались, и управлять байдаркой было не трудно – пожалуй, легче еще не было. Каждый раз, когда мне удавалось поднять голову, я, в своем воображении, укладывал через реку мост. Но удержать его на месте мне не удавалось – мост дрожал, зависал и исчезал.
Далеко впереди замаячили пороги – несколько больших камней. Шум, долетавший до нас, был пока тихим, рокочущим и скорее приятным, чем пугающим; берега реки на том изгибе, впереди, снова были покрыты лесом. Мы двигались в полосе вспененной, белок, быстрой воды. И были уже совсем близко к ней, когда я увидел Дрю – его тело было прижато к камням и, казалось, он смотрит прямо на нас.
Я сказал об этом Бобби, но он не поднял головы и не посмотрел вперед. Он просто не мог этого сделать, я знал, что он не может, и не рассердился на него. Но все равно следовало разбудить его – ведь нужно было что-то предпринять. И будет лучше, если мы будем делать это вдвоем.
– Эй, Бобби, послушай! – Я услышал свой голос будто со стороны. – Просыпайся и помоги мне.
Я подправлял байдарку так, чтобы мы двигались прямо к тому месту, где Дрю лежал на камнях. Приходилось сильно грести, чтобы преодолевать сопротивление течения – оно пыталось пронести нас мимо него. Я развернул байдарку боком к течению и попросил камни поймать нас, держать нас, помочь нам. И они остановили нас. Мы легко прижались к камням. Я вылез из байдарки. Дно было песчаным, на ноги давило подводное течение. Я сделал два шага вдоль байдарки – каждый из них давался с трудом, – преодолевая сопротивление реки, и ударил Бобби по плечу. Ударил изо всех сил, но все-таки недостаточно сильно. Для того, чтобы придать больше весомости удару, я положил другую руку на рукоятку ножа.
– Ты слышал меня? – сказал я негромко. – Ты мне поможешь, а не то я убью тебя, прямо тут, в байдарке! И ты уже никогда больше не поднимешь свою дурную жопу! Двигайся! Нужно еще кое-что сделать.
Бобби медленно вылез из байдарки в воду; покачиваясь от напора воды, он смотрел куда угодно, но не на меня.
Дрю сидел лицом к течению, опираясь на два камня – как будто в глубоком кресле, изготовленном природой; его удерживало на месте напором воды, которую отбрасывал на него плоский камень. Он сидел в свободной, раскованной позе. Вода взбиралась ему на грудь, обтекала его, постоянно заливая рот тонкой струйкой, вздувалась дрожащим серебристым колокольчиком вокруг его слегка раскрытых губ, сквозь которые поблескивал золотой зуб. Вода забиралась и выше, не позволяя его векам закрываться; казалось, глаза смотрят сквозь воду на те горы, мимо которых мы уже давно проплыли, на все извивы реки, смотрят в бесконечность. Давление воды придавало его лицу выражение, которое бывает у вислогубых кретинов. Но в глазах кретинизма не было: они были голубыми, всевидящими, чистыми.
Я спотыкающимися ногами подошел к нему – будто пьяный в баре, где все тоже пьяны, шел к его столику. Я попытался стащить Дрю с камней, ухватившись за спасательный жилет, но с первой попытки это не удалось. Казалось, он еще глубже уселся между камнями. Но в следующее мгновение, выталкиваемый водой из его нового положения, он поднялся без всяких усилий с моей стороны. Бобби подошел к нему с другой стороны, и мы втроем побрели к байдарке сквозь два элемента мироздания – воду и воздух, – спотыкаясь о камни, о воду, которая своим напором запутывала нам ноги, спутывая их с ногами Дрю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78