Если бы Льюис не застрелил того, второго, этот человек и я испытали бы то, что называют физической близостью, для меня болезненную и ужасающую, а для него гадким образом приятную. Но так или иначе, мы стали бы единой плотью, там, на земле, в лесу, и думать об этом было очень странно. Кем он был, этот человек? Преступник, сбежавший из тюрьмы? Наемный рабочий с какой-нибудь фермы, отправившийся поохотиться? Бутлегер?
Так как мне необходимо было найти место, с которого я мог бы обозревать реку – и чем больший отрезок реки я буду видеть, тем лучше, – чтобы определить, видна ли лодка тому, кто придет по ней стрелять, мне хотелось взобраться куда-нибудь повыше, но при этом не оказаться на виду. Для этого подошел бы какой-нибудь большой камень, недалеко от края скалы... а лучше всего – дерево. Я вспомнил, что когда в нашем штате только начала распространяться охота с луком на оленей, некоторые охотники-новички с первого раза успешно добывали оленей, стреляя с помостов, которые устраивали на деревьях. Ведь, кажется, никто из естественных врагов оленей не обитает на деревьях, и олени редко смотрят вверх. Я не собирался охотиться на оленей, но мысль была полезной. Вдоль края скалы росло достаточно деревьев. Но сначала нужно выбрать подходящее место, откуда хорошо была бы видна река.
Я двинулся вдоль обрыва, параллельно реке, перелезая через большие камни, попадавшиеся по пути. Поначалу я подумывал, что передвигаться будет трудно, но в действительности это оказалось не таким уж сложным делом. Камни были очень большими. Меня удивила та уверенность, с которой я прыгал с одной черной глыбы на другую; мне казалось, что я могу совершенно не опасаться неудачного прыжка. Дышал я еще с каким-то присвистом, и это было единственное, что время от времени беспокоило меня – в моем дыхании еще слышался отзвук паники. И создавалось такое впечатление, что дыхание мое никак не соотносится с тем, что делает мое тело. Мне понадобилось не меньше часа – а может быть, и все два, – чтобы поверху обойти пороги, тянувшиеся внизу, там, на реке. Когда, глянув вниз, я увидел, что лунный свет на поверхности уже почти не пляшет и отражение выровнялось и выгладилось, а рокочущий шум порогов остался позади, я понял, что добрался туда, куда хотел. Что делать дальше?
Все вокруг было усеяно глыбами камня, и за многими из них я мог бы надежно укрыться. Но мой обзор оказался бы очень ограничен. Я решил пройти еще немного вперед, параллельно реке, посмотреть, что там, а потом вернуться обратно – на то место, где сейчас стоял.
На этот раз передвижение мое было значительно более трудным: все было завалено расколотыми глыбами, между которыми там и сям торчали поваленные деревья, а в одном месте мне повстречалась каменная стена – как высокая, сама по себе выросшая из земли баррикада. И я решил, что перелезть через нее не смогу. Чтобы обойти ее, мне пришлось бы углубиться в лес метров на двадцать-тридцать, а делать этого мне не хотелось; с обеих сторон каменного препятствия росли молодые деревья. И с их помощью мне удалось взобраться на верх «баррикады», а потом соскользнуть на другую сторону. На всем пути продвижения вдоль реки я не терял ее из виду. И если только этот человек не решил бы расположиться на вершине того каменного препятствия, через которое я перебрался – но там обзор был ограничен и река едва просматривалась за плотной завесой листьев, – ему, как я понимал, придется расположиться у самого края обрыва. Чтобы видеть реку на достаточном протяжении и иметь возможность вести лодку некоторое время под прицелом. На том участке, который располагался над отрезком более или менее спокойной воды – япрошел его в обе стороны несколько раз, – я обнаружил лишь одно место, которое было бы для этого вполне подходящим. С одной стороны оно было отгорожено грудой каменных глыб, но, насколько я мог судить, подойти к нему со стороны леса было достаточно просто. На самом краю обрыва я обнаружил песчаный участок, в лунном свете он выглядел бледным пятном. Если лечь там, то можно будет прекрасно обозревать реку в обе стороны, а высокую, – не менее метра в высоту, – и густую траву, растущую по самому краю, можно будет легко убрать. Я решил, что лучшего места не найти. Насколько я мог судить, до ближайших домов и дорог было не очень далеко, но все же никаких выстрелов там, конечно, не будет слышно. Хотя чем ближе мы к жилью, к людям, тем менее вероятно, что он устроит пальбу. А если он не придет к этому месту, а отправится куда-нибудь дальше вниз по течению – Бобби и Льюиса можно считать мертвецами.
Да, если он выберет другое место, их можно считать мертвецами, мелькнула успокоительная, хотя и трусливая мысль. В конце концов, чем бы все это ни закончилось, я сделал все, что мог; если он придет не сюда, а засядет где-нибудь в другом месте, я смогу лесом выбраться к шоссе или к мосту через реку. Меня не очень пугала мысль, что, застрелив Бобби и Льюиса, он начнет охотиться за мной. Хотя и холодело под ложечкой, когда я представлял, как он неожиданно появляется на моем пути среди лесных зарослей и темной листвы. Но так как он не имел никакого представления, где я нахожусь (хотя почти наверняка помнил, что изначально нас в байдарках было четверо), для него один из нас вполне мог утонуть при прохождении порогов; в конце концов, мы действительно чуть не утонули. Моя жизнь, здесь, в лесу над ущельем, была в полной безопасности от нападения этого беззубого типа, если только мы не натолкнемся друг на друга по чистой случайности.
Другая опасность была значительно более реальной: что, если я выстрелю – и промахнусь? И от этой мысли у меня по спине побежал холодок, а язык перестал помещаться во рту. Я даже подумал – может быть, мне начать выбираться из леса прямо сейчас?.. Но что-то в глубине сознания подсказало мне, что я еще не выполнил – хотя бы для видимости – всего, что было задумано. Если Бобби и Льюису суждено умереть, я должен иметь возможность сказать себе, что сделал нечто большее, чем просто вскарабкался по стене ущелья и потом бросил их на произвол судьбы. Но если человек, которого я ожидал, не придет на то место, которое мне показалось наиболее подходящим – ну что же, это не моя вина. Я сделал все, от меня зависящее, чтобы найти и убить его. Я сознавал, что вероятность того, что я все правильно рассчитал и он явится именно сюда, была все же невелика. Просто ничего другого я уже не мог сделать.
* * *
В небе не было еще никакого света, кроме лунного. И в этом свете я видел, что вдоль края обрыва стоят низкорослые деревья, по земле разбросаны глыбы камня. Когда я повернулся в сторону леса, там царила полная тишина. Оказавшись среди деревьев, которые поглощали свет, я ничего не видел и мог продвигаться лишь на ощупь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Так как мне необходимо было найти место, с которого я мог бы обозревать реку – и чем больший отрезок реки я буду видеть, тем лучше, – чтобы определить, видна ли лодка тому, кто придет по ней стрелять, мне хотелось взобраться куда-нибудь повыше, но при этом не оказаться на виду. Для этого подошел бы какой-нибудь большой камень, недалеко от края скалы... а лучше всего – дерево. Я вспомнил, что когда в нашем штате только начала распространяться охота с луком на оленей, некоторые охотники-новички с первого раза успешно добывали оленей, стреляя с помостов, которые устраивали на деревьях. Ведь, кажется, никто из естественных врагов оленей не обитает на деревьях, и олени редко смотрят вверх. Я не собирался охотиться на оленей, но мысль была полезной. Вдоль края скалы росло достаточно деревьев. Но сначала нужно выбрать подходящее место, откуда хорошо была бы видна река.
Я двинулся вдоль обрыва, параллельно реке, перелезая через большие камни, попадавшиеся по пути. Поначалу я подумывал, что передвигаться будет трудно, но в действительности это оказалось не таким уж сложным делом. Камни были очень большими. Меня удивила та уверенность, с которой я прыгал с одной черной глыбы на другую; мне казалось, что я могу совершенно не опасаться неудачного прыжка. Дышал я еще с каким-то присвистом, и это было единственное, что время от времени беспокоило меня – в моем дыхании еще слышался отзвук паники. И создавалось такое впечатление, что дыхание мое никак не соотносится с тем, что делает мое тело. Мне понадобилось не меньше часа – а может быть, и все два, – чтобы поверху обойти пороги, тянувшиеся внизу, там, на реке. Когда, глянув вниз, я увидел, что лунный свет на поверхности уже почти не пляшет и отражение выровнялось и выгладилось, а рокочущий шум порогов остался позади, я понял, что добрался туда, куда хотел. Что делать дальше?
Все вокруг было усеяно глыбами камня, и за многими из них я мог бы надежно укрыться. Но мой обзор оказался бы очень ограничен. Я решил пройти еще немного вперед, параллельно реке, посмотреть, что там, а потом вернуться обратно – на то место, где сейчас стоял.
На этот раз передвижение мое было значительно более трудным: все было завалено расколотыми глыбами, между которыми там и сям торчали поваленные деревья, а в одном месте мне повстречалась каменная стена – как высокая, сама по себе выросшая из земли баррикада. И я решил, что перелезть через нее не смогу. Чтобы обойти ее, мне пришлось бы углубиться в лес метров на двадцать-тридцать, а делать этого мне не хотелось; с обеих сторон каменного препятствия росли молодые деревья. И с их помощью мне удалось взобраться на верх «баррикады», а потом соскользнуть на другую сторону. На всем пути продвижения вдоль реки я не терял ее из виду. И если только этот человек не решил бы расположиться на вершине того каменного препятствия, через которое я перебрался – но там обзор был ограничен и река едва просматривалась за плотной завесой листьев, – ему, как я понимал, придется расположиться у самого края обрыва. Чтобы видеть реку на достаточном протяжении и иметь возможность вести лодку некоторое время под прицелом. На том участке, который располагался над отрезком более или менее спокойной воды – япрошел его в обе стороны несколько раз, – я обнаружил лишь одно место, которое было бы для этого вполне подходящим. С одной стороны оно было отгорожено грудой каменных глыб, но, насколько я мог судить, подойти к нему со стороны леса было достаточно просто. На самом краю обрыва я обнаружил песчаный участок, в лунном свете он выглядел бледным пятном. Если лечь там, то можно будет прекрасно обозревать реку в обе стороны, а высокую, – не менее метра в высоту, – и густую траву, растущую по самому краю, можно будет легко убрать. Я решил, что лучшего места не найти. Насколько я мог судить, до ближайших домов и дорог было не очень далеко, но все же никаких выстрелов там, конечно, не будет слышно. Хотя чем ближе мы к жилью, к людям, тем менее вероятно, что он устроит пальбу. А если он не придет к этому месту, а отправится куда-нибудь дальше вниз по течению – Бобби и Льюиса можно считать мертвецами.
Да, если он выберет другое место, их можно считать мертвецами, мелькнула успокоительная, хотя и трусливая мысль. В конце концов, чем бы все это ни закончилось, я сделал все, что мог; если он придет не сюда, а засядет где-нибудь в другом месте, я смогу лесом выбраться к шоссе или к мосту через реку. Меня не очень пугала мысль, что, застрелив Бобби и Льюиса, он начнет охотиться за мной. Хотя и холодело под ложечкой, когда я представлял, как он неожиданно появляется на моем пути среди лесных зарослей и темной листвы. Но так как он не имел никакого представления, где я нахожусь (хотя почти наверняка помнил, что изначально нас в байдарках было четверо), для него один из нас вполне мог утонуть при прохождении порогов; в конце концов, мы действительно чуть не утонули. Моя жизнь, здесь, в лесу над ущельем, была в полной безопасности от нападения этого беззубого типа, если только мы не натолкнемся друг на друга по чистой случайности.
Другая опасность была значительно более реальной: что, если я выстрелю – и промахнусь? И от этой мысли у меня по спине побежал холодок, а язык перестал помещаться во рту. Я даже подумал – может быть, мне начать выбираться из леса прямо сейчас?.. Но что-то в глубине сознания подсказало мне, что я еще не выполнил – хотя бы для видимости – всего, что было задумано. Если Бобби и Льюису суждено умереть, я должен иметь возможность сказать себе, что сделал нечто большее, чем просто вскарабкался по стене ущелья и потом бросил их на произвол судьбы. Но если человек, которого я ожидал, не придет на то место, которое мне показалось наиболее подходящим – ну что же, это не моя вина. Я сделал все, от меня зависящее, чтобы найти и убить его. Я сознавал, что вероятность того, что я все правильно рассчитал и он явится именно сюда, была все же невелика. Просто ничего другого я уже не мог сделать.
* * *
В небе не было еще никакого света, кроме лунного. И в этом свете я видел, что вдоль края обрыва стоят низкорослые деревья, по земле разбросаны глыбы камня. Когда я повернулся в сторону леса, там царила полная тишина. Оказавшись среди деревьев, которые поглощали свет, я ничего не видел и мог продвигаться лишь на ощупь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78