Его попытка была обречена, но он был
лишь одним из многих.
Один Болди - параноик.
Были и другие, много других.
Впереди на темном склоне холма прилепилось расплывчатое пятно - дом
Беркхальтера. Он послал мысль вперед, она коснулись сознания Этель и
ненадолго задержалась, чтобы приободрить ее.
Потом она рванулась дальше, в мозг спящего маленького мальчика,
который, смущенный и несчастный, наконец выплакался и уснул. Сейчас в его
мозгу были только сны, немного поблекшие, немного напряженные, но их можно
будет очистить. И так будет.
ДВА
Должно быть, я задремал. Я медленно проснулся, услыша в глубокий
раскатистый гром, который прокатился несколько раз и исчез, когда я поднял
одеревеневшие веки. Однако я понял, что я слышал. Это был реактивный
самолет, возможно, разыскивающий меня, и снова был день. Его кинокамера
скоростной съемки, должно быть, работала, записывая мелькающий под ней
ландшафт, и как только самолет вернется на базу, фильм будет обработан и
просмотрен. Будет обнаружено место падения моего самолета - если оно есть
на пленке. Но прошел ли самолет над этим узким каньоном между двумя
вершинами? Я не знал этого.
Я попробовал пошевелиться. Это было нелегко. Я ощущал холод и
вялость. Тишина сомкнулась вокруг меня. Я тяжело поднялся на колени и
потом выпрямился. Единственным звуком было мое дыхание.
Я закричал - просто чтобы нарушить тишину и одиночество.
Я начал ходить кругами, чтобы восстановить кровообращение. Мне не
хотелось этого; я хотел лечь и заснуть. Мой мозг погружался во мрак. Один
раз я обнаружил, что стою неподвижно, и холод пробрал меня.
Я снова стал ходить и вспоминать. Я не мог бегать, но я мог ходить, и
мне лучше было делать это, иначе бы я лег и умер. Что же случилось после
того, как Веннер был убит? Следующая Ключевая Жизнь, кажется, принадлежала
Бартону? Бартон и Три Слепые Мыши. Я думал о Бартоне и продолжал ходить по
кругу, понемногу согреваясь, и время начало раскручиваться в обратную
сторону, пока я не стал Бартоном в Конестоге, около двух столетий назад, и
в то же время я был самим собой, наблюдающим за Бартоном.
Это было время, когда параноики впервые стали объединяться вместе.
ТРИ СЛЕПЫЕ МЫШИ
Озеро под вертолетом кипело пеной, потревоженное ураганным потоком от
винта. Мелькнул и исчез черный изогнутый силуэт окуня. Лодка сменила галс
и направилась к дальнему берегу. Сознание Бартона на мгновение вспыхнуло
ревущим безумием голода, а потом энергией и чистым экстазом, по мере того,
как его мысль проникала в глубину воды и входила в контакт с какими-то
формами жизни, преисполненными инстинкта, но не разума - только яростная
жажда жизни, которая теперь, спустя пятнадцать лет, была так ему знакома.
Не было никакой необходимости в этом чисто машинальном мысленном
прощупывании. В этих спокойных американских водах не было ни акул, ни
крокодилов, ни морских змей. Это была просто привычка, выработанная
осторожность, благодаря которой Дэвид Бартон стал экспертом в своей
области, одной из немногих вакансий, доступных телепатическому меньшинству
Болди. И после шести месяцев в Африке чего ему хотелось больше всего, так
это не контакта - а чего-то, чтобы снять его психическое напряжение. В
джунглях Болди может найти общение с природой вне-Торовского Торо, но не
даром. За языческим духом этих первобытных районов бился настойчивый пульс
сильного инстинкта: почти бездумное самосохранение. Только в картинах
Руссо, которые пережили Взрыв, Бартон ощущал ту же яркую, почти безумную
страсть к жизни.
Где люди устали от зеленого вина,
И пресытились малиновым морем...
Ладно, теперь он вернулся, и был недалеко от места, где родился его
дед, возле Чикаго, и мог немного отдохнуть.
Его руки двигались по сложным приборам управления, плавно посылая
машину вверх, как будто этим движением он избегал чего-то неминуемого. Вы
живете в основном на земле, и уж если вам случилось быть телепатом - что
же, в этом были свои преимущества и недостатки. Конечно, никто больше не
линчевал Болди. Довольно защищенные, почти принятые благодаря своему
предусмотрительному самоподавлению - подчеркнутому постоянно носимыми ими
париками - они могли найти работу и место в жизни. Конечно, это были
специальные работы, не приносившие слишком большой власти или дохода.
Работы, на которых особый талант обращался во благо социальной группы.
Бартон был натуралистом, знатоком всевозможных пернатых. И в этом было его
спасение.
Он помнил, как собрались много лет его родители и нескольких других
Болди, связанные глубокой дружбой и пониманием, которые всегда сплачивали
телепатов. В памяти все еще жили те беспокойные обрывки мыслей,
вспыхивающих и гаснущих в комнате, более живых, чем лица собравшихся.
Опасность, полумрак, желание помочь.
"... Выход его энергии... не ученый... если приспособлен неплохо -
найти работу для него..."
Он мог вспомнить слова, только абсолютные значения со значительными
оттенками и двусмысленностями, и то имя-символ, которым другие обозначали
его. Для них он был Дэйв Бартон. Их мысли-обращения к нему лично хотя и
отличались для каждого ума, всегда несли одно и то же ядро личностного
смысла, которое принадлежало только ему из всех людей в мире. Имя, которое
могло бы носить пламя свечи, тайное и непроизносимое. Его собственное.
И из-за этого, и потому, что любой Болди должен выжить и
приспособиться, ибо от этого зависит благополучие всей расы мутантов, они
нашли ответ. Для обычных людей хулиганство было обычным делом; в те дни
каждый носил кинжал и дрался на дуэлях. Но сами телепаты жили в одолженном
времени. Они существовали только благодаря доброй воле, которую сами же и
сформировали. Эту добрую волю было необходимо постоянно поддерживать, и
это не могло быть сделано пробуждением антагонизма. Ни у кого не мог
вызвать зависти доброго нрава старательный эксперт по семантике, а вот
Д'Артаньяну могли позавидовать - и позавидовали бы. И выход для чудесным
образом смешавшегося наследия мальчика, в ком кровь предков-первопроходцев
и новаторов смешалась с осторожным напряжением Болди, мог быть только
один.
Так они нашли ответ, и Бартон сделался пионером джунглей, обращая
свой острый ум против животной дикости тигра или питона. Если бы это
решение тогда не было найдено, то Бартона сейчас могло бы не быть в живых.
Ведь обычные люди все еще были насторожены, все еще нетерпимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
лишь одним из многих.
Один Болди - параноик.
Были и другие, много других.
Впереди на темном склоне холма прилепилось расплывчатое пятно - дом
Беркхальтера. Он послал мысль вперед, она коснулись сознания Этель и
ненадолго задержалась, чтобы приободрить ее.
Потом она рванулась дальше, в мозг спящего маленького мальчика,
который, смущенный и несчастный, наконец выплакался и уснул. Сейчас в его
мозгу были только сны, немного поблекшие, немного напряженные, но их можно
будет очистить. И так будет.
ДВА
Должно быть, я задремал. Я медленно проснулся, услыша в глубокий
раскатистый гром, который прокатился несколько раз и исчез, когда я поднял
одеревеневшие веки. Однако я понял, что я слышал. Это был реактивный
самолет, возможно, разыскивающий меня, и снова был день. Его кинокамера
скоростной съемки, должно быть, работала, записывая мелькающий под ней
ландшафт, и как только самолет вернется на базу, фильм будет обработан и
просмотрен. Будет обнаружено место падения моего самолета - если оно есть
на пленке. Но прошел ли самолет над этим узким каньоном между двумя
вершинами? Я не знал этого.
Я попробовал пошевелиться. Это было нелегко. Я ощущал холод и
вялость. Тишина сомкнулась вокруг меня. Я тяжело поднялся на колени и
потом выпрямился. Единственным звуком было мое дыхание.
Я закричал - просто чтобы нарушить тишину и одиночество.
Я начал ходить кругами, чтобы восстановить кровообращение. Мне не
хотелось этого; я хотел лечь и заснуть. Мой мозг погружался во мрак. Один
раз я обнаружил, что стою неподвижно, и холод пробрал меня.
Я снова стал ходить и вспоминать. Я не мог бегать, но я мог ходить, и
мне лучше было делать это, иначе бы я лег и умер. Что же случилось после
того, как Веннер был убит? Следующая Ключевая Жизнь, кажется, принадлежала
Бартону? Бартон и Три Слепые Мыши. Я думал о Бартоне и продолжал ходить по
кругу, понемногу согреваясь, и время начало раскручиваться в обратную
сторону, пока я не стал Бартоном в Конестоге, около двух столетий назад, и
в то же время я был самим собой, наблюдающим за Бартоном.
Это было время, когда параноики впервые стали объединяться вместе.
ТРИ СЛЕПЫЕ МЫШИ
Озеро под вертолетом кипело пеной, потревоженное ураганным потоком от
винта. Мелькнул и исчез черный изогнутый силуэт окуня. Лодка сменила галс
и направилась к дальнему берегу. Сознание Бартона на мгновение вспыхнуло
ревущим безумием голода, а потом энергией и чистым экстазом, по мере того,
как его мысль проникала в глубину воды и входила в контакт с какими-то
формами жизни, преисполненными инстинкта, но не разума - только яростная
жажда жизни, которая теперь, спустя пятнадцать лет, была так ему знакома.
Не было никакой необходимости в этом чисто машинальном мысленном
прощупывании. В этих спокойных американских водах не было ни акул, ни
крокодилов, ни морских змей. Это была просто привычка, выработанная
осторожность, благодаря которой Дэвид Бартон стал экспертом в своей
области, одной из немногих вакансий, доступных телепатическому меньшинству
Болди. И после шести месяцев в Африке чего ему хотелось больше всего, так
это не контакта - а чего-то, чтобы снять его психическое напряжение. В
джунглях Болди может найти общение с природой вне-Торовского Торо, но не
даром. За языческим духом этих первобытных районов бился настойчивый пульс
сильного инстинкта: почти бездумное самосохранение. Только в картинах
Руссо, которые пережили Взрыв, Бартон ощущал ту же яркую, почти безумную
страсть к жизни.
Где люди устали от зеленого вина,
И пресытились малиновым морем...
Ладно, теперь он вернулся, и был недалеко от места, где родился его
дед, возле Чикаго, и мог немного отдохнуть.
Его руки двигались по сложным приборам управления, плавно посылая
машину вверх, как будто этим движением он избегал чего-то неминуемого. Вы
живете в основном на земле, и уж если вам случилось быть телепатом - что
же, в этом были свои преимущества и недостатки. Конечно, никто больше не
линчевал Болди. Довольно защищенные, почти принятые благодаря своему
предусмотрительному самоподавлению - подчеркнутому постоянно носимыми ими
париками - они могли найти работу и место в жизни. Конечно, это были
специальные работы, не приносившие слишком большой власти или дохода.
Работы, на которых особый талант обращался во благо социальной группы.
Бартон был натуралистом, знатоком всевозможных пернатых. И в этом было его
спасение.
Он помнил, как собрались много лет его родители и нескольких других
Болди, связанные глубокой дружбой и пониманием, которые всегда сплачивали
телепатов. В памяти все еще жили те беспокойные обрывки мыслей,
вспыхивающих и гаснущих в комнате, более живых, чем лица собравшихся.
Опасность, полумрак, желание помочь.
"... Выход его энергии... не ученый... если приспособлен неплохо -
найти работу для него..."
Он мог вспомнить слова, только абсолютные значения со значительными
оттенками и двусмысленностями, и то имя-символ, которым другие обозначали
его. Для них он был Дэйв Бартон. Их мысли-обращения к нему лично хотя и
отличались для каждого ума, всегда несли одно и то же ядро личностного
смысла, которое принадлежало только ему из всех людей в мире. Имя, которое
могло бы носить пламя свечи, тайное и непроизносимое. Его собственное.
И из-за этого, и потому, что любой Болди должен выжить и
приспособиться, ибо от этого зависит благополучие всей расы мутантов, они
нашли ответ. Для обычных людей хулиганство было обычным делом; в те дни
каждый носил кинжал и дрался на дуэлях. Но сами телепаты жили в одолженном
времени. Они существовали только благодаря доброй воле, которую сами же и
сформировали. Эту добрую волю было необходимо постоянно поддерживать, и
это не могло быть сделано пробуждением антагонизма. Ни у кого не мог
вызвать зависти доброго нрава старательный эксперт по семантике, а вот
Д'Артаньяну могли позавидовать - и позавидовали бы. И выход для чудесным
образом смешавшегося наследия мальчика, в ком кровь предков-первопроходцев
и новаторов смешалась с осторожным напряжением Болди, мог быть только
один.
Так они нашли ответ, и Бартон сделался пионером джунглей, обращая
свой острый ум против животной дикости тигра или питона. Если бы это
решение тогда не было найдено, то Бартона сейчас могло бы не быть в живых.
Ведь обычные люди все еще были насторожены, все еще нетерпимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65