Вид тысяч тонких разноцветных проводов озадачивал его. Он не знал, какие из них нужно отсоединить, и решил – на всякий случай – отсоединить все. Пот прошиб его, когда он стал вырывать провода из их гнезд, моля Бога, чтобы не сработала местная сигнализация. Ему казалось, что сирена вот-вот завоет…
Гази проснулся, прошлепал в туалет, неряшливо помочился и, вернувшись к себе, провалился в глубокий сон без сновидений…
Сурур находился в другом туалете рядом с ванной комнатой. Он сидел на унитазе, отставив свою полуавтоматическую винтовку в сторону. Забинтованная рука еще больше распухла и болела, но боль не смущала его. Его грудь распирало от гордости. Он охранял своего хозяина, пока тот принимал душ…
Стоя под струями воды, бившей из двенадцати форсунок со всех четырех сторон, Абдулла самодовольно улыбался. Намыливая тело, он видел в своем воображении победные картины. Эта еврейская актриска уже не нужна ему. Самое важное сейчас – священная война. Завтра он прикажет застрелить Дэлию Боралеви и зарыть ее в песке…
Где-то над Иорданией Наджиб вошел в темную кабину и на время заменил второго пилота. Еще давно он обнаружил, что это занятие помогало ему успокоиться. Сейчас, однако, сидя перед панелью управления, состоявшей из множества разноцветных лампочек и светящихся приборов, он почувствовал, как внутри растет напряжение…
В эти секунды находившийся в одном из туалетов Дэни был занят тем, что наносил на свое лицо камуфляжный грим. Самолет, вошедший в воздушный поток, качнуло, и Дэни выругался. Его не удивляло, что кожа у него покрылась потом, а руки дрожали. От предстоящей самоубийственной миссии нервы у него совсем расходились, а после того как во время войны его самолет сбили немцы и он взорвался в воздухе, всяких раз, взойдя на борт самолета, с ним происходило такое…
Шмария почувствовал, как неровно забился его пульс, зная, что кровяное давление поднялось до опасной отметки. Он обвел взглядом роскошный салон и в сотый раз спросил себя: есть ли у них хоть один шанс на спасение? Шансы были примерно один к пяти…
В это время в Иерусалиме Хайм Голан почувствовал, как растет в нем гнев, достойный главы государства. Совещание проходило в неофициальной обстановке, в помещении библиотеки резиденции премьер-министра. Хайм уже начинал сожалеть о том, что сразу не отказал Шмарии Боралеви в его просьбе. А лучше было бы вообще о нем никогда не слышать.
Премьер-министр хранил молчание, сидя в удобном мягком кресле. Телефонная связь с ключевыми членами правительства была наготове, военному командованию дано предупреждение. Больше ничего не оставалось – только сидеть и ждать…
– Что-нибудь видно? – спросил Дэни, когда стрелка часов прошла отметку 2.25 утра.
– Нет, – Шмария отрицательно покачал головой. Прикрывая глаза ладонями от света приборной панели, он смотрел в квадратный иллюминатор. За бортом была непроглядная тьма. Самолет летел над Руб Эль-Хали – «пустынной зоной», которая полностью оправдывала свое название. За последние два часа внизу не промелькнул ни один огонек. Он посмотрел на часы: по графику посадка должна быть произведена через двадцать минут.
Отвернувшись от иллюминатора, Шмария нажал расположенную сбоку кнопку поворота сиденья и медленно окинул взглядом салон. Если бы не трагичность ситуации, увиденное могло бы позабавить его. Внутри этого летающего арабского дворца располагались семнадцать израильских «командос» – все добровольцы, с лицами, испачканными черной краской, облаченные в черные обтягивающие костюмы. Они выглядят, как какие-то сказочные трубочисты, подумалось ему, а не бойцы, собравшиеся на смертельное задание. Однако на самом деле во всем этом не было ничего забавного, что подтверждало присутствие человека, на котором не было черного костюма. Он останется в самолете во время операции по захвату и будет ухаживать за ранеными на обратном пути. Шмарию вдруг охватило необычайное чувство гордости. Находиться среди этих людей было честью для него. Они смогут за себя постоять.
Самолет, дрожа корпусом, летел, слегка наклонясь вперед. Вибрация усиливалась по мере снижения в слои более теплого воздуха. На полу салона были сложены автоматы «узи», автоматические винтовки М-16 американского образца, переносные минометы, огнеметы и еще целый набор хорошо смазанного оружия западногерманского, советского и израильского производства. Оружие лежало наготове, и его нужно было лишь подхватить перед самой посадкой. Сейчас же оно с металлическим стуком подрагивало на полу салона.
Шмария сильнее крутанул сиденье и посмотрел на Дэни, сидевшего по другую сторону низкого стола.
– Нервничаешь, Дэни? – негромко спросил Шмария.
Дэни поднял голову. У него был странный вид – черное лицо, белые глаза и белые зубы.
– Нервничаю? – переспросил он. Последовала секундная пауза. – Наверное. – По его лицу скользнула улыбка. – Да.
– Я тоже. Вспомни что-нибудь из прошлого, может, успокоишься. Думаю, ты не подкачаешь. Ты ведь всегда был одним из лучших.
– Я уже старый.
Шмария рассмеялся.
– Ты молод. Это я – старик. Слишком стар для того, чтобы играть в войну, нарядившись, как шут гороховый. – «Да, – подумал он, довольно вздыхая, – Дэни не подкачает».
Наджиб, так же, как и они, с вымазанным черной краской лицом, вышел из кабины пилотов и остановился рядом со Шмарией.
– Капитан Чайлдс только что связывался с вертолетом. Он находится в пяти милях к югу от дворца. Капитан выйдет на связь с ними ровно за пять минут до того, как мы сядем. Это даст возможность прибыть на место одновременно.
Шмария поднял на него глаза. Он был поражен спокойствием этого человека – впрочем, как и своим собственным.
Он обвел взглядом салон. Семнадцать боевиков, плюс Дэни, Наджиб и он сам. Итого, двадцать человек. Если считать тех двоих во дворце, получается двадцать два.
Лицо его приняло суровое выражение. Оставалось только надеяться, что этого количества будет достаточно. Бойцы здесь собрались первоклассные – чтобы убедиться в этом, достаточно было увидеть хотя бы одну их тренировку. Что бы они ни делали, они работали синхронно, как колесики внутри швейцарских часов, при этом каждый выполнял определенную функцию общего для всех механизма, действуя слаженно и храбро, по принципу «один за всех и все за одного». Успех операции целиком зависит от них.
Дело даже не в том, напомнил он себе, что у Абдуллы имеется примерно сотня людей. Это не просто число. За ними стоит обожествленная личность их вождя, и, при ближайшем рассмотрении, они представляют собой сотню голов зловещей гидры. Было бы неразумно не считаться с силой и боеспособностью этой отлаженной и злобной машины. Смыслом существования Абдуллы и его людей было уничтожение, и, если ходящие о них слухи хотя бы наполовину верны, то, независимо от внезапности нападения, малочисленной группе из двадцати человек здесь, в самолете, и тем двоим во дворце не суждено было вернуться живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Гази проснулся, прошлепал в туалет, неряшливо помочился и, вернувшись к себе, провалился в глубокий сон без сновидений…
Сурур находился в другом туалете рядом с ванной комнатой. Он сидел на унитазе, отставив свою полуавтоматическую винтовку в сторону. Забинтованная рука еще больше распухла и болела, но боль не смущала его. Его грудь распирало от гордости. Он охранял своего хозяина, пока тот принимал душ…
Стоя под струями воды, бившей из двенадцати форсунок со всех четырех сторон, Абдулла самодовольно улыбался. Намыливая тело, он видел в своем воображении победные картины. Эта еврейская актриска уже не нужна ему. Самое важное сейчас – священная война. Завтра он прикажет застрелить Дэлию Боралеви и зарыть ее в песке…
Где-то над Иорданией Наджиб вошел в темную кабину и на время заменил второго пилота. Еще давно он обнаружил, что это занятие помогало ему успокоиться. Сейчас, однако, сидя перед панелью управления, состоявшей из множества разноцветных лампочек и светящихся приборов, он почувствовал, как внутри растет напряжение…
В эти секунды находившийся в одном из туалетов Дэни был занят тем, что наносил на свое лицо камуфляжный грим. Самолет, вошедший в воздушный поток, качнуло, и Дэни выругался. Его не удивляло, что кожа у него покрылась потом, а руки дрожали. От предстоящей самоубийственной миссии нервы у него совсем расходились, а после того как во время войны его самолет сбили немцы и он взорвался в воздухе, всяких раз, взойдя на борт самолета, с ним происходило такое…
Шмария почувствовал, как неровно забился его пульс, зная, что кровяное давление поднялось до опасной отметки. Он обвел взглядом роскошный салон и в сотый раз спросил себя: есть ли у них хоть один шанс на спасение? Шансы были примерно один к пяти…
В это время в Иерусалиме Хайм Голан почувствовал, как растет в нем гнев, достойный главы государства. Совещание проходило в неофициальной обстановке, в помещении библиотеки резиденции премьер-министра. Хайм уже начинал сожалеть о том, что сразу не отказал Шмарии Боралеви в его просьбе. А лучше было бы вообще о нем никогда не слышать.
Премьер-министр хранил молчание, сидя в удобном мягком кресле. Телефонная связь с ключевыми членами правительства была наготове, военному командованию дано предупреждение. Больше ничего не оставалось – только сидеть и ждать…
– Что-нибудь видно? – спросил Дэни, когда стрелка часов прошла отметку 2.25 утра.
– Нет, – Шмария отрицательно покачал головой. Прикрывая глаза ладонями от света приборной панели, он смотрел в квадратный иллюминатор. За бортом была непроглядная тьма. Самолет летел над Руб Эль-Хали – «пустынной зоной», которая полностью оправдывала свое название. За последние два часа внизу не промелькнул ни один огонек. Он посмотрел на часы: по графику посадка должна быть произведена через двадцать минут.
Отвернувшись от иллюминатора, Шмария нажал расположенную сбоку кнопку поворота сиденья и медленно окинул взглядом салон. Если бы не трагичность ситуации, увиденное могло бы позабавить его. Внутри этого летающего арабского дворца располагались семнадцать израильских «командос» – все добровольцы, с лицами, испачканными черной краской, облаченные в черные обтягивающие костюмы. Они выглядят, как какие-то сказочные трубочисты, подумалось ему, а не бойцы, собравшиеся на смертельное задание. Однако на самом деле во всем этом не было ничего забавного, что подтверждало присутствие человека, на котором не было черного костюма. Он останется в самолете во время операции по захвату и будет ухаживать за ранеными на обратном пути. Шмарию вдруг охватило необычайное чувство гордости. Находиться среди этих людей было честью для него. Они смогут за себя постоять.
Самолет, дрожа корпусом, летел, слегка наклонясь вперед. Вибрация усиливалась по мере снижения в слои более теплого воздуха. На полу салона были сложены автоматы «узи», автоматические винтовки М-16 американского образца, переносные минометы, огнеметы и еще целый набор хорошо смазанного оружия западногерманского, советского и израильского производства. Оружие лежало наготове, и его нужно было лишь подхватить перед самой посадкой. Сейчас же оно с металлическим стуком подрагивало на полу салона.
Шмария сильнее крутанул сиденье и посмотрел на Дэни, сидевшего по другую сторону низкого стола.
– Нервничаешь, Дэни? – негромко спросил Шмария.
Дэни поднял голову. У него был странный вид – черное лицо, белые глаза и белые зубы.
– Нервничаю? – переспросил он. Последовала секундная пауза. – Наверное. – По его лицу скользнула улыбка. – Да.
– Я тоже. Вспомни что-нибудь из прошлого, может, успокоишься. Думаю, ты не подкачаешь. Ты ведь всегда был одним из лучших.
– Я уже старый.
Шмария рассмеялся.
– Ты молод. Это я – старик. Слишком стар для того, чтобы играть в войну, нарядившись, как шут гороховый. – «Да, – подумал он, довольно вздыхая, – Дэни не подкачает».
Наджиб, так же, как и они, с вымазанным черной краской лицом, вышел из кабины пилотов и остановился рядом со Шмарией.
– Капитан Чайлдс только что связывался с вертолетом. Он находится в пяти милях к югу от дворца. Капитан выйдет на связь с ними ровно за пять минут до того, как мы сядем. Это даст возможность прибыть на место одновременно.
Шмария поднял на него глаза. Он был поражен спокойствием этого человека – впрочем, как и своим собственным.
Он обвел взглядом салон. Семнадцать боевиков, плюс Дэни, Наджиб и он сам. Итого, двадцать человек. Если считать тех двоих во дворце, получается двадцать два.
Лицо его приняло суровое выражение. Оставалось только надеяться, что этого количества будет достаточно. Бойцы здесь собрались первоклассные – чтобы убедиться в этом, достаточно было увидеть хотя бы одну их тренировку. Что бы они ни делали, они работали синхронно, как колесики внутри швейцарских часов, при этом каждый выполнял определенную функцию общего для всех механизма, действуя слаженно и храбро, по принципу «один за всех и все за одного». Успех операции целиком зависит от них.
Дело даже не в том, напомнил он себе, что у Абдуллы имеется примерно сотня людей. Это не просто число. За ними стоит обожествленная личность их вождя, и, при ближайшем рассмотрении, они представляют собой сотню голов зловещей гидры. Было бы неразумно не считаться с силой и боеспособностью этой отлаженной и злобной машины. Смыслом существования Абдуллы и его людей было уничтожение, и, если ходящие о них слухи хотя бы наполовину верны, то, независимо от внезапности нападения, малочисленной группе из двадцати человек здесь, в самолете, и тем двоим во дворце не суждено было вернуться живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115