– Да-да, вы правы.
– Как славно, – умилилась она. – А у нас было столько гостей! – в ее тоне сквозило самодовольство. – Даже такой прекрасный большой дом с трудом вместил приглашенных. Но все же, – ворковала она, – мы умудрились всех устроить. А как Новый год? – спросила она через плечо, наклоняясь за книгой. – Загадывали желание? Погодите-ка... я угадаю: найти себе мужа, не так ли?
– Нет, – ответила я. – Моим новогодним желанием было удавить вас и расчленить.
Ситронелла обернулась и недоуменно уставилась на меня:
– Что вы сказали?
– Я сказала, мое новогоднее желание – удивить вас и впечатлить.
– А... Знаете, у вас, одиноких женщин, столько мужества, – проникновенно просюсюкала она, опуская свой огромный зад на близлежащий стул. – Не представляю, как вы со всем справляетесь.
В ответ я сладко-сладко ей улыбнулась, считая в уме до десяти, чтобы не поддаться соблазну пристукнуть ее микрофоном или удушить магнитофонным шнуром. На этой неделе в газетах развернулась дискуссия о работающих матерях. В своей колонке Ситронелла нещадно побивала их камнями. С тяжелым сердцем я нажала на «запись».
– Женщины, которые имеют маленьких детей и при этом работают, ужасные эгоистки, – объявила она своим низким, обманчиво ласковым голосом. – Все мы знаем, что первые пять лет жизни ребенка оказывают решающее влияние на его развитие, – невозмутимо продолжала она. – В этот важный период ребенок нуждается в матери. Я феминистка, – объявила она. Кто бы мог подумать… – Однако в данном случае феминистки совершенно неправы.
– Но у большинства женщин просто нет выбора, возвращаться на работу или нет, – возразила я. – Они вынуждены работать из-за денег.
– О, знаю я эту старую отговорку, – произнесла Ситронелла со снисходительной улыбкой. – Нужно чем-то жертвовать.
– Ну, вам-то это ни к чему, – подколола я с непривычной наглостью.
Она заморгала, выпучилась на меня, потом изобразила виноватую улыбку:
– Нет. Думаю, мне очень повезло, что мой муж так много зарабатывает. Более того, мне повезло вдвойне: я всегда могла позволить себе работать дома и делать карьеру
– Карьеру? – насмешливо переспросила я. – И что же за карьеру вы делали, прежде чем стали вести колонку?
– Была консультантом по уходу за детьми, – призналась она, и ее толстый зад беспокойно заерзал на стуле. – Но к чему хвастаться прошлыми достижениями, Араминта? К тому же работать дома не так уж просто, особенно если малыш у вас громкоголосый и требовательный. К счастью, у меня есть помощники по дому.
– Да, – усмехнулась я. – Насколько мне известно, у вас есть няня и горничная.
– И садовник, – добавила она, самодовольно ухмыляясь. – О да, я понимаю, как мне повезло, – продолжала она, теребя необъятное платье-балахон. – Невероятно, невероятно повезло. Но дело не в этом. Дело в том, что маленькие детки должны оставаться с мамочкой.
– Что ж, спасибо большое, Ситронелла, – проговорила я с облегчением, нажав на «стоп». – Еще один мудрый комментарий, украшение нашей программы.
Ситронелла сама проводила меня до двери. Я взглянула на красавицу Франсуазу, которая играла с малышкой Сьенной, и подумала: «Как она может работать на эту ужасную женщину? Бог знает, почему она до сих пор не уволилась».
– Выше нос, Минти! – крикнула мне вслед Ситронелла, когда я шла по подъездной дорожке.
– Выше нос? А я и не грущу, – моя улыбка излучала беззаботность. Но, разумеется, я лгала.
Меня грызла черная тоска. Чернее грязи в самой глубокой сточной канаве. Я опасалась однажды проснуться и обнаружить, что она сгрызла меня напрочь. Я была несчастна. Я захлебывалась отчаянием. Такой тоскливой зимы у меня еще не было. Мой камень опять прогрохотал вниз по склону и намертво застрял в глубокой расселине. На работе я еще кое-как держала себя в руках, занималась делом, резко и недружелюбно пресекая все попытки вытащить меня из раковины, но дома впадала в уныние. Затворяясь в комнате, читала «Большие надежды» и размышляла о своей нелегкой судьбе. Я погружалась в депрессию, тонула в ней. Лелеяла свою тоску, берегла, как бутылку старого портвейна. Должно быть, я действительно была несчастна, потому что когда позвонил Джо, даже не захотела с ним разговаривать.
– Он звонит уже в третий раз, – сообщила Эмбер из-за двери два дня спустя. – Почему бы тебе не поболтать с ним?
– Не хочу, и все, – проворчала я.
– Он сказал, что хочет с тобой побеседовать.
– Мало ли чего он хочет. Целый месяц меня игнорировал.
– Ты не забыла, Минти? – не отставала Эмбер. – Неделя добрых дел еще не кончилась.
– Для меня кончилась.
– Минти, почему ты не желаешь с ним разговаривать?
– Он меня обидел. Вот почему.
– Но это не значит, что ты тоже должна его обижать.
– Почему нет? – равнодушно отозвалась я. Может, мне хочется обижать мужчин.
Мисс Хэвишем отомстила мужчинам, внушив своей воспитаннице Эстелле презрение к противоположному полу. И я теперь тоже намеревалась презирать мужчин. Они заслуживали презрения. Все до единого. Низшая раса. Без чувств, без совести. Бросить женщину у алтаря и, не задумываясь, жениться на другой. Я больше не доверяла мужчинам. Ни одному из них. Знать их не желала. Я вообще не хотела ни с кем общаться. За несколько дней я обросла непробиваемым панцирем безразличия. Моя раковина затвердела и застыла, как мерзлая январская земля. Мне больше не нужен был «Решающий фактор». Я избавилась от нерешительности раз и навсегда. Когда шестого числа Эмбер сказала, что пора снимать рождественские украшения, не то мы навлечем на себя беду, я рассмеялась горьким, безжизненным смехом. Тогда она объявила, что сама уберет игрушки. И посадит деревце в моем саду – она специально попросила елочку с корнями. Я даже не вызвалась ей помочь. Я стала жестокой и бессердечной. Потому что Доминик так безжалостно обошелся со мной. Когда позже, в тот день, Эмбер позвала меня с первого этажа, я только заворчала и уткнулась в книгу:
«Мисс Хэвишем поманила к себе Эстеллу...
– Поиграй с этим мальчиком в карты...
– С этим мальчиком! Но ведь это самый обыкновенный деревенский мальчик!
Мне показалось – только я не поверил своим ушам, – будто мисс Хэвишем ответила:
– Ну что же! Ты можешь разбить его сердце!»
– Минти! – снова позвала Эмбер.
– Что? – крикнула я.
– Иди сюда.
– Не хочу.
– Спускайся!
– Нет.
– Пожалуйста.
– Отстань.
– Я хочу тебе кое-что показать.
– Меня это не интересует.
– Ты будешь в восторге.
Уф! Любопытство заставило меня спуститься. Эмбер была в саду. Она посадила елку. Уж как умудрилась, не знаю, ведь земля замерзла намертво. На низкой ограде, ластясь к Эмбер, сидела очаровательная черная кошечка. Я никогда ее раньше не видела.
– Смотри, какая лапочка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115