– А моего кузена вы убили тоже ради вашего дела?
Она вскинула на него испуганные зеленые глаза.
– Что? Убила? Нет! Кто вам это сказал? Доминго умер от разрыва сердца!
– Я тоже это слышал. И еще я слышал, что в последние дни вы ему что-то давали такое, от чего он терял рассудок. Может быть, это тоже убило его?
Она трясла головой. Ее лицо побелело также как и цветы, белевшие в ее волосах.
– Я давала ему опиум, чтобы унять боль. Я не один год давала ему опиум. Скорее он продлил ему жизнь, нежели укоротил.
– Ясно. Опиум убивал его сознание, – сказал Роберт. – Так дона Доминго было проще заполучить. Его в таком состоянии было не сложно заставить подписать любой документ.
– Да, – призналась она. – Но у меня были добрые намерения.
– Мне кажется, что вы давно высказались по этому поводу. Что там говорилось о пути в ад, сеньорита.
Она встала и оперлась о полку камина.
– Можете называть меня «сеньора» – я была замужем. Скажите, а евреи верят в ад?
– Я здесь не для того, чтобы рассуждать о теологии.
– И я не для этого. Что вы решили?
– Ничего. Я до сих пор не посвящен в ваши планы.
– Выжидать, пока не придет время, а потом свергнуть этого короля, который ничего не понимает и ничего не умеет, а пригласить Наполеона, если это окажется возможным.
– Если такое произойдет, то Испания превратится в часть Франции.
– Нет, – упорствовала она, – никогда она не станет частью Франции. Наполеон слишком опытный политик, чтобы предполагать, что испанцы смирятся с потерей независимости. Вот союзником Франции мы будем. И последуем ее примеру в том, что касается пересмотра нашего законодательства. Инквизиция будет упразднена. Простые люди обретут возможность жить лучше.
– А у свиней отрастут крылья, – в тон ей тихо продолжил Роберт. – Донья Мария, вы городите чепуху, которую мелет любой либерал в любой стране. Мир не очень приспособлен к идеализму.
– Это произойдет, вы сами увидите. А если вы будете содействовать тому, чтобы ваши средства и ваше влияние оказались на нашей стороне… – Она говорила со страстной убежденностью, ее щеки пылали, влажные губы приоткрылись. Под зеленым бархатом платья, в такт дыханию, вздымалась и опускалась ее грудь.
– Вы удивительная женщина, – произнес Роберт, охваченный волнением. – Мне трудно разделить вашу убежденность, независимо от того, ждет вас успех или поражение.
Мария смотрела на него долгим, изучающим взглядом.
– Я свободная женщина, – наконец произнесла она. – Независимо от того, что обо мне будут говорить в обществе, я делаю то, что считаю нужным и принимаю те решения, которые устраивают меня – как мужчина.
– И вы считаете, что Испания должна стать другой, нежели сейчас, и что ваши поступки заставят ее измениться?
– Не это имела я в виду, политика в данный момент ни причем.
– А что же в таком случае? – спросил Роберт.
– Я хочу… тебя. И не смотри на меня так… Да, хочу… Я не имею в виду что-то постоянное, а вот сейчас… Здесь. Неужели я тебе совсем не нравлюсь, Роберт?
Несмотря на то, что Роберт внутренне был готов к подобному повороту событий, Мария ему нравилась, и он хотел женщину, – она его и удивила и обрадовала. Конечно же, он чувствовал, что эта встреча не вполне деловая: уединение, одеяние доньи Марии, ее возбуждение – все говорило о том, что она ждала Роберта не только для разговора о судьбе Испании и его несчастного народа… Да, но возможно также начиналась ее связь с Доминго?.. И все-таки сдержанность англичанина в нем присутствовала… Еще…
– Да нет, привлекаешь. Но я привык сам выбирать себе женщин, а не быть выбранным ими.
– Тогда ты и понятия не имеешь о том, что теряешь, англичанин. Уступчивость – не страсть. Тебе еще предстоит очень многому поучиться, – Мария начала, глядя на Роберта, расстегивать корсаж.
У него перехватило дыхание и по всему телу пробежала дрожь. Наконец ее бюст обнажился. Ему хотелось взять эти груди, уткнуться в них головой, ласкать, целовать.
– Иди сюда, – позвала она и он, не в силах сопротивляться обуявшему его желанию, бросился к ней.
Мария сжала его в своих объятиях. Ее раскованное желание, как у заправской куртизанки, требовало наслаждения и возбуждало его страсть. Он впервые почувствовал, каким восхитительным может быть наслаждение. Когда ее сильные ноги обхватили его бедра и, прижав его к своей пышной груди, она приняла его в себя в порыве необузданной страсти, он почувствовал себя на вершине блаженства и отдался ему без остатка.
– Еще, – шептала она. – Еще, нет, нет, еще! Мне хочется тебя всего…
Уходил он от нее на рассвете. Она раскинулась на диване у затухавшего камина, обнаженная, пресыщенная, истомленная… Ее рыжие волосы разметались по подушке, размягченная любовными ласками соблазнительная плоть, успокоилась от неистовства страсти.
Прощаясь, он напомнил ей.
– Я еще ничего не решил.
– Я знаю, и не думала, что смогу завоевать тебя лишь одной любовью. Любовь нужна была мне, а не Испании. Я сама хотела ее.
– А мне? Как ты думаешь?
– Надеюсь, что и тебе.
– Да.
– Значит ты еще вернешься ко мне?
– Хотелось бы, – признался Роберт.
– Тогда я всегда буду рада снова тебя увидеть. Что бы ни случилось.
Он кивнул и направился к двери, но, что-то вспомнив, остановился.
– Чуть не забыл, я кое-что принес тебе. – Он вынул небольшой пакет и преподнес Марии.
Она тут же раскрыла его и, увидев его содержимое, признательно улыбнулась Роберту.
– Мне не сразу удалось выкупить его назад, а то бы ты получила его раньше.
– Я счастлива получить его именно сейчас. Спасибо, Роберт.
Донья Мария накинула ожерелье, и оно вновь украсило ее красивую шею.
11
С рассветом тусклый, унылый, темный пейзаж приобрел более четкие очертания. Экипажи с трудом пробивали себе дорогу в плотной желтоватой грязи, комьями облепившей колеса, лошадей и сами кареты. Почти неразличимые из-за завесы дождя, на горизонте появились контуры Севильи – цель долгой и утомительной поездки путников.
– Наше прибытие могло быть более торжественным, – произнес Пабло, но не один из его спутников не отозвался.
Софья куталась в накидку. Холод пробрал ее до костей. Сидя в карете между Пабло и Карлосом, она дрожала от сковавшего ее душу ощущения мрачного предчувствия. Ей не становилось теплее ни от сидящих по обе стороны от нее мужчин, ни от их любви, которой каждый из них стремился ее одарить.
Это холод смерти. Мысль эта возникла внезапно и поразила ее своей откровенностью. Кто-то на этой неделе умрет в Севилье. Может быть она? Ощущения ясности не было. Но смерть придет туда обязательно.
Пабло наклонился вперед и откинул бархатную штору на окне кареты: «Смотрите».
Карлос и Софья стали смотреть туда, куда указывал палец Пабло. Слева от них, на вершине холма, двигалась колонна людей в одеяниях, похожих на монашеские с опущенными на головы капюшонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123