На воздух взлететь возможность, конечно, существует, но, приземлившись, в крайнем случае, ноги переломаешь.
— Что ж ты раньше не оборудовал?
— А ты хотел, Натан? Можно подумать, что ты собирался жить вечно. Как видишь, ничего вечного нет. Жаль Гену, хороший парень был. У него мать осталась.
Натан нажал кнопку вызова, в кабинет заглянула секретарша, старая мымра Алевтина. Натан выбрал её из сотен претенденток. Своё дело она знала «на отлично», иврит от зубов отскакивал, в документации разбиралась как бог. Цербером стояла на страже натановских интересов.
— Алевтина, скажи бухгалтеру, пусть обеспечит мать Гены по полной программе. Узнай о её проблемах. Чтоб ни в чем не знала отказа. Ясно?
— Хорошо, — она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, Алевтина, позвони Чёрному, то есть, этому, Черныху Женьке, пусть срочно сюда едет.
Секретарша, моргнув выпуклыми, жабьими глазами, вышла из кабинета. Рубин посмотрел ей вслед, достал из кармана сигареты, прикурил, и спросил:
— Интересно, она замужем?
— Миша, я тебя не узнаю, ты интересуешься женщинами? — рассмеялся Натан.
— А я что, рыжий? Мне, между прочим, всего пятьдесят шесть.
— Нет, рыжий — это я, а ты — лысый. Впрочем, не знаю. Кажется, была замужем. А может, и нет. В конце концов, сам можешь выяснить. Ты же у нас контрразведка, тебе и карты в руки. И бросай ты этот, свой «Ноблесс». От него уши пухнут.
— Чем дешевле, тем крепче. Чем крепче, тем лучше, — лаконично отрезал Рубин.
— Ладно, иди, — махнул ему Натан. — Работай.
Евгений в это время был у Ирины, отходил от вчерашней пьянки. Он плохо переносил алкоголь. Ему после той памятной контузии вообще нельзя было пить. Но иногда Чёрный срывался, и тогда шёл вразнос. Правда, он доверял своему организму. Тот сам определяет допустимую границу, через которую переходить не следует. Если бы только знать, где эта граница. И вот теперь Чёрному приходилось мучаться страшным похмельем, тяжёлой головной болью, от которой хотелось биться головой в стенку, и полным безразличием к женским прелестям подруги. Она и не пыталась его соблазнить, хотя и расхаживала по квартире в лёгком халатике, который постоянно распахивался, обнажая голые ноги и чёрный треугольник волос. Евгений любил в него зарываться. От Ирины возбуждающе пахло женщиной, казалось, запах обволакивает все тело, от макушки до пяток, его не передать словами, можно только почувствовать. Если он ласково, еле заметно прикасался пальцами к её шее, она покрывалась мурашками, по коже проходил ток удовольствия, она замирала на несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям, а когда он начинал гладить её под коленками, Ира напрягалась, чёрный треугольник становился мокрым, соски твердели… Он облизывал мочки ушей, целовал спину, медленно проводя языком вдоль позвоночника, опускаясь все ниже и ниже… Тогда она ложилась на живот, а Евгений ласково прикасался к её упругим ягодицам, забираясь языком в самые потаённые места, и пил её, пил, до бесконечности.
Но сейчас, даже при всем своём желании, он не смог бы и рукой шевельнуть, чтоб не вызвать приступ тошноты, не говоря уже о том, чтобы поцеловать любимую женщину.
Вчера Ирина ничего не сказала по поводу того, что он завалился к ней пьяный, не собиралась она и сегодня предъявлять претензии. Её другое заботило. Евгений стал скрытным. Он, правда, никогда не отличался особой откровенностью, но после того, как Чёрный связался с Натаном, его постоянно что-то угнетало. И она не могла понять что. Это её пугало. Ирина знала, что лезть к нему в душу бесполезно. Женя был из тех людей, на которых где сядешь там и слезешь. Поэтому она и молчала, ждала, что он сам расскажет. Отпаивала крепким чаем, обливала в душе холодной водой, придерживала голову, когда Женьку рвало…
Зазвонил мобильный. Ирина протянула Чёрному трубку.
— Женя? Это Алевтина. Натан просил вас срочно приехать.
— Что-нибудь случилось? — скривившись от головной боли, спросил Евгений.
— Не знаю, — сухо ответила секретарша. Она не любила пьяниц. — Я передаю только то, что просил босс, — и отключилась.
— Вобла! — негромко выругался Чёрный.
Он помотал головой, проверяя её на прочность, бросил в рот горсть таблеток, запил водой, и поднялся.
— Извини, Ириша, мне ехать надо. Труба зовёт.
— Куда ты поедешь? Посмотри на себя. Рожа опухшая, глаза красные, руки дрожат… — Ирина встала на его пути.
— Ничего. Это от слабости. На улице легче станет.
Он мягко отодвинул её, чмокнул в щеку… Предпочёл бы поцеловать в губы, но не решился. От него, наверное, так несёт перегаром, что приятнее целоваться с пепельницей. Но Ира не отодвинулась.
— Подожди, я с тобой. Вдруг тебе на улице плохо станет. Я быстро, только переоденусь.
Она вышла в другую комнату. Чёрный набрал номер Натана.
— Привет, это я, — сказал он в трубку. — Вышли за мной машину. Я у Иры.
— Не могу, — проскрипел, искажённый связью, голос Натана. — Все машины в разъезде. Своим ходом доберёшься.
— Не доберусь. Плохо себя чувствую после вчерашнего. Нечего было спаивать.
— Ах, какой нежный! Ладно. Миша Рубин за тобой заедет.
— Я его боюсь. Он меня зарежет.
— Не зарежет. Вы же однополчане.
Конечно, однополчанами они не были. Просто Рубин в 79-м в составе спецназа брал дворец Амина. Правда, такое косвенное доказательство совместной службы в Афганистане, не положило начало дружбы между начальником охраны корпорации «Рос-Исраэль» и журналистом.
Рубин приехал через полтора часа. Евгений с Ириной уже ждали его у подъезда. Огромный, как карета, новый натановский «кадиллак» осторожно, чтоб не зацепить играющих детей, въехал во двор, развернулся, и остановился перед ними.
— Вот это махина! — восхищённо сказал Чёрный.
— Давайте, садитесь, некогда мне, — проворчал Михаил. — Я вам не извозчик.
— Извини, Миша, я говорил Натану, чтобы он не посылал тебя. Честно его предупредил, что боюсь, — засмеялся Евгений. Ирина толкнула его в бок.
— Не будь здесь женщины, я бы тебя точно замочил, — серьёзно заметил Рубин. — Не люблю журналюг. Никчёмные людишки.
— Взаимно, Миша, я их тоже не люблю. А занимаюсь журналистикой, потому что ничего другого делать не умею. Зато это я делаю хорошо.
Из Беэр-Шевы в Тель-Авив «кадиллак» домчал их за сорок пять минут. Своеобразный рекорд. Натан сидел в своём кабинете, скрывшись за грудой бумаг.
— Хорошо, что ты приехал. Дело есть, — сказал Натан, не поднимая головы. — Ирочка, будь добра, спустись в кафе, мне надо кое-что обсудить с Женей.
Ирина, скорчив недовольное лицо, молча вышла. Чёрный сел напротив Натана, прикурил сигарету, бесцеремонно закинул ноги на стол, и спросил:
— Что желает уважаемый босс?
— Брось свои штучки, Чёрный. Слишком много на себя берёшь. И сними ноги со стола!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Что ж ты раньше не оборудовал?
— А ты хотел, Натан? Можно подумать, что ты собирался жить вечно. Как видишь, ничего вечного нет. Жаль Гену, хороший парень был. У него мать осталась.
Натан нажал кнопку вызова, в кабинет заглянула секретарша, старая мымра Алевтина. Натан выбрал её из сотен претенденток. Своё дело она знала «на отлично», иврит от зубов отскакивал, в документации разбиралась как бог. Цербером стояла на страже натановских интересов.
— Алевтина, скажи бухгалтеру, пусть обеспечит мать Гены по полной программе. Узнай о её проблемах. Чтоб ни в чем не знала отказа. Ясно?
— Хорошо, — она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, Алевтина, позвони Чёрному, то есть, этому, Черныху Женьке, пусть срочно сюда едет.
Секретарша, моргнув выпуклыми, жабьими глазами, вышла из кабинета. Рубин посмотрел ей вслед, достал из кармана сигареты, прикурил, и спросил:
— Интересно, она замужем?
— Миша, я тебя не узнаю, ты интересуешься женщинами? — рассмеялся Натан.
— А я что, рыжий? Мне, между прочим, всего пятьдесят шесть.
— Нет, рыжий — это я, а ты — лысый. Впрочем, не знаю. Кажется, была замужем. А может, и нет. В конце концов, сам можешь выяснить. Ты же у нас контрразведка, тебе и карты в руки. И бросай ты этот, свой «Ноблесс». От него уши пухнут.
— Чем дешевле, тем крепче. Чем крепче, тем лучше, — лаконично отрезал Рубин.
— Ладно, иди, — махнул ему Натан. — Работай.
Евгений в это время был у Ирины, отходил от вчерашней пьянки. Он плохо переносил алкоголь. Ему после той памятной контузии вообще нельзя было пить. Но иногда Чёрный срывался, и тогда шёл вразнос. Правда, он доверял своему организму. Тот сам определяет допустимую границу, через которую переходить не следует. Если бы только знать, где эта граница. И вот теперь Чёрному приходилось мучаться страшным похмельем, тяжёлой головной болью, от которой хотелось биться головой в стенку, и полным безразличием к женским прелестям подруги. Она и не пыталась его соблазнить, хотя и расхаживала по квартире в лёгком халатике, который постоянно распахивался, обнажая голые ноги и чёрный треугольник волос. Евгений любил в него зарываться. От Ирины возбуждающе пахло женщиной, казалось, запах обволакивает все тело, от макушки до пяток, его не передать словами, можно только почувствовать. Если он ласково, еле заметно прикасался пальцами к её шее, она покрывалась мурашками, по коже проходил ток удовольствия, она замирала на несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям, а когда он начинал гладить её под коленками, Ира напрягалась, чёрный треугольник становился мокрым, соски твердели… Он облизывал мочки ушей, целовал спину, медленно проводя языком вдоль позвоночника, опускаясь все ниже и ниже… Тогда она ложилась на живот, а Евгений ласково прикасался к её упругим ягодицам, забираясь языком в самые потаённые места, и пил её, пил, до бесконечности.
Но сейчас, даже при всем своём желании, он не смог бы и рукой шевельнуть, чтоб не вызвать приступ тошноты, не говоря уже о том, чтобы поцеловать любимую женщину.
Вчера Ирина ничего не сказала по поводу того, что он завалился к ней пьяный, не собиралась она и сегодня предъявлять претензии. Её другое заботило. Евгений стал скрытным. Он, правда, никогда не отличался особой откровенностью, но после того, как Чёрный связался с Натаном, его постоянно что-то угнетало. И она не могла понять что. Это её пугало. Ирина знала, что лезть к нему в душу бесполезно. Женя был из тех людей, на которых где сядешь там и слезешь. Поэтому она и молчала, ждала, что он сам расскажет. Отпаивала крепким чаем, обливала в душе холодной водой, придерживала голову, когда Женьку рвало…
Зазвонил мобильный. Ирина протянула Чёрному трубку.
— Женя? Это Алевтина. Натан просил вас срочно приехать.
— Что-нибудь случилось? — скривившись от головной боли, спросил Евгений.
— Не знаю, — сухо ответила секретарша. Она не любила пьяниц. — Я передаю только то, что просил босс, — и отключилась.
— Вобла! — негромко выругался Чёрный.
Он помотал головой, проверяя её на прочность, бросил в рот горсть таблеток, запил водой, и поднялся.
— Извини, Ириша, мне ехать надо. Труба зовёт.
— Куда ты поедешь? Посмотри на себя. Рожа опухшая, глаза красные, руки дрожат… — Ирина встала на его пути.
— Ничего. Это от слабости. На улице легче станет.
Он мягко отодвинул её, чмокнул в щеку… Предпочёл бы поцеловать в губы, но не решился. От него, наверное, так несёт перегаром, что приятнее целоваться с пепельницей. Но Ира не отодвинулась.
— Подожди, я с тобой. Вдруг тебе на улице плохо станет. Я быстро, только переоденусь.
Она вышла в другую комнату. Чёрный набрал номер Натана.
— Привет, это я, — сказал он в трубку. — Вышли за мной машину. Я у Иры.
— Не могу, — проскрипел, искажённый связью, голос Натана. — Все машины в разъезде. Своим ходом доберёшься.
— Не доберусь. Плохо себя чувствую после вчерашнего. Нечего было спаивать.
— Ах, какой нежный! Ладно. Миша Рубин за тобой заедет.
— Я его боюсь. Он меня зарежет.
— Не зарежет. Вы же однополчане.
Конечно, однополчанами они не были. Просто Рубин в 79-м в составе спецназа брал дворец Амина. Правда, такое косвенное доказательство совместной службы в Афганистане, не положило начало дружбы между начальником охраны корпорации «Рос-Исраэль» и журналистом.
Рубин приехал через полтора часа. Евгений с Ириной уже ждали его у подъезда. Огромный, как карета, новый натановский «кадиллак» осторожно, чтоб не зацепить играющих детей, въехал во двор, развернулся, и остановился перед ними.
— Вот это махина! — восхищённо сказал Чёрный.
— Давайте, садитесь, некогда мне, — проворчал Михаил. — Я вам не извозчик.
— Извини, Миша, я говорил Натану, чтобы он не посылал тебя. Честно его предупредил, что боюсь, — засмеялся Евгений. Ирина толкнула его в бок.
— Не будь здесь женщины, я бы тебя точно замочил, — серьёзно заметил Рубин. — Не люблю журналюг. Никчёмные людишки.
— Взаимно, Миша, я их тоже не люблю. А занимаюсь журналистикой, потому что ничего другого делать не умею. Зато это я делаю хорошо.
Из Беэр-Шевы в Тель-Авив «кадиллак» домчал их за сорок пять минут. Своеобразный рекорд. Натан сидел в своём кабинете, скрывшись за грудой бумаг.
— Хорошо, что ты приехал. Дело есть, — сказал Натан, не поднимая головы. — Ирочка, будь добра, спустись в кафе, мне надо кое-что обсудить с Женей.
Ирина, скорчив недовольное лицо, молча вышла. Чёрный сел напротив Натана, прикурил сигарету, бесцеремонно закинул ноги на стол, и спросил:
— Что желает уважаемый босс?
— Брось свои штучки, Чёрный. Слишком много на себя берёшь. И сними ноги со стола!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83