Он говорил об усилительной цепочке, окружающей ртутный цилиндр, о том, как импульсы счетчика Гейгера смешиваются в противофазе с импульсами пропорционального счетчика, о космических лучах и о рентгеновском излучении…
Ренделл совершенно потерялся во всем этом, но слова Обера записывались на магнитной ленте, и Ренделл пообещал себе, что как только Лори Кук переведет их на бумагу, он сможет найти кого-нибудь в Амстердаме, кто объяснит их ему поподробнее.
— Ага, понимаю, — пробормотал он. — И как долго шли все испытания, профессор?
— Две недели. Но это все происходило почти шесть лет назад. Сейчас у нас имеется удивительно улучшенный счетчик, с помощью которого испытания можно было бы провести за один день. Тесты Монти же заняли две недели.
— И что же вы в конце концов узнали?
— Что мы можем датировать эти граммы пергамента и папирусов в диапазоне двадцати пяти лет от времени, их создания, когда ими воспользовались.
— И что же это были за даты?
— К счастью, я имел возможность сообщить профессору Монти, что измерения, проведенные на нашем аппарате, никак не отрицают датировку Пергамента Петрония на 30 год нашей эры, а Евангелия от Иакова — на 62 год нашей эры. Короче, я мог убедить профессора Монти, что наиболее современная аппаратура двадцатого века подтвердила факт — отметьте себе, мсье, факт — того, что пергамент мог происходить из того периода, когда Понтий Пилат вынес свой приговор Иисусу Христу, а папирусы могли происходить из времени, когда брат Иисуса еще был жив, чтобы иметь возможность записать истинную историю Мессии. Находки из Остиа Антика были по-настоящему аутентичными.
— Так что относительно них не осталось никаких вопросов? — удостоверился Ренделл.
— Совершенно никаких.
Ренделл выключил свой диктофон.
— То, что вы сделали и рассказали, профессор, поможет нам прорекламировать Международный Новый Завет по всему миру.
— Очень рад был сотрудничать. — Профессор Обер глянул на свои часы. — У меня тут поручение от моей супруги пригласить вас на ленч. Как вы насчет ленча, мсье Ренделл?
— Не хотелось бы навязываться…
— Никаких отказов. Мы еще поговорим. Мне самому это очень нравится.
— Благодарю вас. Кстати, я свободен до самого вечера, когда отправлюсь на поезде во Франкфурт.
— Ah, bon. Вы направляетесь на встречу с герром Хеннигом. Вы найдете его менее таинственным, чем был я. — Обер повел Ренделла к выходу из лаборатории. — Если вы не против, мы заскочим в Собор Парижской Богоматери, чтобы передать им результаты исследований по изображению Христа, которое я исследовал. А потом мы встретимся с мадам Обер в “Кафе де Клюни”. Нам будет весьма приятно перекусить с вами.
После этого в принадлежащей профессору Оберу самой последней модели “Ситроена” Ренделл пережил не самую приятную поездку: его ноги все время тормозили по полу на всем пути через Сену до собора Парижской Богоматери. Охранник, узнав Обера, сразу же указал им место для стоянки.
У главного, западного входа в собор Обер оставил Ренделла, сказав ему:
— Я буквально на минутку. Мне нужно лишь передать отчет одному священнику.
Ренделл собрался было зайти в собор, но решил, что раз Обер скоро вернется, остаться на солнышке, наблюдая за туристами различных цветов кожи, шастающими во всех направлениях. Через пару минут профессор и вправду вернулся.
— Вы заметили каменную резьбу над порталом? — спросил Обер. — Я сам заинтересовался ею после моего включения в дела Международного Нового Завета. Конечно, вы знаете, что не сохранилось никаких изображений или скульптур Христа, сделанных в Его время. Они и не могли существовать, поскольку их никто не мог сделать. Евреи — ведь первые христиане были евреями — считали создание рисунков или скульптур кощунством. Любые портреты по еврейским законам были запрещены. Конечно, в Ватикане имеется изображение Иисуса, согласно легендам, сделанное Лукой, и раскрашенное ангелами. Но это чушь. Я считаю, что наиболее ранние изображения, обнаруженные в катакомбах и представляющие Христа, были сделаны около 210 года нашей эры. А теперь поглядите вверх, вот сюда…
Ренделл проследил взглядом за указательным пальцем Обера. На стене собора была скульптура, изображающая коленопреклоненную Мадонну, коронуемую ангелом, в то время как Христос, стоящий рядом с нею, в короне на голове и со скипетром в своей левой руке, благословляет ее.
— Эта скульптурная группа называется Коронацией Девы, — объяснил Обер. — Создана она в тринадцатом веке. Типичный пример абсурдности изображений Христа в искусстве. Никто из художников не знал, как Он выглядел, потому-то все и рисовали Его исключительным красавцем в блеске славы. Когда люди прочитают евангелие Иакова, они будут шокированы, узнав, как Иисус выглядел на самом деле. Что же теперь будет со всем этим обманывающим всех искусством? Видимо, поступят так, как люди поступали во времена Французской Революции. Революционеры считали, будто все статуи ветхозаветных царей на Нотр Дам — это французские короли, поэтому их сбросили вниз. Вполне возможно, что такое же случится и в этом году. А после того все эти ненастоящие изображения Господа Нашего будут заменены статуями реального Иисуса, такого, каким он был — с семитским носом, некрасивыми чертами лица и всем остальным. И это будет намного лучше. Лично я верю в правду.
Ренделл и профессор Обер возвратились в “ситроен” и поехали через Pont de l’Archeveche, вливаясь в транспортный поток на набережной де ля Турнель. Когда эта набережная перешла в набережную де Монтебелло, Ренделл мог видеть и завидовать тем беспокойным французам, которые копались среди старинных книг и афиш на книжных развалах со стороны Сены. Слева от себя он заметил лавку, названную “Шекспир и Компания”, место охоты за книгами Джеймса Джойса.
Весьма скоро они повернули на широкий бульвар Сен-Мишель, и уже через десять минут, обнаружив наконец-то место для стоянки, профессор Обер завел Ренделла в кафе на перекрестье бульваров Сен-Мишель и Сен-Жермен, где, как могло показаться, скрещивались все пути автомобилей и пешеходов с Левого берега. Над зеленым навесом, спускавшимся, чтобы прикрыть от солнечных лучей три ряда лимонно-желтых плетенных стульев и мраморных столиков, Ренделл прочитал: CAFЙ DE CLUNY.
— Это одно из самых любимых кафе моей жены, — объяснил профессор Обер. — Самое сердце Левого берега. Повсюду молодежь. Через дорогу — видите черную решетчатую калитку? — находится парк с римскими развалинами, возведенными здесь, в Париже, всего лишь через три сотни лет — даже меньше, если верить Иакову — после Христа. Ну ладно. Габриэль явно еще не пришла. — Он глянул на свои часы. — Мы приехали чуточку раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Ренделл совершенно потерялся во всем этом, но слова Обера записывались на магнитной ленте, и Ренделл пообещал себе, что как только Лори Кук переведет их на бумагу, он сможет найти кого-нибудь в Амстердаме, кто объяснит их ему поподробнее.
— Ага, понимаю, — пробормотал он. — И как долго шли все испытания, профессор?
— Две недели. Но это все происходило почти шесть лет назад. Сейчас у нас имеется удивительно улучшенный счетчик, с помощью которого испытания можно было бы провести за один день. Тесты Монти же заняли две недели.
— И что же вы в конце концов узнали?
— Что мы можем датировать эти граммы пергамента и папирусов в диапазоне двадцати пяти лет от времени, их создания, когда ими воспользовались.
— И что же это были за даты?
— К счастью, я имел возможность сообщить профессору Монти, что измерения, проведенные на нашем аппарате, никак не отрицают датировку Пергамента Петрония на 30 год нашей эры, а Евангелия от Иакова — на 62 год нашей эры. Короче, я мог убедить профессора Монти, что наиболее современная аппаратура двадцатого века подтвердила факт — отметьте себе, мсье, факт — того, что пергамент мог происходить из того периода, когда Понтий Пилат вынес свой приговор Иисусу Христу, а папирусы могли происходить из времени, когда брат Иисуса еще был жив, чтобы иметь возможность записать истинную историю Мессии. Находки из Остиа Антика были по-настоящему аутентичными.
— Так что относительно них не осталось никаких вопросов? — удостоверился Ренделл.
— Совершенно никаких.
Ренделл выключил свой диктофон.
— То, что вы сделали и рассказали, профессор, поможет нам прорекламировать Международный Новый Завет по всему миру.
— Очень рад был сотрудничать. — Профессор Обер глянул на свои часы. — У меня тут поручение от моей супруги пригласить вас на ленч. Как вы насчет ленча, мсье Ренделл?
— Не хотелось бы навязываться…
— Никаких отказов. Мы еще поговорим. Мне самому это очень нравится.
— Благодарю вас. Кстати, я свободен до самого вечера, когда отправлюсь на поезде во Франкфурт.
— Ah, bon. Вы направляетесь на встречу с герром Хеннигом. Вы найдете его менее таинственным, чем был я. — Обер повел Ренделла к выходу из лаборатории. — Если вы не против, мы заскочим в Собор Парижской Богоматери, чтобы передать им результаты исследований по изображению Христа, которое я исследовал. А потом мы встретимся с мадам Обер в “Кафе де Клюни”. Нам будет весьма приятно перекусить с вами.
После этого в принадлежащей профессору Оберу самой последней модели “Ситроена” Ренделл пережил не самую приятную поездку: его ноги все время тормозили по полу на всем пути через Сену до собора Парижской Богоматери. Охранник, узнав Обера, сразу же указал им место для стоянки.
У главного, западного входа в собор Обер оставил Ренделла, сказав ему:
— Я буквально на минутку. Мне нужно лишь передать отчет одному священнику.
Ренделл собрался было зайти в собор, но решил, что раз Обер скоро вернется, остаться на солнышке, наблюдая за туристами различных цветов кожи, шастающими во всех направлениях. Через пару минут профессор и вправду вернулся.
— Вы заметили каменную резьбу над порталом? — спросил Обер. — Я сам заинтересовался ею после моего включения в дела Международного Нового Завета. Конечно, вы знаете, что не сохранилось никаких изображений или скульптур Христа, сделанных в Его время. Они и не могли существовать, поскольку их никто не мог сделать. Евреи — ведь первые христиане были евреями — считали создание рисунков или скульптур кощунством. Любые портреты по еврейским законам были запрещены. Конечно, в Ватикане имеется изображение Иисуса, согласно легендам, сделанное Лукой, и раскрашенное ангелами. Но это чушь. Я считаю, что наиболее ранние изображения, обнаруженные в катакомбах и представляющие Христа, были сделаны около 210 года нашей эры. А теперь поглядите вверх, вот сюда…
Ренделл проследил взглядом за указательным пальцем Обера. На стене собора была скульптура, изображающая коленопреклоненную Мадонну, коронуемую ангелом, в то время как Христос, стоящий рядом с нею, в короне на голове и со скипетром в своей левой руке, благословляет ее.
— Эта скульптурная группа называется Коронацией Девы, — объяснил Обер. — Создана она в тринадцатом веке. Типичный пример абсурдности изображений Христа в искусстве. Никто из художников не знал, как Он выглядел, потому-то все и рисовали Его исключительным красавцем в блеске славы. Когда люди прочитают евангелие Иакова, они будут шокированы, узнав, как Иисус выглядел на самом деле. Что же теперь будет со всем этим обманывающим всех искусством? Видимо, поступят так, как люди поступали во времена Французской Революции. Революционеры считали, будто все статуи ветхозаветных царей на Нотр Дам — это французские короли, поэтому их сбросили вниз. Вполне возможно, что такое же случится и в этом году. А после того все эти ненастоящие изображения Господа Нашего будут заменены статуями реального Иисуса, такого, каким он был — с семитским носом, некрасивыми чертами лица и всем остальным. И это будет намного лучше. Лично я верю в правду.
Ренделл и профессор Обер возвратились в “ситроен” и поехали через Pont de l’Archeveche, вливаясь в транспортный поток на набережной де ля Турнель. Когда эта набережная перешла в набережную де Монтебелло, Ренделл мог видеть и завидовать тем беспокойным французам, которые копались среди старинных книг и афиш на книжных развалах со стороны Сены. Слева от себя он заметил лавку, названную “Шекспир и Компания”, место охоты за книгами Джеймса Джойса.
Весьма скоро они повернули на широкий бульвар Сен-Мишель, и уже через десять минут, обнаружив наконец-то место для стоянки, профессор Обер завел Ренделла в кафе на перекрестье бульваров Сен-Мишель и Сен-Жермен, где, как могло показаться, скрещивались все пути автомобилей и пешеходов с Левого берега. Над зеленым навесом, спускавшимся, чтобы прикрыть от солнечных лучей три ряда лимонно-желтых плетенных стульев и мраморных столиков, Ренделл прочитал: CAFЙ DE CLUNY.
— Это одно из самых любимых кафе моей жены, — объяснил профессор Обер. — Самое сердце Левого берега. Повсюду молодежь. Через дорогу — видите черную решетчатую калитку? — находится парк с римскими развалинами, возведенными здесь, в Париже, всего лишь через три сотни лет — даже меньше, если верить Иакову — после Христа. Ну ладно. Габриэль явно еще не пришла. — Он глянул на свои часы. — Мы приехали чуточку раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214