Это будет самое глупое дело с твоей стороны — для всех нас, для Джуди. В конце концов, ты потеряешь ее окончательно, что бы там не постановил суд.
Ренделл презирал и ненавидел Барбару в эту минуту, и не за ее слова, а за ее уверенность, убежденность, а может быть, и за ее правоту.
— Ты шантажируешь меня, — заявил он. — Но когда я докажу на суде, что этот твой любовник, Артур Как-то-там, воспользовался своими отношениями с Джуди как с пациенткой, чтобы вползти в твою жизнь, что он обманул тебя и Джуди, судья не позволит тебе заниматься ее воспитанием.
Как бы извиняясь, Барбара пожала плечами.
— Посмотрим, — сказала она. — Подумай обо всем, Стив, но только на трезвую голову. И дай мне знать, что же ты надумал до того, как мы уедем. Если же ты не передумаешь, если все-таки решишь ставить палки в колеса, тогда я сама обращусь в суд, чтобы начать разводный процесс. Но молю тебя, чтобы до этого не дошло. Сегодня же вечером я буду молиться… — Она неожиданно прервалась. — Пошли уже спать. Завтра у тебя будет такой же тяжелый день.
Барбара направилась к двери, но Ренделл не собирался следовать за ней. Он воинственно спросил:
— Погоди, погоди, чего это ты начала? О чем ты будешь молиться сегодня вечером? Скажи-ка.
Она же открыла выходную дверь и ждала его. Ренделл поставил стакан на стол и подошел к жене.
— Так скажи, — настаивал он.
— Я… Я буду молиться… конечно же, за твоего отца. И за Джуди, как всегда молюсь. Но больше всего, Стив… я молюсь за тебя.
Господи, как он ненавидел эту святошествующую сучку!
— Свои молитвы можешь оставить себе, — дрожащим от ярости голосом заявил Ренделл. — Они тебе еще понадобятся в суде!
И, даже не оглянувшись, он вышел из номера Барбары.
* * *
УТРОМ ОН ПРОСПАЛ и поднялся с диким похмельем.
Стоя под душем, вытираясь и одеваясь, Ренделл решил, что испытывает похмелье не потому, что вчера пил. Обычно он выпивал гораздо больше и, тем не менее, просыпался без головной боли. Нет, сегодняшнее похмелье пришло откуда-то изнутри, причиной его был овладевший им стыд из-за собственного поведения с Барбарой вчера вечером.
Рассуждая объективно, он и сам мог понять, что ее желание разъехаться и развестись имело резон. Так же мог он понять и причины личного сопротивления этому. Тут вообще не было никаких вопросов, но если Барбара вновь выйдет замуж, он потеряет свою дочь. А эта потеря была бы для него невыносимой, там более, что в жизни у него было немного привязанностей. И все равно, он не дал Барбаре никакой альтернативы, сам же надеялся на какое-то компромиссное решение. Его жена не должна была выходить замуж за этого Артура, чтобы тот смог удочерить его Джуди. Ведь Барбара могла попросту жить с ним, как это уже происходило — а почему бы и нет? — ведь на дворе у нас двадцатый век. Тогда бы у Джуди не было нового отца, и она бы знала, что ее настоящий отец — он.
Нет, в суде он мог бы переиграть Барбару, непременно!
И все-таки, ему было стыдно за свое дурацкое, совершенно ребяческое вчерашнее поведение. Ведь это же он сам завел весь этот прибацанный спектакль. Какой-нибудь посторонний наблюдатель мог бы презирать его как сукиного сына и мерзавца, и осознание этого саднило душу Ренделла, потому что, на самом деле, он был выше этого. Ренделл чувствовал это кишками. Ведь по сути своей он был лучше, чем привыкли видеть его люди: в основе своей он был лучше того Ренделла, который приезжал к отцу в последние два раза или же устраивал вчера сцену с женой; он был тем хорошим Ренделлом, который встречался с замечательным Джимом Маклафлином из Рейкеровского Института. И в то же время — крысиные гонки походили на лошадиные бега: вас оценивали по поступкам, а не по чувствам; он же расталкивал всех локтями и вел бесчестную игру со всеми, с кем доводилось вступать в близкий контакт.
Конечно, нельзя сказать, что на него нельзя положиться. По рабочим делам, с деловыми партнерами — пожалуйста. Но вот в нерабочее время, с друзьями — тут он мог и подвести. Он обещал собственной дочери — что может быть важнее этого? — что сегодня они вместе позавтракают. Только он забыл об этом еще вчера вечером, попросив администратора, чтобы сегодня утром его никто не беспокоил никакими звонками, разве что позвонит доктор Оппенгеймер, будильника не выставил и, понятное дело, проспал.
Прежде чем позвонить дежурному, Ренделл набрал номер Барбары, чтобы узнать, а вдруг Джуди все еще здесь. Но на звонок никто не ответил. Тогда, уже в совершенно расстроенных чувствах, он уселся за свою яичницу с беконом и кофе и позавтракал в одиночестве. Только сейчас он заметил, что под утренней газетой для него лежит несколько сообщений. Видимо, принесший ему завтрак паренек нашел их под дверью.
Ренделл просмотрел доставленные ему записки. В первой говорилось, что из Нью Йорка ему звонила мисс Дарлена Николсон. Она же звонила и вчера вечером. После устроенной Барбарой сцены Ренделл вчера не был в настроении звонить в Нью Йорк, сейчас же он слишком спешил, чтобы звонить немедленно. Он пообещал себе, что позвонит Дарлене чуть попозже. Затем была записка от дяди Германа. Он приезжал на семейной машине, чтобы, как было условлено, захватить Ренделла в больницу, но ему не разрешили позвонить в номер. Это было три часа назад. Черт! Единственное, за что Ренделл был благодарен — от доктора Оппенгеймера никаких тревожных звонков не было.
Торопясь, Ренделл закончил завтракать, натянул пиджак спортивного покроя от «Бургунди» и спустился в фойе. Он был уверен, что найдет Джуди в больнице, но, чтобы подстраховаться и не разминуться с ней снова, подошел к стойке дежурного, нацарапал записку с извинениями за пропущенный завтрак и просьбой съесть вместе ланч. Попросив, чтобы записку положили в перегородку Барбары, Ренделл выскочил на улицу, в позднее майское утро, остановил такси и через минуту уже ехал в Больницу Доброго Самаритянина.
Прибыв на место, он поднялся в центральный холл, перескакивая через две ступеньки за раз, потом лифтом выехал на третий этаж, повернул направо и вышел в коридор. При виде матери, сестры и дяди Германа, скучившихся вокруг доктора Оппенгеймера у двери отцовской палаты, у него тревожно защемило сердце. Ред Период Джонсон и преподобный Том Кэри стояли в сторонке, увлеченные беседой друг с другом. Подходя к своим, Ренделл поежился. В этом сборище в коридоре было что-то неестественное и говорило либо об опасности, либо о каких-то переменах. В общем, что-то произошло.
Подходя ближе, видя, как увеличиваются их лица, разбирая их выражения, Ренделл пытался обнаружить в них признаки облегчения, радости или же скорби. Но ничего подобного не было. Вот это и было странным. Странным было и то, что Барбара с Джуди тоже отсутствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Ренделл презирал и ненавидел Барбару в эту минуту, и не за ее слова, а за ее уверенность, убежденность, а может быть, и за ее правоту.
— Ты шантажируешь меня, — заявил он. — Но когда я докажу на суде, что этот твой любовник, Артур Как-то-там, воспользовался своими отношениями с Джуди как с пациенткой, чтобы вползти в твою жизнь, что он обманул тебя и Джуди, судья не позволит тебе заниматься ее воспитанием.
Как бы извиняясь, Барбара пожала плечами.
— Посмотрим, — сказала она. — Подумай обо всем, Стив, но только на трезвую голову. И дай мне знать, что же ты надумал до того, как мы уедем. Если же ты не передумаешь, если все-таки решишь ставить палки в колеса, тогда я сама обращусь в суд, чтобы начать разводный процесс. Но молю тебя, чтобы до этого не дошло. Сегодня же вечером я буду молиться… — Она неожиданно прервалась. — Пошли уже спать. Завтра у тебя будет такой же тяжелый день.
Барбара направилась к двери, но Ренделл не собирался следовать за ней. Он воинственно спросил:
— Погоди, погоди, чего это ты начала? О чем ты будешь молиться сегодня вечером? Скажи-ка.
Она же открыла выходную дверь и ждала его. Ренделл поставил стакан на стол и подошел к жене.
— Так скажи, — настаивал он.
— Я… Я буду молиться… конечно же, за твоего отца. И за Джуди, как всегда молюсь. Но больше всего, Стив… я молюсь за тебя.
Господи, как он ненавидел эту святошествующую сучку!
— Свои молитвы можешь оставить себе, — дрожащим от ярости голосом заявил Ренделл. — Они тебе еще понадобятся в суде!
И, даже не оглянувшись, он вышел из номера Барбары.
* * *
УТРОМ ОН ПРОСПАЛ и поднялся с диким похмельем.
Стоя под душем, вытираясь и одеваясь, Ренделл решил, что испытывает похмелье не потому, что вчера пил. Обычно он выпивал гораздо больше и, тем не менее, просыпался без головной боли. Нет, сегодняшнее похмелье пришло откуда-то изнутри, причиной его был овладевший им стыд из-за собственного поведения с Барбарой вчера вечером.
Рассуждая объективно, он и сам мог понять, что ее желание разъехаться и развестись имело резон. Так же мог он понять и причины личного сопротивления этому. Тут вообще не было никаких вопросов, но если Барбара вновь выйдет замуж, он потеряет свою дочь. А эта потеря была бы для него невыносимой, там более, что в жизни у него было немного привязанностей. И все равно, он не дал Барбаре никакой альтернативы, сам же надеялся на какое-то компромиссное решение. Его жена не должна была выходить замуж за этого Артура, чтобы тот смог удочерить его Джуди. Ведь Барбара могла попросту жить с ним, как это уже происходило — а почему бы и нет? — ведь на дворе у нас двадцатый век. Тогда бы у Джуди не было нового отца, и она бы знала, что ее настоящий отец — он.
Нет, в суде он мог бы переиграть Барбару, непременно!
И все-таки, ему было стыдно за свое дурацкое, совершенно ребяческое вчерашнее поведение. Ведь это же он сам завел весь этот прибацанный спектакль. Какой-нибудь посторонний наблюдатель мог бы презирать его как сукиного сына и мерзавца, и осознание этого саднило душу Ренделла, потому что, на самом деле, он был выше этого. Ренделл чувствовал это кишками. Ведь по сути своей он был лучше, чем привыкли видеть его люди: в основе своей он был лучше того Ренделла, который приезжал к отцу в последние два раза или же устраивал вчера сцену с женой; он был тем хорошим Ренделлом, который встречался с замечательным Джимом Маклафлином из Рейкеровского Института. И в то же время — крысиные гонки походили на лошадиные бега: вас оценивали по поступкам, а не по чувствам; он же расталкивал всех локтями и вел бесчестную игру со всеми, с кем доводилось вступать в близкий контакт.
Конечно, нельзя сказать, что на него нельзя положиться. По рабочим делам, с деловыми партнерами — пожалуйста. Но вот в нерабочее время, с друзьями — тут он мог и подвести. Он обещал собственной дочери — что может быть важнее этого? — что сегодня они вместе позавтракают. Только он забыл об этом еще вчера вечером, попросив администратора, чтобы сегодня утром его никто не беспокоил никакими звонками, разве что позвонит доктор Оппенгеймер, будильника не выставил и, понятное дело, проспал.
Прежде чем позвонить дежурному, Ренделл набрал номер Барбары, чтобы узнать, а вдруг Джуди все еще здесь. Но на звонок никто не ответил. Тогда, уже в совершенно расстроенных чувствах, он уселся за свою яичницу с беконом и кофе и позавтракал в одиночестве. Только сейчас он заметил, что под утренней газетой для него лежит несколько сообщений. Видимо, принесший ему завтрак паренек нашел их под дверью.
Ренделл просмотрел доставленные ему записки. В первой говорилось, что из Нью Йорка ему звонила мисс Дарлена Николсон. Она же звонила и вчера вечером. После устроенной Барбарой сцены Ренделл вчера не был в настроении звонить в Нью Йорк, сейчас же он слишком спешил, чтобы звонить немедленно. Он пообещал себе, что позвонит Дарлене чуть попозже. Затем была записка от дяди Германа. Он приезжал на семейной машине, чтобы, как было условлено, захватить Ренделла в больницу, но ему не разрешили позвонить в номер. Это было три часа назад. Черт! Единственное, за что Ренделл был благодарен — от доктора Оппенгеймера никаких тревожных звонков не было.
Торопясь, Ренделл закончил завтракать, натянул пиджак спортивного покроя от «Бургунди» и спустился в фойе. Он был уверен, что найдет Джуди в больнице, но, чтобы подстраховаться и не разминуться с ней снова, подошел к стойке дежурного, нацарапал записку с извинениями за пропущенный завтрак и просьбой съесть вместе ланч. Попросив, чтобы записку положили в перегородку Барбары, Ренделл выскочил на улицу, в позднее майское утро, остановил такси и через минуту уже ехал в Больницу Доброго Самаритянина.
Прибыв на место, он поднялся в центральный холл, перескакивая через две ступеньки за раз, потом лифтом выехал на третий этаж, повернул направо и вышел в коридор. При виде матери, сестры и дяди Германа, скучившихся вокруг доктора Оппенгеймера у двери отцовской палаты, у него тревожно защемило сердце. Ред Период Джонсон и преподобный Том Кэри стояли в сторонке, увлеченные беседой друг с другом. Подходя к своим, Ренделл поежился. В этом сборище в коридоре было что-то неестественное и говорило либо об опасности, либо о каких-то переменах. В общем, что-то произошло.
Подходя ближе, видя, как увеличиваются их лица, разбирая их выражения, Ренделл пытался обнаружить в них признаки облегчения, радости или же скорби. Но ничего подобного не было. Вот это и было странным. Странным было и то, что Барбара с Джуди тоже отсутствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214