Толпа расступилась подобно морю, и Аиша с Имамом склонились к корзине. Имам коротко изучил дитя; поднялся; и обратился к толпе.
— Этот ребенок рожден во грехе, — молвил он. — Это ребенок Хозяина Грехов.
Он был молод.
Настроение толпы сменилось на гнев. Мирза Саид Ахтар выкрикнул:
— Ты, Аиша, кахин. Что ты скажешь?
— Все спросится с нас, — ответила она.
Толпа, не нуждающаяся в более ясном приглашении, забила младенца камнями до смерти.
* * *
После этого Пилигримы Аиши отказались двигаться дальше. Смерть подкидыша создала атмосферу мятежа среди утомленных сельских жителей, из которых ни один не поднял и не бросил камня. Мишала, теперь белоснежная, была слишком ослаблена болезнью, чтобы сплотить путников; Аиша, как всегда, отказалась вступать в дискуссию.
— Если вы повернетесь спиной к Богу, — предупредила она крестьян, — не удивляйтесь, если он сделает то же самое с вами.
Паломники присели все вместе на корточки в углу большой мечети, окрашенной желтовато-зеленым снаружи и ярко-синим изнутри и освещаемой при необходимости многоцветными неоновыми «световыми трубками». После предупреждения Аиши они обратили к ней спины и сгрудились поближе друг к дружке, хотя погода была теплой и достаточно влажной. Мирза Саид, воспользовавшись возможностью, снова бросил решительный вызов Аише.
— Скажи мне, — спросил он елейно, — как именно ангел дает тебе всю эту информацию? Ты никогда не сообщаешь нам его точные слова, только свои интерпретации. Откуда такая уклончивость? Почему не передать все прямо?
— Он говорит со мною, — отвечала Аиша, — в ясных и незабываемых формах.
Мирза Саид, полный ожесточенной энергией своего желания обладать ею, и болью отвержения своей умирающей женой, и памятью о несчастьях этого шествия, почуял в ее умалчивании слабину, которую искал.
— Точнее, будь так любезна, — настаивал он. — Иначе почему кто-то должен верить? Что это за формы?
— Архангел поет мне, — призналась она, — мелодии популярных шлягеров.
Мирза Саид Ахтар восторженно хлопнул себя по бокам и разразился громким, раскатистым смехом отмщения, и Осман, воловий парень, присоединился к нему, колотя в свой дхолки и гарцуя вокруг сидящих крестьян, распевая последние фильми-ганас и строя глазки, как юная дэвадаси.
— Хо джи! — кривлялся он. — Вот как говорит Джибрил, хо джи! Хо джи!
И, один за другим, пилигрим за пилигримом поднимались и присоединялись к танцу кружащегося барабанщика, вытанцовывая свое разочарование и отвращение на внутреннем дворике мечети, пока примчавшийся Имам не завопил о безбожности их деяний.
* * *
Пала ночь. Сельские жители Титлипура собрались вокруг своего сарпанча, Мухаммед-Дина, и приступили к серьезным переговорам о возвращении в родную деревню. Возможно, некоторую часть урожая удастся спасти. Мишала Ахтар была при смерти, положив голову на колени матери, измученная болью, с одинокой слезой, появившейся из угла левого глаза. А в отдалении, у гостевого входа во внутренний дворик зелено-синей мечети, техногенно освещаемой разноцветными трубками, провидица и заминдар сидели одни и беседовали. Луна — молодая, рогатая, холодная — сияла в небе.
— Вы умный человек, — сказала Аиша. — Вы знали, как использовать свой шанс.
И тогда Мирза Саид предложил компромисс.
— Моя жена умирает, — произнес он. — И она очень хочет идти в Мекку-Шариф. Так что у нас общие интересы, у тебя и у меня.
Аиша слушала. Саид продолжил:
— Аиша, я не такой уж и плохой человек. Позволь мне сказать тебе, я был чертовски увлечен многим из того, что происходило на этой прогулке; чертовски увлечен. Ты дала этим людям глубокий духовный опыт, без вопросов. Не думай, что нам, людям современного типа, не хватает духовного измерения.
— Люди оставили меня, — призналась Аиша.
— Люди смущены, — ответил Саид. — Теперь, если ты в самом деле возьмешь их к морю, а потом ничего не случится, боже мой, они действительно могут повернуться против тебя. Так что вот такие дела. Я позвонил папе Мишалы, и он согласился оплатить половину стоимости. Мы предлагаем тебе и Мишале — и, скажем, десяти — двенадцати! — крестьянам — лететь в Мекку в ближайшие же сорок восемь часов, самим. Резервирование возможно. Мы оставляем на твое усмотрение отобрать тех, кто более всего достоин поездки. Тогда, конечно же, ты совершишь чудо для некоторых, вместо того, чтобы не совершить его ни для кого. И, на мой взгляд, само паломничество было чудом, в пути. Так что ты уже сделала очень много.
Он перевел дух.
— Мне надо подумать, — сказала Аиша.
— Подумай, подумай, — довольный, закивал Саид. — Спроси своего архангела. Если он согласится, так тому и быть.
* * *
Мирза Саид Ахтар знал, что, если Аиша объявит, что Архангел Джибрил принял его предложение, ее власть будет разрушена навсегда, потому что крестьяне почувствуют ее мошенничество, как и ее отчаяние. — Но как ей выкрутиться? — Есть ли у нее на самом деле выбор? «Месть сладка», — сказал он себе. Когда девушка будет дискредитирована, он, конечно же, возьмет Мишалу в Мекку, если на то по-прежнему будет ее воля.
Бабочки Титлипура не пересекли порога мечети. Они облепили ее внешние стены и луковицу купола, зеленовато мерцая в темноте.
Аиша ночью: преследуемая тенями, ложащимися, поднимающимися, чтобы снова продолжить рыскать. Неуверенность кружила рядом с нею; затем пришла медлительность, и провидица, казалось, растворилась в тени мечети. Она вернулась на рассвете.
После утренней молитвы она спросила паломников, может ли она обратиться к ним; и они нехотя согласились.
— Минувшей ночью ангел не пел, — сообщила она. — Вместо этого он говорил мне о сомнении и о том, как Дьявол использует его. Я спросила: но они сомневаются во мне, что я могу сделать? Он ответил: только доказательство способно заглушить сомнение.
Все внимание обратилось к ней. Тогда она рассказала им, что Мирза Саид предлагал ночью.
— Он велел мне пойти и спросить моего ангела; но я знаю лучше, — воскликнула она. — Как могла я выбирать между вами? Или мы все, или ни одного.
— Почему мы должны идти за тобою, — спросил сарпанч, — после этих смертей, ребенка и прочего?
— Потому что, когда воды разделятся, вы будете спасены. Вы вступите в Славу Высочайшего.
— Какие воды? — возопил Мирза Саид. — Как они смогут расступиться?
— Следуйте за мною, — закончила Аиша, — и судите меня по их разделению.
В его предложении содержался старый вопрос: Какова твоя суть? А она, в свою очередь, предложила ему старый ответ. Я был соблазнен, но исцелился; бескомпромиссен; абсолютен; чист.
* * *
Был час отлива, когда Шествие Аиши спустилось по аллее возле Праздничной Гостиницы, чьи окна были полны женами кинозвезд, щелкающими своими новенькими полароидами, — когда паломники почувствовали, что городской асфальт стал шершавым и смягчился в песок, — когда они засеменили по плотной россыпи гниющих кокосовых орехов брошенных сигаретных пачек лепешек пони неразлагающихся бутылок фруктовых очистков медуз и бумаги, — к коричневому песку, над которым склонились высокие кокосовые пальмы и балконы роскошных блочных домов с видом на море, — мимо команд молодых людей, мускулы которых были столь рельефны, что казались уродливыми, и которые исполняли гимнастические искривления всех мастей, в унисон, подобно убийственной армии балетных танцоров, — и мимо пляжных парикмахеров, клубменов и семей, пришедших подышать свежим воздухом или совершать деловые контакты или рыться в песке ради мусора себе на пропитание, — и уставились, впервые в жизни, на Аравийское море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
— Этот ребенок рожден во грехе, — молвил он. — Это ребенок Хозяина Грехов.
Он был молод.
Настроение толпы сменилось на гнев. Мирза Саид Ахтар выкрикнул:
— Ты, Аиша, кахин. Что ты скажешь?
— Все спросится с нас, — ответила она.
Толпа, не нуждающаяся в более ясном приглашении, забила младенца камнями до смерти.
* * *
После этого Пилигримы Аиши отказались двигаться дальше. Смерть подкидыша создала атмосферу мятежа среди утомленных сельских жителей, из которых ни один не поднял и не бросил камня. Мишала, теперь белоснежная, была слишком ослаблена болезнью, чтобы сплотить путников; Аиша, как всегда, отказалась вступать в дискуссию.
— Если вы повернетесь спиной к Богу, — предупредила она крестьян, — не удивляйтесь, если он сделает то же самое с вами.
Паломники присели все вместе на корточки в углу большой мечети, окрашенной желтовато-зеленым снаружи и ярко-синим изнутри и освещаемой при необходимости многоцветными неоновыми «световыми трубками». После предупреждения Аиши они обратили к ней спины и сгрудились поближе друг к дружке, хотя погода была теплой и достаточно влажной. Мирза Саид, воспользовавшись возможностью, снова бросил решительный вызов Аише.
— Скажи мне, — спросил он елейно, — как именно ангел дает тебе всю эту информацию? Ты никогда не сообщаешь нам его точные слова, только свои интерпретации. Откуда такая уклончивость? Почему не передать все прямо?
— Он говорит со мною, — отвечала Аиша, — в ясных и незабываемых формах.
Мирза Саид, полный ожесточенной энергией своего желания обладать ею, и болью отвержения своей умирающей женой, и памятью о несчастьях этого шествия, почуял в ее умалчивании слабину, которую искал.
— Точнее, будь так любезна, — настаивал он. — Иначе почему кто-то должен верить? Что это за формы?
— Архангел поет мне, — призналась она, — мелодии популярных шлягеров.
Мирза Саид Ахтар восторженно хлопнул себя по бокам и разразился громким, раскатистым смехом отмщения, и Осман, воловий парень, присоединился к нему, колотя в свой дхолки и гарцуя вокруг сидящих крестьян, распевая последние фильми-ганас и строя глазки, как юная дэвадаси.
— Хо джи! — кривлялся он. — Вот как говорит Джибрил, хо джи! Хо джи!
И, один за другим, пилигрим за пилигримом поднимались и присоединялись к танцу кружащегося барабанщика, вытанцовывая свое разочарование и отвращение на внутреннем дворике мечети, пока примчавшийся Имам не завопил о безбожности их деяний.
* * *
Пала ночь. Сельские жители Титлипура собрались вокруг своего сарпанча, Мухаммед-Дина, и приступили к серьезным переговорам о возвращении в родную деревню. Возможно, некоторую часть урожая удастся спасти. Мишала Ахтар была при смерти, положив голову на колени матери, измученная болью, с одинокой слезой, появившейся из угла левого глаза. А в отдалении, у гостевого входа во внутренний дворик зелено-синей мечети, техногенно освещаемой разноцветными трубками, провидица и заминдар сидели одни и беседовали. Луна — молодая, рогатая, холодная — сияла в небе.
— Вы умный человек, — сказала Аиша. — Вы знали, как использовать свой шанс.
И тогда Мирза Саид предложил компромисс.
— Моя жена умирает, — произнес он. — И она очень хочет идти в Мекку-Шариф. Так что у нас общие интересы, у тебя и у меня.
Аиша слушала. Саид продолжил:
— Аиша, я не такой уж и плохой человек. Позволь мне сказать тебе, я был чертовски увлечен многим из того, что происходило на этой прогулке; чертовски увлечен. Ты дала этим людям глубокий духовный опыт, без вопросов. Не думай, что нам, людям современного типа, не хватает духовного измерения.
— Люди оставили меня, — призналась Аиша.
— Люди смущены, — ответил Саид. — Теперь, если ты в самом деле возьмешь их к морю, а потом ничего не случится, боже мой, они действительно могут повернуться против тебя. Так что вот такие дела. Я позвонил папе Мишалы, и он согласился оплатить половину стоимости. Мы предлагаем тебе и Мишале — и, скажем, десяти — двенадцати! — крестьянам — лететь в Мекку в ближайшие же сорок восемь часов, самим. Резервирование возможно. Мы оставляем на твое усмотрение отобрать тех, кто более всего достоин поездки. Тогда, конечно же, ты совершишь чудо для некоторых, вместо того, чтобы не совершить его ни для кого. И, на мой взгляд, само паломничество было чудом, в пути. Так что ты уже сделала очень много.
Он перевел дух.
— Мне надо подумать, — сказала Аиша.
— Подумай, подумай, — довольный, закивал Саид. — Спроси своего архангела. Если он согласится, так тому и быть.
* * *
Мирза Саид Ахтар знал, что, если Аиша объявит, что Архангел Джибрил принял его предложение, ее власть будет разрушена навсегда, потому что крестьяне почувствуют ее мошенничество, как и ее отчаяние. — Но как ей выкрутиться? — Есть ли у нее на самом деле выбор? «Месть сладка», — сказал он себе. Когда девушка будет дискредитирована, он, конечно же, возьмет Мишалу в Мекку, если на то по-прежнему будет ее воля.
Бабочки Титлипура не пересекли порога мечети. Они облепили ее внешние стены и луковицу купола, зеленовато мерцая в темноте.
Аиша ночью: преследуемая тенями, ложащимися, поднимающимися, чтобы снова продолжить рыскать. Неуверенность кружила рядом с нею; затем пришла медлительность, и провидица, казалось, растворилась в тени мечети. Она вернулась на рассвете.
После утренней молитвы она спросила паломников, может ли она обратиться к ним; и они нехотя согласились.
— Минувшей ночью ангел не пел, — сообщила она. — Вместо этого он говорил мне о сомнении и о том, как Дьявол использует его. Я спросила: но они сомневаются во мне, что я могу сделать? Он ответил: только доказательство способно заглушить сомнение.
Все внимание обратилось к ней. Тогда она рассказала им, что Мирза Саид предлагал ночью.
— Он велел мне пойти и спросить моего ангела; но я знаю лучше, — воскликнула она. — Как могла я выбирать между вами? Или мы все, или ни одного.
— Почему мы должны идти за тобою, — спросил сарпанч, — после этих смертей, ребенка и прочего?
— Потому что, когда воды разделятся, вы будете спасены. Вы вступите в Славу Высочайшего.
— Какие воды? — возопил Мирза Саид. — Как они смогут расступиться?
— Следуйте за мною, — закончила Аиша, — и судите меня по их разделению.
В его предложении содержался старый вопрос: Какова твоя суть? А она, в свою очередь, предложила ему старый ответ. Я был соблазнен, но исцелился; бескомпромиссен; абсолютен; чист.
* * *
Был час отлива, когда Шествие Аиши спустилось по аллее возле Праздничной Гостиницы, чьи окна были полны женами кинозвезд, щелкающими своими новенькими полароидами, — когда паломники почувствовали, что городской асфальт стал шершавым и смягчился в песок, — когда они засеменили по плотной россыпи гниющих кокосовых орехов брошенных сигаретных пачек лепешек пони неразлагающихся бутылок фруктовых очистков медуз и бумаги, — к коричневому песку, над которым склонились высокие кокосовые пальмы и балконы роскошных блочных домов с видом на море, — мимо команд молодых людей, мускулы которых были столь рельефны, что казались уродливыми, и которые исполняли гимнастические искривления всех мастей, в унисон, подобно убийственной армии балетных танцоров, — и мимо пляжных парикмахеров, клубменов и семей, пришедших подышать свежим воздухом или совершать деловые контакты или рыться в песке ради мусора себе на пропитание, — и уставились, впервые в жизни, на Аравийское море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172