ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Меня свела с ним голая корысть , ничего не подозревая, оправдывалась Алли. Этим двоим много найдется чего обсудить, произнесла она и, пообещав в скорости вернуться, удалилась: как она выразилась, на разведку. Он обратил внимание, что она прихрамывала шаг или два; затем остановилась — и уверенно зашагала прочь. Среди того, что он не знал о ней, была ее боль.
Не подозревая, что Джибрил, стоящий перед ним, далекий для глаза и небрежный в приветствии, находился под самым пристальным медицинском наблюдением; — или что ему приходилось ежедневно принимать некоторые препараты, притупляющие чувствительность, из-за совершенно реальной возможности рецидива его более-не-безымянной болезни, иначе говоря — параноидной шизофрении; — или что он долго держался подальше, благодаря непреклонной настойчивости Алли, от людей киномира, которым она упорно не хотела доверять, особенно после его недавнего буйства; — или что их присутствие на вечеринке Баттуты-Мамульян было тем, чему она искренне старалась воспрепятствовать, нехотя согласившись только после ужасной сцены, когда Джибрил взревел, что не намерен больше оставаться узником и что настроен предпринимать дальнейшие усилия, дабы вернуться к своей «настоящей жизни»; — или что усилия по уходу за беспокойным любовником (способным уставиться на нее, как маленький нетопыреподобный демон, висящий вверх тормашками в рефрижераторе) истончили Алли, как изношенную рубашку, принуждая ее к роли медсестры, козла отпущения и опоры — требуя от нее, в конечном итоге, чтобы она пошла против собственной сложной и беспокойной природы; — не ведая ничего этого, не в силах понять, что Джибрил, на которого он смотрел — и полагал, что видел, — Джибрил, воплощение всех благ фортуны, столь часто недостающих преследуемому яростными Фуриями Чамче, — есть такой же плод его воображения, такая же фантазия, как его воображаемо-негодующая Алли, эта классическая сногсшибательная блондинка или роковая женщина, вызванная его завистливым, измученным, орестианским воображением, — Саладин в своем невежестве, однако, пронзил, воспользовавшись подвернувшимся шансом, щель в броне Джибрила (по общему признанию — несколько донкихотской) и понял, как его ненавистный Двойник может быть наиболее стремительно повержен.
Банальный вопрос Джибрила принес открытие. Не расположенный из-за успокоительных к светской беседе, он спросил неопределенно:
— И как, скажи мне, твоя добрая женушка?
На что Чамча, язык которого был развязан алкоголем, выпалил:
— Как? Дотрахалась. Залетела. Ждет гребаного малыша.
Засыпающий Джибрил не уловил раздражения в этой речи, рассеянно просиял, обвил рукой плечи Саладина.
— Шабаш, мурабак, — поздравил он. — Вилли! Чертовски быстрая работа.
— Поздравь ее любовника, — тяжеловесно разбушевался Саладин. — Моего старого друга, Нервина Джоши. Теперь там, могу признать, есть мужчина. Мне кажется, женщины — дикарки. Бог знает почему. Они хотят своих проклятых младенцев, и они даже не спросят твоего согласия.
— Например, кто? — вскричал Джибрил, повернув голову и повергнув Чамчу в изумление. — Кто кто кто? — вопил он, пьяно хихикая.
Саладин Чамча засмеялся тоже: но без удовольствия.
— Я скажу тебе, кто, например. Моя жена, например, вот кто. Это не леди, мистер Фаришта, Джибрил. Памела, моя жена, моя не-леди.
В этот самый момент, как нельзя кстати, — ибо Саладин из-за своих возлияний совершенно не заметил того эффекта, который возымели его слова на Джибрила (для которого слились воедино, образуя критическую массу, два образа: первым была внезапно нахлынувшая память о Рекхе Меркантиль на летящем ковре, предупреждающей его о тайном желании Алли завести ребенка, не сообщая об этом отцу, кто интересуется позволением семени быть пророщенным , а вторым — появившееся в его воображении тело инструктора боевых искусств, слившееся в высоких ударах вожделения с той же самой мисс Аллилуйей Конус), фигура Нервина Джоши была замечена пересекающей «Саутуоркский Мост» в состоянии некоторого волнения, — в поисках, как оказалось, Памелы, с которой его разлучил тот же поток поющей диккенсовской толпы, что подтолкнул Саладина к столичной груди молоденькой женщины в Лавке Древностей.
— Про черта речь, и черт навстречь, — кивнул в его сторону Саладин. — Идет, ублюдок.
Он обернулся к Джибрилу: но Джибрила и след простыл.
Алли Конус появилась снова: сердитая, озабоченная.
— Где он? Иисусе! Мне что, нельзя оставить его ни на гребаную секунду ? Разве Вы не могли немножко последить за ним?
— Зачем, в чем дело?
Но Алли уже нырнула в толпу, так что, когда Чамча снова заметил Джибрила, пересекающего «Саутуоркский Мост», она была вне пределов слышимости.
И появилась Памела, вопрошая: «Ты видел Нервина?» — И он указал: «Туда», — после чего она тоже исчезла, не сказав ни слова благодарности; а потом Нервин был замечен снова, пересекающий «Саутуоркский Мост» в противоположном направлении (волосы вьются дико, как никогда, прикрывая сутулые плечи, закутанные в пальто, которое он отказался снимать), позыркал вокруг, вернул большой палец в рот; — и, чуть погодя, Джибрил прошествовал по муляжу моста, Построенного Из Железа, следуя тем же самым маршрутом, которым шел Нервин.
В общем, события оказались на грани фарса; но когда, спустя несколько минут, актер, играющий роль «Старика Хэксема» (внимательно высматривающего по всей протяженности диккенсовской Темзы плывущие трупы, освобождая их карманы от ценностей перед тем, как передать полиции), явился, торопливо гребя вниз по студийной реке, с концептуально неровными, седеющими волосами, торчащими во все стороны, фарс немедленно прекратился; ибо там, в его утлой лодчонке, лежало бездыханное тело Нервина Джоши в промокшем пальто.
— Обо что-то ударился, — крикнул лодочник, указав на огромную шишку, выросшую на затылке Нервина, — и без сознания очутился в воде; чудо, что не утонул.
* * *
Неделю спустя, в ответ на возбужденный телефонный звонок от Алли Конус, которая разыскала его через Сисодию, Баттуту и, наконец, Мими и которая, казалось, даже немного оттаяла, Саладин Чамча очутился на пассажирском месте трехлетнего серебряного ситроена с фургоном, который будущая Алисия Бонек предоставила своей дочери перед долгой калифорнийской поездкой. Алли встретила его на станции Карлайл, повторив свои прежние телефонные извинения — «У меня нет права говорить с Вами в таком духе; Вы ничего не знали, я имею в виду — о нем; ладно, хвала небесам, никто не видел нападения, и это, кажется, удалось замять, но этот бедный парень, веслом по голове ни за что ни про что, это очень плохо; все, мы выбрали местечко на севере, мои друзья разъехались, это только выглядело хорошо — избегать общества людей, и, в общем, он спрашивал о Вас;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172