— Что с прогнозом погоды, Питер? — задал Селден свой обычный вопрос, служивший для завязывания беседы.
— Снег будет идти всю ночь, мистер Роуз. Но выпадет только пара дюймов. Сами знаете, что за этим последует.
— Слякоть с утра, — кивнул Селден. Тогда, в день его приезда из Кембриджа, тоже шел снег, но сильный. Дело было в пятницу, поезд был почему-то полон, и ему пришлось ехать стоя. Одна из дверей закрылась не до конца, и в щель все пять часов задувало снег. Селден мерз, грел в карманах руки и размышлял о своей миссии. В Нью-Йорке восемь миллионов жителей, но он ощущал присущую молодости загадочную, сверхъестественную силу, способность усилием воли сдвинуть горы. Ему и в голову не приходило, что он может потерпеть неудачу.
Уже на второй день своего пребывания в Нью-Йорке он чудесным образом столкнулся с братом, бредшим по улице с другим кришнаитом. Уитон исхудал, карие глаза, казалось, занимали пол-лица, на нем был тот же самый грязный красный свитер с капюшоном. Его было совсем нетрудно уговорить пойти в отел;. «Кристофер». Уже на следующий день они улетели домой, и снова Селден ходил героем…
Он думал, что никогда всего этого не забудет, но вот забыл же! Почти напрочь забыл. Много лет не вспоминал. Сейчас, глядя в окно на автомобильную пробку между Пятой и Мэдисон-авеню, он даже не мог вспомнить, когда думал об этом в последний раз. Десять, пятнадцать лет назад? Брат стал чикагским адвокатом, жил со второй женой. Он-то хоть вспоминает, что с ним тогда происходило, думает о том, каким глупцом когда-то был? Или и у него прошлое выветрилось из головы? Селден откинулся на спинку сиденья. Удивительно, как из памяти исчезают целые периоды твоей собственной жизни, будто их и не было! А если не помнить, то было ли? И если да, то для чего? Селден вспоминал, каким он был двадцать пять лет назад — более циничным и злым, склонным всех судить (когда он прилетел после окончания колледжа в Лос-Анджелес, отец смутил его словами, что он не умеет сочувствовать людям, надо бы научиться), убежденным, что все вокруг наделено смыслом. Жизнь тогда казалась исполненной значения, все происходящее было важным. Но новые события затмевали старые, и так происходило снова и снова. Время и естество пожирали все. Даже рука смерти не могла встряхнуть память, оживить ее: проходило дня три после смерти человека, которого Селден немного знал, и он ловил себя на том, что совершенно о нем забыл, словно его никогда не существовало.
Пройдет еще десять лет — вспомнит ли он тогда это мгновение? Как сидит сейчас в машине, застряв в пробке, как на углу улицы звонит в колокольчик Армии спасения Сайта-Клаус в красном? Вспомнит ли, как злился на жену, истратившую 50 тысяч долларов, как нанял частного детектива для расследования претензии в отцовстве к зятю жены? Конечно, не вспомнит! Ему показалось, что сама его жизнь кончается, свертывается на глазах в тугой ком. Через двадцать лет он уйдет на покой, и может статься, что у него не останется тогда ничего, даже воспоминаний .
Он схватил конверт, чтобы ощутить что-то материальное, связанное с жизнью. Возможно, у него не останется воспоминаний, но будет жизнь, а это важнее всего. Он сможет совершать поступки — черт, он никогда не переставал их совершать, решал одну проблему за другой, потому, наверное, в голове у него не осталось места для воспоминаний!
Селден достал фотографию Мериэл в стриптиз-клубе и принялся ее изучать. Женщины постоянно рожают, но если Диггер — отец ребенка, то ребенок будет похож на него. Он взял на себя роль главы семьи: выступил посредником между Патти и Диггером, посоветовал Патти поехать с ним в гастрольное турне и поручил секретарше позаботиться о билетах, чтобы избавить Патти от хлопот. Джейни была против, но Селден чувствовал: у него с Патти наладилось взаимопонимание, вот она его и послушалась. Сведения, которые ему передали, успокоят Патти, убедят, что брак можно сохранить. Несмотря на свой развод, Селден продолжал верить в святость брака, в его способность поднять человека на более высокий уровень любви и понимания ближнего. Выходя из машины у отеля «Лоуэлл», он снова чувствовал себя героем.
Первой его мыслью было все высказать жене. Отпирая дверь и входя, он ждал ее обычного звонкого «Сел-ден?». Но его никто не позвал. В гостиную он вошел уже сникший.
Бросил на письменный стол конверт, взял сигарету из серебряного ящичка на камине. Сев на обитый ситцем диван, он поймал себя на том, что скучает без Джейни. Она не без недостатков, их брак несовершенен. Зато с ней интересно: никогда не знаешь заранее, что она выкинет.
Иногда, возвращаясь домой, он заставал ее в душе, медленно намыливающей восхитительное тело. Он знал, что она дремала или просто валялась в кровати и, услышав, что он пришел, торопилась в душ, стесняясь своей лени. Джейни воображала, что он верит этой ее неловкой лжи, и он с удовольствием притворялся, не желая выводить ее на чистую воду. Если она не стояла под душем, то обычно окликала его из гостиной — там она всегда сидела с какой-нибудь серьезной книгой в руках, а из стереосистемы звучал Моцарт или Бетховен. Это тоже было способом создать у него ложное впечатление, предстать перед ним такой, какой она хотела бы быть или считала, что он хотел бы ее видеть такой. Ему казалось очень милым, что она ради него так старается, хотя эти старания были не чем иным, как притворством.
Женитьба на Джейни могла оказаться либо грандиозной ошибкой, либо замечательной победой. Сейчас Селден был вынужден признать, что продолжается медовый месяц его второго брака. Кое-что в жене его тревожило, но многое забавляло: ее волнующе красивое лицо-отвергнутый образец классического совершенства, ее старания доставить ему удовольствие в постели, ее нескрываемое наслаждение своим новым положением. Внутренне Селден соглашался: его самолюбию льстит, что он способен дать ей счастье в жизни — счастье, которое, как он воображал, до встречи с ним обходило ее стороной.
Он встал, поскольку не мог усидеть на месте, и подошел к окну. Его посетила тщеславная мысль, что немногие мужчины могут себе позволить такую женщину, как Джейни Уилкокс. Он воображал ее жертвой жизненных невзгод. О людях она судила самоуверенно, в ошибочном убеждении, что видит их насквозь, и обладала умением ими манипулировать. Впрочем, для него ее попытки делать это были очевидны, однако он полагал, что большинство мужчин, ослепленных самомнением и гордыней, слепы и способны попасться к ней на крючок. Даже самый совершенный мужчина легко мог увлечься неотразимой внешностью, но очень скоро восхищение сменялось замешательством, а потом возмущением: выяснялось, что ее неотразимость-всего лишь звено плана обольщения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139